СКАЗАНИЕ О МАРИИ (Глава V, ч.4)

4

ДУЭТ ЦЫГАНА И ЦЫГАНКИ

- Ты слышишь, колышутся тёмные пальмы
И где-то вдали чуть вздыхают ночные каналы?
Не спишь ты, я знаю, позволь мне слететь к тебе снова,
Чтоб слово шепнуть и прижаться к ответному слову.
Нас ночью никто не услышит, никто не осудит…

- Давно тебя жду, над мечетью уж месяц тоскует,
Меня ты забыл, я одна целый день за оградой,
Где воздух дрожит на цветах апельсинного сада.
У нас здесь весна…

- А у нас завывают метели.
Ты помнишь, ты помнишь..?

- Молчи… Неужели…

- Ты синяя птица, а я птицелов неудачный…

- Не надо… Со мной ты… Не надо так мрачно…
Ты факел зелёный, ты тёплая пальма…

- Я в солнце влюблённый, я родом из племени майя…

- Неправда… Ты самое нежное пламя,
Ты радость моя и отрада…

- Неправда…
Я дервиш… Я шёл за тобой из Багдада
До стен Вавилона…

- Неправда...

- У солнцем нагретого камня спросил я…

- Не надо! Не надо..!
Ты неугомонное пламя…

- То сердце с душой воедино,
Как лампа горят Аладина,
Дотронься и станешь ты птицей…

- Мне жаль, но пора нам проститься.
Уж месяц высок и улыбкой своею кривится…

- Прощай… Мне ещё пролететь две границы…
Ты радость моя и отрада…

- Неправда, неправда, неправда…




Слишком даже
поэтично,
Я б сказал,
для наших чувств.
Комплиментам, каюсь,
птичьим
Я уже
не научусь.

Ведь реальное –
за кадром,
И за ним –
семья и быт,
Где от общего
«не надо»
Плачет личное
навзрыд.

Верный привязи
сердечной
Я восстал
в своих правах,
Не моя вина,
конечно,
Что я поднял
белый флаг.

Поражён я был,
наверно,
Не твоей гитарой,
Брут,
А внезапной
переменой,
Двинувшей её
на бунт.

С этих дней
и перед пришлым
Неожиданной
порой
Я казался
третьим лишним,
Кто бы не был
тот второй.

Над юнцом,
её соседом,
Над другим,
не всё ль равно,
Ощущения
победы
Мне уж
не было дано.

Хоть бы раз,
один единый,
Как больному
мумиё,
Притворясь
моей ундиной…
Впрочем,
все это – враньё.

А впрочем, все это враньё.
Мы были чисты и влюблённы
И сыпали золотом клёны
В саду на меня, на неё.

Когда мы гуляли в саду,
В Нескучном, - какое названье!
От легкого даже касанья
Краснели у всех на виду.

Мы так опасались кустов
И тропок запущенных талий,
Что нас там напрасно искали
Слова. Мы любили без слов.

Сигналило нам вороньё
Услужливым карканьем с клёнов
О слежке за парой влюблённой…
А впрочем, - и это враньё.

А впрочем, -
и это враньё
И знает аллея
пустая,
Зовя
в затемненье своё,
Что правда
такая простая.

А правда такая простая.
Аллеям пустым
Я вряд ли казался святым
И ночь это знает густая.

Двумя молодыми огнями,
Терзавшими нас,
Сливались мы тайно подчас
В одно неделимое пламя.

В укрытия темень густая
Сгоняла бельчат,
А клёны в аллеях молчат,
Что правда такая простая.


Впрочем,
все это нелепо…
На ковре я,
как барон,
А вокруг –
почти что лето
И скопление
ворон.

Что ты каркаешь,
чудачка?
Что тебе
ещё отдать?
Рубль последний
из заначки
Иль с три короба
наврать?

Я и так раскис,
как тряпка,
Ахинею
развожу.
Одолела
лихорадка, -
Никакого
терпежу.

Мысли скачут
не по делу,
Хоть кулак
на лоб обрушь, -
Завертело
возле тела
И пропала
близость душ.

Что мне правда,
что мне кривда,
Коль душа
душе другой
Сопричастностью
открытой
Мир дарует
и покой.

Кто разлюблен,
несомненно
Знает,
душу иссушив,
Что бледнеют
все измены
Пред
изменою души.

Это с осенью
совпало,
С наступившим
сентябрём,
От которого
начало
Мы предзимнее
берём.

В теплый взор её
недавний
Вкраплен колко
синий лёд…
Что цыганка
в оправданье
Напоследок
нам споёт?

Маня вновь
преобразилась,
Приняла
свой прежний вид.
Да и мой
цыганский кризис
Поутихнуть
норовит.

Я опять
заметил дали,
Где нахохлилась
гроза
И узор
цветастой шали,
И поющие
глаза.

А ресницы –
берег моря,
И в волнах –
такая синь!
Ну, куда
цыгане смотрят,
Колобродя
по Руси?

ТРЕТЬЯ ПЕСНЯ ЦЫГАНКИ

Ты знаешь, ты всё понимаешь
И мне ли тебе объяснять,
Что значит мелодию клавиш
Пытаться проигрывать вспять.

Пародией прежней кантаты
Нескладные ноты падут
И лишь отдалят неотвратный
Над нами наш собственный суд.

Мы были взаимно не смелы,
Но нам ли, раскаясь, страдать,
Что наша любовь не сумела
За счастье два горя воздать.

Костром догорает наш полдень,
Но искры в вечерней золе,
Сверкая, всегда мне напомнят,
Как нам повезло на земле.

Успокоила,
спасибо,
Записала
в старики.
Опустила,
словно, дыбу
На горячи
угольки.

Похожу по ним
недолго,
Разотру их
в пепел, в пыль
И закончу
некрологом
Невесёлый
водевиль.

Всё пройдёт,
и это тоже,
Кто-то мудро
произнёс.
И любовь свою
итожа,
Отпою её
без слёз.

После неисповедной болезни
В самом разгаре поры листопадной
Наша любовь без речей бесполезных
Тихо угасла, как пламя лампады.

Время любви пролетело так быстро,
Не подарив ни минуты излишней,
Через костёр от застенчивой искры
До недвусмысленного пепелища.

Как озаряла любовь наши лица,
Наши сердца как она согревала!
Но не дай Бог, ей в других повториться
Столь исповедным театром финала.

После неисповедной болезни
В самом начале поры листопадной
Наша любовь под цыганские песни
С нами простилась печальной октавой.


Что ж,
пора и расплатиться
За невольный свой
стриптиз…
Мои трёшки,
словно птицы,
В юбки юркнули
актрис.

И когда
по-над дорогой
Воцарилась
тишина,
Я услышал справа
строгий
Манин голос:
«Кто она?»

«Попадись мне, -
я подумал, -
Ещё раз
ворожея!»
И был тотчас
загнан в угол
Тайным эхом:
«Кто же я?»

Виктор Калитин, 2005

Сертификат Поэзия.ру: серия 669 № 32658 от 10.03.2005

0 | 5 | 2436 | 19.04.2024. 04:13:41

Произведение оценили (+): []

Произведение оценили (-): []