Владимир Ягличич Косинский - и другое. Цикл.

Владимир Ягличич  Косинский*
(С сербского).

Шёл шёпот о писателе из Польши:
с самим Поланским дружит постоянно;
никто из фляжки не потянет больше !
Кому б с ним знаться было нежеланно ?

Его успех всё рос невероятно.
Награды шли потоком - как не снилось.
Бестселлеры издал десятикратно.
В одиннадцатый раз не получилось.

Куда ж деваться, если предан делу ?
Кто мы ? Кто он в предчувствиях погрома ? -
Барбитураты и на голову мешок !

Где пребывать столь мизерному телу ?
В кольце из небоскрёбов и без дома.
Где ж дом ? - Молчит Земля. Не скажет Бог.
---------------------------------------------------------
Косински
 
Говоре жене о писцу из Польске.
Са Поланским је, кажу, нераздвојан.
А како само потеже из пльоске!
Ко не би друштво јунака тог соја?.
 
Критичари га хвале на сва звона.
Шампион прозе. И награде прима.
Први хитмејкер, у десет сезона.
Једанаесте - дојадио свима.
 
Куда измаче, посвеhен свом делу?
Ко смо? Он ко је? Предосет свог слома?
Барбитурати, и на глави кеса?
 
Ко је у ситном становао телу?
Свуд небодери - али нигде дома.
Где је дом? джуте земльа и небеса.
 
8. 03. 2006. (2017)

Примечания.
Стихотворение перекликается по своей теме с широко известным стихотворением американского поэта Эдвина Арлингтона Робинсона (1869-1935) "Ричард Кори".
*Ежи Косинский (Он же Йосеф Левинкопф, 1933-1991, родился в Лодзи, покончил с
собой в Нью-Йорке). Скрывал своё имя и происхождение. Чудом, благодаря польским
документам, избежал гибели от рук нацистов. В 1957 г. перебрался в США. Стал
автором успешных нашумевших книг, в которых использовал свои детские воспоминания. До конца жизни не избавился от моральных травм, полученных на родине. После ряда лет большого литературного успеха подвергся резким нападкам,
возможно, вызванным политическими причинами. В Польше его книги долгое время не издавались. Его несправедливо обвиняли в плагиате, в искажении фактов и в использовании труда литературных "рабов".

Владимир Ягличич  С нуля
(С сербского).

"Ничего не теряет кто начнёт с нуля".
Филип Френо*

Враги упрямы и могучи.
Все грозно требуют уйти.
А спутник мой - лишь только туча.
Твержу: "Прикрой меня, лети !"

Погода зла, метель колюча.
Твержу: "Давай: мети, мети !
Наяривай как можно круче,
но не сбивай меня с пути !"

Мои ладьи ушли на дно -
Увы ! Всё так же, как у Хёгни**.
И войско там погребено.

Начать с нуля мне суждено.
Твержу себе: "Дерись, не дрогни,
всё будет в битве решено !"
------------------------------------
Од нуле
 
Не губи ко од нуле почне
Филип Френо*
 
Једногласно одбачен,
вишегласно преhутан,
постадох твој, облаче,
што лебдиш изнад пута.
 
С кишом сам уортачен,
са снегом се перутам.
Тако, подржан јаче,
не могу да залутам.
 
Моје су ладже потонуле
као и Хагенове**
(само ми војске фали).
 
И болье: ко од нуле
креhе, у битке нове,
нема за чим да жали.

Примечания.
*Филип Морен Френо (Philip Freneau, 1752 - 1832)- "поэт американской революции",
моряк, публицист, редактор, друг Джеймса Мэдисона.
Эпиграф по-английски: If nothing once, you nothing lose.
**Хаген, иначе Хогни или Хёгни - герой средневекового германо-скандинавского эпоса. Он же - Хаген из Тронье.

Владимир Ягличич    Чудом
(С сербского).

Медсестре Даце

Приятный шаг под лёгкий плеск халата.
Он белый и с изяществом надет.
Ты старшая сестра моей палаты,
где вряд ли доживу я до ста лет.

Гадаю, не из фильма ли пришла ты.
В тебе есть блеск всех звёзд и всех планет.
Я в похвалах искусен плоховато,
но красота - любимый мой предмет.

И красота - не пустяки, не дым;
ценима не по рыночному счёту
и вместе с добротой слагает стих.

В тебе душа, что дарит всем больным
целебную безгрешную заботу
и - чудом - нас хранит в числе живых.
--------------------------------------------------
Чудом
 
Даци
 
Складан корак, мешан с белим струјем
медицинске униформе: ко ту
још заступа здравлье, где болујем,
и где неhу дочекати стоту?
 
Сребра милост у твојем трагу је,
ко од звезда, у научном споту.
Ја не умем да се улагујем,
али знам да узвисим лепоту.
 
А лепота, то је манье оно
што пијачну тарифу поприма -
више благост, уз нас се привила.
 
Дивно биhе, потајно нам склоно,
лековита безгрешна топлина
што нас држи, још, чудом, живима.

Владимир Ягличич    Предчувствие
(С сербского).

От боли я не сплю уже все ночи.
От ног до сердца нестерпимый гнёт.
Хочу вскричать: терпеть не стало мочи,
но и на это сил не достаёт.

Я сдерживаю стоны и дыханье.
Предчувствую безрадостную весть,
и чую в мраке ночи отрицанье
всего того, что в мире ни на есть.

Не дай Бог брошу близких и родных,
и душу мне терзают угрызенья;
а главное, что будет мучить их, -
что нет лица, что в горе виновато,
в чей адрес можно бросить обвиненье,
что всё его наследство - не дукаты.

Боль может стихнуть - духу нет покоя:
я не закончил многих важных дел;
и под конец, у края бездны стоя,
не смог сказать всего, что я хотел.

А всё, что сделал, соревнуясь с веком
в его игре, влекущей в кутерьму,
рассыпано по всем библиотекам.
Не знаю: пригодится ли кому ?
-------------------------------------------
 
Предосеhанье
 
Кад целе ноhи не могу да усним,
и бол ме жига ка срцу, од ногу,
шта да учиним? Да ли крик да пустим,
или да признам - чак ни то не могу.
 
И стеньем, као дах да зазиджујем,
веh, окончаньем - слутим да следеhег
можда и неhе бити. Постиджује
ноh, порицаньем свега постојеhег.
 
Тада се сручи, свемирском празнином,
идеја - не да оставиhу ближнье -
веh hе се снаhи без мене, с разликом -
неhе имати на кога кукати;
веh да hе за мном остати врв грижнье:
шкриньа намера - не царски дукати.
 
Дух hе да мучи и кад бол престане:
нисам стигао све важне послове
да свршим - само отворих бездане:
прогуташе ме, ни реч да прослове.
 
И видим, лете рукописи моји,
ненаписани - крилом, празним листом:
чита их ветар што полупостоји
на свету, са мном и без мене, истом.
 
А што заврших, страшhу игре неке
(не схватих је, сем прогутаним криком),
то се расуло на библиотеке,
ко зна хоhе ли устребати иком.

Владимир Ягличич    Цепь
(С сербского).

На службе за окном всегда скулёж.
Уж лучше бы тот пёс рычал от злости.
Мне слушать эти визги невтерпёж.
То хочет пить, то не досталось кости.

Пошёл к соседу. Дом недалеко.
Там рыжий пёс, прикованный к забору.
А приступить к беседе нелегко:
хозяин зол, и он готов к отпору.

Как защитить ? Увидел злобный взгляд.
Ушёл оттуда, не задав вопроса;
и понял, что не стоит невпопад
соваться в драку. Стало жалко носа.

А не было в том деле ничего
не подобающего общему порядку:
страдает и скулит любое существо,
а мы проходим и дрожим вприглядку.
------------------------------
Ланац
 
И шта ми смета: што лаје, ил цвили?
Данима, тако, кроз прозор, на послу,
чујем: комшијски: запомаже. Или
не поје га, ил не дају му коску.
 
Излазим. Куhа до нас, недалека.
Крај ограде, у ланцу. Риджи. Куси.
А сусед, оштар, ко да једва чека
да и ја ланем, па льут да одбруси.
 
Не сечем зеном ньегов поглед кос,
правим се ни да цвильенье не причух.
И шта hе мени да забадам нос
у ствари које ме се и не тичу?
 
Да ли икада одушка добиhе
збринуто ропство којим живот крпим?
Пати и цвили у ланцима биhе -
а ја, немоhан, пристајем и трпим.

Владимир Ягличич   Колун
(С сербского).

Пошёл колоть дрова. Погода холодна,
а груда чурбаков купается в позёмке.
Берусь за дело, и при взмахах колуна
от годовых колец несутся врозь обломки.
Цепной мой пёс молчит, изрядно удивлён;
бежит туда - сюда. В недоуменье псина:
с чего я нынче так внезапно разъярён
и, будто одичав, кромсаю древесину ? -
Болезненная ткань её подобна сотам,
трещит под колуном и сыплется щепой.
Потом - ищи её ! - Найдёшь лишь прах и дым.
И тот уйдёт от нас неведомой тропой.
Лишь безнадёжный крик поднимется к высотам,
отметив, что слилось живое с неживым.
-------------------------------------------------------
Секира
 
Цепајуhи парчад трупаца помодрелих,
удисао сам ваздух, од мраза слан ко мливо.
Изгладнело је рио неодустајни челик,
девичанство годова скрнавеhи сечивом.
Зачуджен пас са ланца врпольио се немо,
посматрајуhи јутро у ком побеснех, диваль:
ја, и снага замаха, за чиме то чезнемо,
ураньајуhи дублье у колоплети ткива?
Под болесно-зеленим опнама, ко од саhа,
светлуцао је прасак, младило се иверје,
и рунио се прах у кругу невидльивом.
Над густим нарамцима испареньа без мере,
пунила су се уста почела криком безнаджа,
поздравльајуhи уток од живог ка неживом.
 1984

Владимир Ягличич  Единственная драма
(С сербского).

Первый - не авторизованный вариант:

Не вырваться из летних уз.
Я мучусь, как в аду, от зноя,
и, будто вызревший арбуз,
хочу прохлады и покоя.
От стрел с заоблачных верхов
спешу в луга, в зелёный клевер.
Ищу свободы для стихов.
и намечаю курс на Север.
Меня утешит зверобой:
в том бескорыстная программа.
Я просто обойдён судьбой -
но то единственная драма.
Не нынче ухожу во мглу:
уход мой длится изначала.
Я взял себе в пример пчелу,
что в никуда с цветка умчала.

Второй вариант - согласованный с автором:

Не рвусь долой из летних уз.
Под Солнцем мучаюсь от зноя,
но я - как вызревший арбуз.
Мне не мерещится иное.
От жарких стрел с крутых верхов
бегу для исповеди в клевер.
Ищу свободы для стихов.
Мне ни к чему ни Юг, ни Север.
Пусть даже обойдён судьбой,
бесхитростна моя программа.
Я так же смертен, как любой, -
и в том единственная драма.
В дали неведомая мгла.
Мой путь продолжен изначала.
Я - как летящая пчела. -
Ей трудно внять, куда помчала.
--------------------------------------------
***
Није ми овог лета доста,
ове тортуре сунца. Ево,
прска из врежа буцмаст бостан.
А до ливаде води превој.
Тамо, у зноју, сав задихан,
полажем рачун детелини.
И пре но пукне брана стиха
он ври у даху, у врелини.
Прија ми духу то спокојство,
та непомичност безизгледна.
Изгубих све. Ал то је својство
једина драма, коби вредна.
Напуштам овај свет, не сада,
одувек. Као она пчела
што оде с булке, да никада
не дозна шта је и куд хтела.

Владимир Ягличич Цветной ковёр дня
(С сербского).

День шёл к концу и лёг цветным ковром,
как ради вышивки, перед светилом.
Соединилась явь с тревожным сном,
бросая вызов сказочным сивиллам.
А мне казалось - поздний свет кровав,
и лето умирает одиноко,
а время мчится грозно и стремглав,
и тьма придёт без никакого прока.
Лишь в недрах звёзд была святая ясь.
Душа томилась как в тюремном замке
С засильем лжи и злобы не мирясь,
рассудок рвал искусственные рамки.
Искал всю жизнь единственную суть.
В итоге смерть сверкнула - как в темнице.
Но сколько б дальше ни тянулся путь,
пусть смотрят в небеса мои зеницы.

Вариант.  (Оказавшийся более приемлемым для автора).

День лёг ковром перед светилом.
Соединялись явь и сон, -
Как вызов сказочным сивиллам
сиял вечерний небосклон.
Обычный день в итоге лета ! -
Казалось время шло стремглав
в тоскливый сумрак до рассвета,
и час заката был кровав.
Душа томилась в путах тела,
в бедламе грянувшей ночи;
мечтала, чтоб во все пределы
из звёздных недр лились ключи.
Свет смерти мне блеснул в темнице,
но для меня единственная суть,
чтоб небо видели зеницы,
пока ещё продлится путь.
-------------------------------------
***
Дотраја дан. Са цветним везом
на разбој распет, hилим шарен.
Спаја, у смрти, присност с језом
и сјај расипа, сном гатаре.
Ту сувишан бех, крви мрльа,
ал реhи hу, у инат ноhи:
новом родженьу само срльа
лето, што умре у самоhи.
А мене - нема. Ал, шта мари?
Дубине звезда биhе врела.
Тихим безумльем вечних ствари
самова душа кулом тела.
Прикован биhем за срж сржи,
за сјаја смрт што сја у тами,
чудих се земльи: како држи
мене, и свод у зенама ми?

Владимир Ягличич Оборона
(С сербского)

Ивану Вуковичу (!970 - 2017)

Был зрел, хоть для меня - юнец.
Плечист, высок, во всём цветенье.
Увы ! Теперь всему конец.
Он ждёт святого воскресенья.

Была ли долгою борьба
родителей с его недугом ? -
Решилась горькая судьба.
Лихая смерть пришла за другом.

Несвоевременный исход.
Со смертью вечная загадка:
зачем она сердца грызёт
у молодых и вне порядка ?

То там, то здесь военный шквал
опять лютует без резона.
Взамен нас Вукович призвал
вчитаться в Канта и Платона.

Жаль, больше не откроет век
и не расслышит телефона.
Его родители навек
осиротели обречённо.

Взволнован ум, страдает грудь.
Неодолимая обида.
Несчастье губит нашу суть.
В душе не молкнет панихида.

Когда наш взор слезоточит
и в старших жизнь трепещет зыбко,
что нас спасёт и укрепит ? -
Лишь только детская улыбка.

Примечание.
Иван Вукович (1970-2017) - белградский философ, автор книг: "Платон и Кант. Saveti za dobar zivot"; "Имитация Бога. Интимная история философа Канта".
----------------------------
Одбрана
 
Ивану Вуковиhу (1971-2017)
 
Зрео човек, за мене дечко,
плеhат, паметан, стасит…
Сад разорена тела, вечно
чека у тами расвит.
 
Је ли дуго борба трајала,
родительска, са болешhу?
Или се није много мајала,
смрт, рекав - дете одвешhу...
 
Питанье - смислено да ли је -
смрти, за срце уједа:
шта то, у свету хијерархије,
још, чиниш преко реда?
 
Свету где шапат тек - ал шта - може,
после погрома, ратова,
зборити сувисло, мирније, строже,
језиком Канта, Платона...
 
Заhутали су мобители,
са землье су нам га отели…
У дан када су родительи
занавек осиротели…
 
О, зар су наше све промене,
те што раздиру сржно...
О, снаго наша, у помене
прешла, у неиздржно!
 
И док старцима очи прже
сузе, шта га још брани?
Осмех детиньи, да се издрже
неиздржльиви дани.

Владимир Корман, поэтический перевод, 2017

Сертификат Поэзия.ру: серия 921 № 128901 от 06.08.2017

-1 | 0 | 1091 | 16.04.2024. 22:12:18

Произведение оценили (+): []

Произведение оценили (-): []