Песни Воды(Песнь VII)

Я спокойна, если рябью свет из источника

до самого устья, как смысл от подстрочника,

доношу, и потому прозрачна до самого дна,

где песчинки мной точатся, каждой секундою

умножая себя в бесконечность, так трудную

работу мою продолжая, и чертя письмена

 

в руслах, ложбинах, котлованах и впадинах,

чтоб прожилки на вишне, на виноградинах

с ними менялись, преломляя солнечный луч

то в сладость, то в терпкость – толкая тем

руку над свитком то плавно, то резко, и нем

кто был - говорит, и слабый - да станет могуч!

 

Кто не камнем круги от синей поверхности

разгоняет вниз, снова бросая для верности

и расширения их, - один за другим голыши,

но читая не вслух всплеск и росчерки рыбьи,

кратким взглядом, и ловя с амальгамы от зыби

отражения - крутояры, излучены и камыши,

 

чует,- вот так же надежда и память глубокая

в нём перетекают друг в друга, и чуть цокая

радостно языком от них, и от них не скорбя,

знает: он жив тем, что в нём лишь слияние

первой искры от бруса и шлейфа от сияния

комет, ввяжет в узел зрачок, и их не дробя

 

распускает по венам, что Арахна узорами,

и по капиллярам, чтоб скрипели рессорами

по тракту повозки, и шёл впереди коренной

и с ним пристяжные, что над постромками

вверх пыль  поднимают, когда негромкими

трелями высоко над ней, то зычной зурной,

 

то трещёткой дрозд воспоёт в унисоны им,

через утренний пар и жжёной соломы дым,

что согреет от ржи отдыхающий чернозём.

За ночь остывший, он пористый, дышащий

полынью от дальних степей, где слышащий

скок джейрана акын, расширяет свой окоём

 

протяжным аккордом, что первой заутреней

надо мной отзовётся, и вяжется внутренней

дробью сердца во сне и когда первый вдох

от пробуждения, продлённого щёлканьем

двери в спальню; за занавесками токаньем

капели о жесть, повторится, то словно горох

 

с материнских ладоней над чашкою белой,

стукнет слово: «Вставай», и пахнет горелой                            

ольхой и берёзой в голландке, где чугуна            

жар остывает. Рукой вчерашнюю ссадину

на локте нащупав, со лба убирая испарину

открывший глаза, дотронется до волокна

 

одеяла, и ведает: если мной, то жизнью он

сшит, и каждым движением  играет в кон

с тихим ростом травы, и цветением льна,

что просторы зелёные обращает в синие,

и с будущим снегом, что красное зимнее

солнце подсветит, и так в нём будет сильна

 

жизнь - от самого первого сада библейского,

что лишь крепнет от холода гиперборейского,

до места, где выдох последний - новый исток

мой, что с первой волны сам собою вращение

попавшей пыли в него начнёт, возвращение

так всех спешащих домой, как слов на листок,

 

сохранит, и да будет хлеб, и мёд и погода им!

И всегда в небесах - журавль, в глубине - налим

да будут! В цветке сирени да будет роса свежа!                        

И да светит в тайгу - круг Луны над вагонами,

где сидят путешественники, им не перегонами

долгими страшиться, а слышать, как дребезжа

 

подстаканники, в полночь, словно от зуммера

сигналом – весть несут: счастлив сармат у Ра! *

здесь и сейчас, как счастлив рыбак на мостке

оттого, что под небом одним, и глядят в меня,

и что писк комара, стрёкот сверчка и храп коня

отзывается в каждом клесте и в каждом ростке!

 

30 декабря 2017г

 

* Одно из древних названий Волги.

 

Константин Латыфич, 2017

Сертификат Поэзия.ру: серия 1376 № 131590 от 30.12.2017

0 | 0 | 1354 | 24.04.2024. 18:35:59

Произведение оценили (+): []

Произведение оценили (-): []