СКАЗАНИЕ О МАРИИ (Глава I, ч.1)

                  ГЛАВА I





В нас годы


                      пробуждают сантименты


И тягу


             к уходящей той родне,


Чья память


                      оживляет силуэты


Предтечей наших 


                                 недосужих   дней.





Так хочется


                    иной раз оглянуться,


Познать себя


                          в смешении родов


И на водоразделе


                           революций


Найти истоки


                         собственных следов.





Известно мне


                         они на склоне том,


Где коммунизм


                            обещанным стал раем.


Но дед мой


                      не повторен был отцом


И только тем 


                            отца я повторяю.





Об этом мне 


                     сказала  тётя  Оня,


Без  замечаний 


                           на моё житьё.


Мы пили чай,


                            она была довольна


Племянником,


                          проведавшим её.





Лилась беседа,


                                тикали часы,


Цветами радуги


                               хвалился телевизор.


В саду за окнами


                                  неслышно моросил


Весенний дождь,


                             никчёмный и капризный.





Как в Подмосковье


                                   многие дома,


Был тётин дом широк,


                                    но без искуса.


«Покойный муж


                      хибару здесь сломал, -


Она сказала, -


                         как с войны вернулся.





Два года строили


                          кирпичный свой дворец.


Трудились много


                              и ловчили тоже.


Пока мы справили


                                 бумаги, наконец,


У нас уже 


                            фундамент был уложен.





А сколько было


                          сложностей и мытарств!


Достать кирпич ли,


                                  цемент или жесть.


Один прораб


                         из  нас за трубы вытряс


Тридцаток красненьких, -


                            на «Феликсе» не счесть!





Такой пришлось нам


                                  выдержать экзамен,


Что подкупы да взятки -


                                        и не в счёт!


А под лежащий камень,


                                     как мы знаем,


Сама собой


                       вода не потечёт.





И я не жду,


                     что выдаст мне природа,


Вопрос материальный


                                     мной решён.


До коммунизма


                               нам четыре года,


А мне уже, 


                      куда как хорошо!





Всю жизнь работаю,


                         мой стаж за пятьдесят.


Бывало, бедствовала – 


                                     с хлеба да на квас.


Теперь бухгалтером,


                               шесть баб со мной сидят.


Как в отпуск ни уйду, –


                             не сходится баланс.





И, вроде бы,


                          такие грамотеи,


Но трусят ревизоров,


                               просто срам!


А я гоню


               гостей незваных в шею,


Иль в лапу суну


                             и пошлю к чертям.»





Ну что ж, у тёти,


                             знать, характер есть


И подкупающе


                            она пряма со мною.


Я сделал вывод –


                               ресторанный трест


И в самом деле


                           с ней, как за стеною.





Наверное,


                  своим вниманьем женским


Прочла она


                       во мне неинтерес


К бюджетам


                    и к различным их повесткам


И повернула 


                           тему на аверс.





«Не верю я


                        борцам за наше счастье –


И чёрту не служи,


                               и Богу не молись!


А вот спроси у них, -


                               откажутся от власти,


Коль всюду завтра – раз! –


                               и коммунизм!





Я по начальству


                            своему сужу,


Такие фокусы


                           иной раз отчебучат!


Подстать разбою


                            или грабежу,


А на собраньях –


                             ангелочки в тучках.





В президиуме


                       под большой иконой,


Непьющие, моральные, -


                                          скучища!


Не заподозришь


                        в букве незаконной


И даже, если знаешь, -


                                     усомнишься.





Ну, прям, герои


                           этого труда,


Но только 


                    без нагрудного металла.


И я ведь виновата,


                                    иногда


Такие дифирамбы


                             им певала!





Но все ж бежать


                             от нашего уклада


Решится разве


                              полный идиот.


Чего искать?


                       Там изнуряться надо,


А здесь – ну как ни слепишь,


                                            все сойдет!» 





В моменты,


                когда тётя замечала,


Что мысли мои


                            были далеки,


Она довольно цепко


                          вдруг хватала


Запястье


               моей согнутой руки.





«Племянник  


                           твой двоюродный копает,


Ну, этот,  как его?


                               для рыбаков – мотыль.


Два года не прошло,


                                мальчишка покупает


На этих червяках


                                  автомобиль.





Ну что ты смотришь


                                 на раскрытый шкаф?


Дом от собраний,


                              как после бомбёжки.


Придётся скоро 


                            спать на потолках,


А внучка –


                       всю зарплату на обложки.»





(Уж в поезде,


                   тянувшемся к Москве,


Признался я, 


                        что в том  шкафу, где слитно


Стояли


                  Гете, Прус и Монтескье,


Желтел


                 мне неизвестный Булвер-Литтон.)





«На книжки


                      и твоей кузине Мане


Рубля последнего


                          всю жизнь было не жалко,


А вышло у неё, 


                              не как в романе,


В семье сестры


                             живёт, как приживалка.





Все помыслы её


                       теперь в родне,


Вот и со мною,


                           если что случится,


Из Венюкова


                         прилетит ко мне


Скорее,


                чем иные из столицы.





Вот ведь


             какая у неё душа!


И, как бы хлеб ей 


                           не казался горек,


Она в роль


                    скорой помощи вошла


И летописицы


                         фамильных наших хроник.





В посёлке Маня


                       первою была


Красавицей, работницей, –


                                    куда уж!


С тех пор, как сгинул муж,


                                        она могла


Уже не раз


                 повторно выйти замуж.





  И с давних лет


                   дружок есть у неё.


  Но кто у нас теперь


                      не выпивоха?


  А Мане всё не то.


                     С сестрой вдвоём


  Она считает,


                   что и так неплохо.


                


Да ну их к лешему -


                               все сплетни про родню,


Кто прозевал,


                       а кто и похитрее!


Надеюсь, 


                     я тебя не затрудню,


Достань альбом с той полки,


                                           что над дверью.





Перед твоим отцом


                               ведь как я провинилась,


Когда он попросил


                               придти к нему в больницу!


А я-то, недотёпа


                              появилась


Там не одна,


                     а с Клавкиной сестрицей.





Он, со свояченицей


                        как меня  увидел,


Так покачал


                         сердито головою


И, не сказав спасибо


                                 за повидло,


Молчал при ней,


                        откашливаясь кровью.»





Коричневый 


                           от времени листок


Вдруг ожил взглядом


                               этаким актёрским.


Хозяйка назвала


                             забытый, было, срок, –


Отец снимался


                           после продразвёрстки.





Он восседал


                       и, впрямь, словно артист


Известного театра


                              на Таганке,


С ногою на ногу,                          


                                 насмешлив и форсист,


В полувоенной


                            форменной кожанке.





Я никогда


                   его не представлял


Таким, 


                как он застыл на фотоснимке,


Настолько был он


                             дерзок и удал,


Что рядом с ним 


                            и  кинозвёзды сникли.





Так победители


                       нас дурят в интервью,


Но я прочёл


                       в его усталом взгляде


Сыновнему


                      доступную чутью


Причастность некую


                              к несладкой полуправде.





Но взгляд молчал,


                               доверчивых щадя,


А тетя Оня


                      вдруг мне прошептала:


«Бог, если есть,


                         то он нам всем судья,


Вот я своим домашним


                                        наказала:





                ПЕСНЯ ТЕТИ ОНИ





     Когда с баланса я сойду,


     Меня не отпевайте в храме, 


     С колоколами не в ладу,


     Я по своей жила программе.


 


     Я оставляю вам свой дом,


     Живите в мире и комфорте


     И умоляю об одном, -


     Меня в Ивановском  заройте.





      В ограде брата, где скамья,


      Мне хватит, я не привереда.


      Мы были с ним   одна семья,


      Я знаю, что ему поведать.





      Не тратьтесь зря на ерунду,


      Не выше под крестом могила.


      Мне все равно гореть в аду,


      Раз коммунистам я кадила."


 


Когда же мой визит


                      пришел к концу,


То на прощанье


                     тётя мне сказала,


Что летом 


                    собирается к отцу


На электричке


                      с Курского вокзала.





Решили – вместе,


                         но нашлись причины,


Я всё откладывал


                        не по своей вине


И, наконец,


                 в осенний день грачиный


Один поехал


                к Чеховской родне.

Виктор Калитин, 2005

Сертификат Поэзия.ру: серия 669 № 31024 от 19.01.2005

0 | 3 | 2062 | 23.04.2024. 22:33:37

Произведение оценили (+): []

Произведение оценили (-): []