Книга живых. Омар Хайям

Дата: 16-06-2017 | 12:14:13

Эпизод сорок четвёртый,

в котором речь пойдёт об абсенте, суфийских танцах, странностях государственного устройства и грехах 

в Новом мире; Омар Хайям прочтёт рубаи, посочувствует сердечным терзаниям нашего героя и даст 

мудрый совет, а его Зелёный Эльф подружится с Пушкиным


А вчера Хайям прикружился.
  Дверь распахнулась, вплыл Зелёный Эльф, немного не доставая ногами до пола, потом – звук камышовой флейты, а потом уж Хайям буквально вкрутился в мою квартиру в странном плавном танце суфийских дервишей, вращаясь вокруг собственной оси. Его головокружительный танец был таковым буквально, он был невероятно красив. Минут через пятнадцать Хайям перестал вращаться, посмотрел на меня с мудрой улыбкой, пальцем погрозил с прищуром, по-доброму, и Эльфа своего по холке по-хозяйски похлопал. Я увидел, что в зубах у поэта зубочистка золотая, а в руке золотой телескоп с подзорную трубу размером.
  Одет был Хайям в тонкий зелёный хлопковый халат, подбитый верблюжьей шерстью и обильно расшитый золотыми звёздами и полумесяцами, небесно-голубые шёлковые шаровары; голову венчала белопенная чалма, похожая на камень, висящий в воздухе, тот что в Мекке; на босых ногах были роскошные сафьяновые тапки с высоко загнутыми острыми носами, почему-то розовые.
  "Ас-саляму алейка, – воскликнул я первый, как и положено младшему, естественно, игнорируя Зелёного Эльфа, – дорогой Гийясаддин Ибрагимович!"
  Давно мы с ним не виделись. Откровенно сказать, я был не то что удивлён – поражён, – Хайям слегка пошатывался. Прямо как маятник метронома, но только помедленнее. И непонятно, от алкоголя или от танца Мевлеви.
  Поэт по бороде своей седой и довольно длинной ладонью провёл, и с удовольствием, вкусно так произнёс: "Ва-алейка ас-салям ва-рахмату-Ллахи ва-баракятух, Серёжа ибн Вилли!"
  Над Кремлёвскими Палатами как раз травянистый стяг ислама сменил красное знамя с тетраморфом, традиционными орлом-тельцом-львом-человеком. Совсем зелёный ещё муэдзин, этот соловей мусульманский, на минарете главной мечети на Проспекте Мира только-только умолк.
  Хайям телескоп установил, на террасу навёл, флагом изумрудным полюбовался маленько, спросил: "Давно висит?"
  "Сегодня взвился".
  Он покивал и пробормотал: "Слава Аллаху, теперь десять дней истинной веры будет… Хотя, как говорит Эйнштейн: всё всегда по-всякому, и время всякой вещи под солнцем".
  Он умолк и поулыбался немножко каким-то мыслям своим.
  Я не стал поправлять его чудовищную цитату, где надёргано отовсюду понемногу. В конце концов, разве так важна точность? Суть важнее. Всегда.
  "От Лагина тебе привет! – произнёс он почти трезво и раскинул руки как будто для обнимашек. – Недавно смешное рассказывал. Приходит к нему недавно Лев Николаич, Толстой, предлагает какую-то фантастическую идейку записать. Ну Лазарь, понятное дело, его терпеливо и вежливо выслушал, а когда он ушёл, стал неистово писать роман про какого-то старика, бородатого такого, прямо с натуры. Он его давно задумал, даже со мной консультировался по некоторым вопросам арабского мира. Но писать толком не мог, не видел героя. А тут Толстой. Сидит и волоски из бороды щиплет! И нахлынуло на Лагина вдохновение, слава Аллаху и Мухаммеду, пророку Его!" 
  Я вежливо улыбнулся. Мы обнялись, потом Омар Ибрагимович вдруг выдернул из бороды волосок, порвал его на мелкие кусочки и что-то пробормотал. Я подумал: а точно Лагин визитом Толстого вдохновился? Может чьим-то другим?.. Вероятно, смотрел я на Хайяма с подозрением, как Волька ибн Алёша смотрел на Хоттабыча, появившегося из глиняного кувшина. Впрочем, Хайяму сейчас, похоже, моя реакция была глубоко безразлична. Он с удовольствием похихикал над собственной историей и успокоился.
  "Омар Ибрагимович!.. – говорю я. – А вы, гляжу я, зелена вина выпили! Как это? Ведь не пьёте вы! Или мне показалось?"
  Он сокрушённо кивает: "Согрешил, да…"
  Надо сказать, что в Новом мире у нас грехов, что называется, смертных, ура, осталось меньше, чем в Старом. Люди не воруют, не убивают, не сребролюбствуют, меньше унывают, завидуют тихо, без действенных подлостей; если гневаются, то без фанатизма, примерно так же чревоугодничают; что касается блуда, то его случаи настолько наивны, эпизодически и безопасны, что всерьёз говорить об этом явлении не приходится. При этом на первое место греховности вышли филистёрство, хамство, хитрость, двурушничество, предательство и вероломство. Этих грехов тоже конечно единичные редкие случаи, имеют они место исключительно по причине ещё одного сложного греха – винопития. Жители Нового мира не святые, конечно (кроме святых), но они хорошо понимают что такое грех, и боятся его и стремятся избегнуть.
  "Сколько я о пирах да винопитии писал, но ведь главный-то пир для меня другой был! – продолжал Хайям. – Пир Духа!"
  Он посмотрел на меня несколько удивлённо.
  "Хм… Как-то странно звучит. Нет, как-то это не поэтично… Впрочем, неважно… Пить нельзя совсем. Никому. Ох, Серёжа Вильям оглы, при всём, что сейчас в мире творится, решил я попробовать… Пил абсент в Париже. С Дега, Моне, Мане (я их всё время путаю), Лотреком, Гигером и Пикассо. Ещё Джонни Депп приходил, Хантер Томпсон… Прекрасно как посидели мы! Без алкоголя оно бы, конечно, лучше было, но всё одно хорошо! Мы больше в этот мир вовек не попадем, вовек не встретимся с друзьями за столом. Лови же каждое летящее мгновенье – его не подстеречь уж никогда потом".
  Хайям обнял меня крепко, из стороны в сторону покачал, по спине меня похлопал дружески, потом отпустил и рядом с диваном обмяк. Поэта я уложил на диван, а Эльфа его в подъезд вытолкал, нечего ему в моей квартире делать. Уложил я Омар Ибрагимыча так сразу потому, что уже было понятно: не собеседник он сейчас, а дорогой уставший гость.
  Хайям чалмой покивал благодарно и нараспев произнёс:
  "Уж лучше не поспать, чем где попало дрыхнуть. Уж лучше не бухать, чем с кем попало пить!.."
  Попытался на меня посмотреть, наверное, проверить, оценил ли я его новые рубаи и прекрасную свежую мысль. Но сфокусироваться не смог.
  Потом непонятно пробормотал: "Взаимоотношения человеческие подобны числам иррациональным… Один не разберет, чем пахнут розы, другой из горьких трав добудет мёд. Кому-то мелочь дашь – навек запомнит, кому-то жизнь отдашь, а он и не поймёт…"
  И добавил торжественно: "Это алгебра…"
  Немного помолчал и вдруг сказал: "Слышал я о твоих сердечных терзаньях. И так тебе скажу, мой дорогой: опасайся плениться красавицей, друг! Красота и любовь – два источника мук. Ибо это прекрасное царство не вечно: поражает сердца и – уходит из рук. И добавлю: уж коль ушло… точней, ушла, так и не терзайся, будут другие".
  На этот раз Хайям умолкнул надолго. Я думал, он уже заснул.
  А он вдруг вздохнул шумно и снова бормочет: "Чувствую приближенье стихов… Скоро они всех облепят… Солнце в Овне… навруз… И мы в стихах растворимся, станем их персонажами, нас всех скоро можно будет только в свитках прочесть… Потому и зашёл, предупредить тебя хотел…"
  Понимаю, конечно, что это бред засыпающего, но меня последние слова неприятно в сердце кольнули.
  Уходя в сон окончательно, Омар Хайям Нишапури успел пробормотать: "Завтракаем в чайхане на Щепкина, 27. Столик я заказал. И никакого абсента. Пьём чай с чабрецом, едим плов. Читаем Соловьёва, про Ходжу Насреддина, Шахерезаду, естественно, ещё про Синдбада там и так далее, "Сказку о лиловой бане" и "Чао – победитель волшебников". Чао".
  Он даже не успел поинтересоваться моим мнением. Впрочем, насчёт чая с чабрецом я точно не возражал.
  Я подумал: и впрямь нечто экстраординарное в мире творится, раз Хайям выпить решил… – и укрыл его зелёным шерстяным пледом.
  Он улыбнулся, глаз не открывая, и произнёс тихо: "В одно окно смотрели двое. Один увидел дождь и грязь. Другой – листвы зелёной вязь, весну и небо голубое…"
  И тоненько засвистел носом, подражая голосу молоденького муэдзина.
  А во дворе, словно ему вторя, два тихих голоса завели песнь про чёрного ворона. Я сперва удивился, а потом понял. Это Пушок мой с Зелёным Эльфом спелись.
  Улыбнулся я, и пошёл себе спать, – утро вечера здоровее.




Сергей Буртяк, 2017

Сертификат Поэзия.ру: серия 1666 № 127960 от 16.06.2017

2 | 8 | 1357 | 29.03.2024. 11:59:12

Произведение оценили (+): ["Челюканова Ольга", "Вячеслав Егиазаров"]

Произведение оценили (-): []


Границы воображения - безграничны!  Брав-ВО, Серж!  Интересно и познавательно. Хоттабыч,  как живой!-:))) Я догадывался, что он переодетый Хайям, а теперь и уверился в этом. Эльфа жалко. Не запил бы!-:()))

Спасибо, Сергей, за минуты удовольствия!  Кто там у тебя на очереди следующий?..-:)))

Спасибо, Вячеслав Фараонович!

Полезный отзыв, очень. Я даже слегка подредактировал текст в сторону схожести Х. и Х. ))) И про Эльфа хорошо напомнили, я его чуть-чуть дописал в финале ))

А насчёт следующего гостя давайте так... В качестве признательности за полезный отзыв, - следующий будет на Ваш выбор: Эдгар По, Даниил Хармс, Бернард Шоу, Диккенс, Оскар Уайльд, Грибоедов, Ломоносов, Умберто Эко, Олег Даль, Николай Гумилёв, Леонид Андреев, Клод Моне, Вуди Аллен, Рудольф Штайнер.

Выбирайте )))

Ну давай возьмём самого раскрученого на сегодня Николая Степановича...-:)))

Ну давай возьмём самого раскрученого на сегодня Николая Степановича...-:)))

Без проблем )))

Читала оба-два варианта. Второй понравился больше...

Вообще - интереснейший, богатый замысел!


А придёт ли Высоцкий? :))

Оля, спасибо большое!

Да, первый вариант был так себе, эскиз...

Не факт, что и этот окончательный.

Владимир Семёныч придёт обязательно! Они с моим ЛГ большие друзья )))

ЗдОрово!