СКАЗАНИЕ О МАРИИ (Пролог, ч.5)

    5


В шальную вьюгу перешла метель.


                         Пятно луны размылось и пропало


И Пряхина вся эта карусель


                  С погодою встревожила немало.





В обрез патронов, у него – четыре.


                          Не выстрелишь иной раз наугад.


Когда со стороны коней видать, как в тире,


                           То первый выстрел может быть чреват.





По-настоящему впервые он костил


                           Проклятую свою неполноценность


И про себя предпочитал костыль,


                      Чтоб, как бывало, с левой бить, не целясь. 





Вот и наган пришлось отдать Ивану


                            И тот рискует более, чем он.


К тому же по кромешному бурану


                         Вслепую не подскажешь ничего.





Пока он дал совет быть зорче на подъёмах


                             И строго-настрого Ивану приказал,


Чтоб при опасности сёк жулика, «как обух»,


                                 И гнал его, «куда глядят глаза».





Да, видно, все советы – ни к чему,


                            Все глубже сани зарывались в снег.


Дорога превратилась в толчею


                             И не было в ней ни краёв, ни вех.





«На этот бы забраться нам подъём», –


                         Подумал Пряхин, спешившись тревожно,


И тут же под губительным огнём


                      Он бросился на снег, не выпуская вожжи.





Он слышал, как Иван хлестал коня


                              И уходил удачно из засады.


Его же лошадь, сани накреня,


                          Рванулась резко и осела задом.





От вспышки выстрела в безликой темноте


                          Взгляд не сводя, он цель себе наметил


И, не спеша, с упора двух локтей


                           Прицелился с поправкою на ветер.





По выстрелу он понял, что попал,


                        И правый фланг, теперь обезопасен.


Одним патроном меньше арсенал,


                       Но целых три имеются в запасе.





Прижавшись грудью к верхнему мешку,


                             Он стал смотреть за левой стороною.


Его гнедая, лежа на боку,


                          В агонии хрипела под дугою.





Иван, по выстрелам, совсем был рядом где-то


                                И тот, что слева, бил все по нему.


Не метясь, Пряхин выдал, как дуплетом,


                            Подряд две пули в вспыхнувшую тьму.





Его насторожила тишина.


                        Найдя в потёмках санные следы,


Он побежал, мертвея до черна,


                         От острого предчувствия беды.





Ивана он увидел на снегу


                     В пол дюжине саженей впереди.


«Вань, что с тобой? Сейчас я помогу…»


                       «Достали гады… Зарево в груди…»





«Спокойно, Ваня, дай-ка подниму,


                      Неподалёку здесь должны быть сани…» –


И Пряхин, потянувшийся к нему,


                          От дикой боли заскрипел зубами.





Предательская левая рука!


                        Теперь она повисла грузной плетью…


Такое ему доктор предрекал,


                         Советуя таскать её на петле.





Он поволок Ивана по земле


                    За ворот невзыскательной шинели.


Окликнул Михаила, но во мгле


                    Лишь вихри на снегу прошелестели.





Опять он наклонился над Иваном,


                           С закинутой лежавшим головой,


Под отворотом, прямо над карманом,


                          Растёкся след от раны пулевой.





У Пряхина похолодело сердце.


                  Когда он встал, постигнув всю напасть,


Ему вдруг захотелось опереться,


                     На что-нибудь, чтоб рядом не упасть.





Немного постояв, он вновь пошел по следу.


                             Увидел сани, кинулся к мешкам…


Меж ними под вершковым слоем снега


                               Спал Михаил согласно порошкам.





«Одной бедой, – подумал Пряхин, – меньше,


                      Но где ж ворюга, черт бы его драл!»


Сквозь иглы снега в темноте кромешной


                           Он мерина сперва не увидал.





Когда ж его заметил, сразу понял,


                        Что лопнул правый гуж (небось, надрез?),


В снегу валялась правая оглобля


                         И чудом мерин со второй не слез.





Шинель с Ивана Пряхин взял прикрыть


                         Под зябкою рогожею больного,


А из ремня решил он сотворить


                      Крепеж на гуж похожий хоть немного.





Болела зверски левая рука,


                Мороз и вьюга брали на измор,


Но, взявший гуж рукой ломовика,


                 Попутно вел с Иваном разговор.





ПЕСНЬ ПРО ИВАНА ЛУНЕВА





– Ты откуда, Иван?


– Из России…


– Кем ты был?


– Соколенком её…


– Чей ты сын?


– Пролетарской стихии…


– За што умер?


– За наше житьё…


– Сколько лет тебе было?


– Семнадцать…


– Что успел?


– Да почти ничего…


– Что берег?


– Комсомольское братство…


– Не терпел что?


– Бить оземь челом…


– Кем хотел быть?


– Мечтал – машинистом…


– Что возил бы?


– Да все, кроме зла…


– Дорожил чем?


– Любовью лучистой…


– Есть невеста?


– Теперь уж была…


– Есть друзья у тебя?


– Есть два друга…


– Что им даришь? 


– Шинель да гужи…


– Кто оплачет тебя?


– Плачет вьюга…


– Как бы жил ты, Иван?


– Так, как жил…  

Виктор Калитин, 2005

Сертификат Поэзия.ру: серия 669 № 30854 от 12.01.2005

0 | 1 | 2261 | 24.04.2024. 14:33:55

Произведение оценили (+): []

Произведение оценили (-): []