ПЕЧАЛИ НОВОГО ВЕКА…

W

ТАТЬЯНЕ АЙНОВОЙ

Соловецкие будни, половецкие пляски,
монастырские блудни, пуританские сказки…
Пересортица лета – море здешних цветов –
хоть не здешнего цвета – украшают альков.

В том алькове, как прежде, – австралийское вне:
в каждом слове надежда – не увянуть к весне…
Но в рапсодии осень отыскала свой цвет:
молодецкая проседь да седой пиетет…

W

БЕМБИ…

Серпантин от новолунья нежится в постели.
Так что спи, моя шалунья, вновь мы не при деле.
Изворачивает стоном нас с тобой луна.
Боже мой, да что же с нами – пьём любовь до дна.

Боже мой, да что же с нами: пьём любовь до дна.
В промежутке между днями – счастья простыня.
В промежутке между летом и седой зимой
мы не спим с тобой валетом в страсти неземной.

В промежутке между завтра и забытым сном
дети сонного Монмартра в Киеве уснём.
В промежутке между звуком, росчерком пера,
мы с тобой любви науку черпаем до дна.

W

Идут два пьяных организма: Она и Он. –
Земле хватило non-харизмы – содрать с икон
чужого хлебушка и неба – на полхолста:
с парсун смываются святые – в асфальт-листа…

Бредут два пьяных организма – она и он…
По ним давно взрыдала тризна. И шлак с икон
перелопатили ребята на свалке дней:
она усопла – он распято рыдал над ней.

Брели два пьяных организма в притык листа.
Теперь их нет. И оба присно ушли с холста
на заподрамника обитель – на западло!..
Никто из них не НебоЖитель, а. суть, – дерьмо.

Но почему же мне всё Это вдавилось в грудь?
Да потому, что вся планета рыдает – суть!

W

Сценарий с третьего листа – уже не новь, не поза.
Исчезли общие места, и в мир явилась проза.
Пересудачили до сих вчерашние товарки.
А муза что? Явила стих у Триумфальной арки.

Триклиний утренних мирков собою растревожив,
явился шут средь дураков – хотя и с царской рожей.
Стоял легко на голове и лыком мял рогожу. –
Такой и собственной молве плевал отменно в рожу.

И та несла его в Эдем у Адского портала...
В миру, как видно, этих схем заведомо немало.
Всё возвратится к пустоте: случалось так, и будет.
И будут сумерки не те, когда и нас забудут.

W

Поступки отцов облекаем в легенды,
календулы давят, сжимают виски.
Одним подавай happy-end и week-end’ы,
тогда, когда прочим – событий мазки.

Иного размажет, иного разбудит,
иного раздавит, иного смахнёт.
Такие мы разные, собственно, люди:
такой непростой, неуёмный народ.

W

Вот вышла из сказки Золушка, – войдите в её положение:
в ней алого цвета кровушка, а принц, он нездешнего зрения.
Он видел в ней, право, принцессу, а вышла девчушка.
Он жил с ней восторженно, страстно, забыв, что любовь – не игрушка.

Одни только сказки на сладкое. Девчушка родила дитятко.
Юность на ласки падкая, только отстало золотко.
Принц на прощанье ни слова ей не сказал о терзании.
В игрушечном счастье не ново прошлых минут оправдание.

W

Икон не стало. Парсуна Перуна
таранит склепы пустых пепелищ.
А жизнь опять ослепительно юна –
любовь и близость, и страсть без границ...
……………………………………………….
Любовь осталась – ей и молись!

W

Дожить до времени потомков – и без котомки и с умом:
вот это кредо! Дланью тонкой оно стелилось предо мной.
Когда мы выдумаем связи того, что было с тем, что есть,
нас упекут в иные грязи. Уже не здесь….

W

Мозг обещает несваренье, тогда как мне уже плевать:
второе, внутреннее зренье мне при рожденье дала мать.
Пора влюблённости проходит и остаётся сад мольбы,
где каждый горестно находит следы беспечные судьбы.

W

Разговоры о смерти нагнетают мздоимцы,
отжимая бессмертье удовольствия для –
от пустого былого продувные гостинцы:
дескать, мы знаменитым, известно, родня.

W

Грязь сердец не брызжет в звёзды. – Упаси те, Боже!
Пусть они горят меж нами. – Так же как и мы.
Не ищи в судьбе страданий, – не стели им ложе –
осади на прозябанье в ложемент Земли.

W

Одним – крестик от поэта, прочим – выбрыки в астрал.
Вот такое нынче лето: в нём, как видно, я пропал.

W

Составители неурядиц, сочленители чёрта-с-два,
обыватели третьерядиц прожигают жизнь на ура.

W

Закрытие сезона, а тут бы только влёт,
тогда как нет озона и мыслей ледоход.

W

Я осметил на заметку ощущений контрразведку.
Философский взгляд на мир: мир – отхоженный сортир.

W

Псевдоисторий псевдовека хватило псевдо и всерьёз:
судьба достала человека уже до слёз.

W

Пока нам удаётся обманка пустоты,
мы нюхаем под солнцем экзоты и цветы.

W

Сыграла роль пружина-ноль, и вот придавлен ней король.
И я, и он влетели влёт – под житейский талый лёд!

W

Жену он чувствовал ритмично. Всё остальное – неприлично.

W

Обвал душевной пустоты сжигает в прошлое мосты.

W

Когда умирают мистерии, – рождаются вещие книги.

W

Асфальтное рандеву: на бульваре в нос.

W

Нас время выучит страдать...

1999 – 2003 гг.

Веле Штылвелд, 2003

Сертификат Поэзия.ру: серия 619 № 17843 от 23.08.2003

0 | 0 | 1810 | 16.04.2024. 07:50:43

Произведение оценили (+): []

Произведение оценили (-): []