Из португальской поэзии ХХ - XXI вв. Даниэл Фариа

Самый интересный поэт из тех, в творчестве которых проросли семена поэтики Луизы Жорж, но чрезвычайно отличный от неё всем строем своего поэтического мироощущения – Даниэл Фариа (Daniel Augusto da Cunha Faria, 1971-1999). Этот поэт посещал курс теологии в католическом португальском университете в г. Порту, в 1996 г. стал лиценциатом, обучался на филологическом факультете университета в Порту (1994-1998). Решил выбрать для себя монашество и в 1999 г. стал послушником в монастыре Синжеверда, где и скончался скоропостижно в том же году. При жизни издал 5 книг поэзии, и две вышли после его смерти, как и том, включивший в себя всю поэзию Фариа.
Его называют одним из самых значительных португальских поэтов ХХ века. Португальские критики удивляются зрелости работ этого поэта, ушедшего из жизни в 28 лет. Интересную характеристику дала поэтике Фариа в своей статье Роза Мария Мартелу, она считает, что Фариа проходит по касательной через поэзию португальского модернизма, он берёт у неё форму, ибо мистические ощущения бесформенны и нуждаются в языке, каким их можно было бы описать; и эта причастность через форму к модернизму придаёт бодлерианское очарование мистичной поэзии, которую по смыслу она уподобляет книгам Сведенберга.
София де Мелу Брейнер Андрезен сказала о его стихах: «Они приближают тайну и заставляют её петь вокруг нас». Однажды Даниэла попросили описать свой «автопортрет», и он сказал: «Лицо, которое должно прийти».
По крайней мере две книги Фариа несут на себе отпечаток мыслей Луизы Жорж: это «Люди как места, плохо расположенные»*(опубликована в 1998 г.) и «Жидкости»** (опубликована после смерти поэта в 2000 г.).
«Магнолия» Луизы вдохновила Фариа на ответные стихи –диалог с Луизой. Он вырастил в стихах свою магнолию, отличную от «произносимой магнолии» Луизы, его магнолия – воплощённый глагол, мы питаем её собственной кровью, её цветок – то, что «никогда не смогу познать, ни, особенно, чем больше его люблю, // Его сорвать» - его магнолия – сам Всевышний.
Первые стихи Даниэла появились в начале 90-ых годов ХХ столетия. Книга «Объяснение Деревьев и других Животных» (1998 г.), фрагменты из которой приводятся в этой публикации - одна из первых книг, но уже в ней мы видим почерк зрелого мастера. До этого были книги, подписанные псевдонимами, после «Объяснений» была одна прижизненная книга стихов и вторая «Жидкости», изданная уже после его смерти. Смерть не позволила поэту выявить до конца своё большое дарование, но и то, что осталось – значительный вклад в копилку современной португальской поэзии.
В стихах Фариа всегда присутствует незримый Бог, для них характерны постоянные интертекстуальные связи с Библией – всё это придаёт символическую глубину, постоянно просвечивающую в его текстах. Читая его стихи, вспоминаешь мысль Хайдеггера: «Язык есть дом бытия... В жилище языка обитает человек. Мыслители и поэты — обитатели этого жилища». В его работах виден поиск особой сакральной прозрачности. Бог в стихах Фариа, Бог потерянный и вновь обретённый выступает под разными именами-символами. Как уже говорилось, в одном из его стихов это имя - магнолия. Поэтическая речь, в представлении Фариа, стирает границы меж звучанием слов и их природой, какой её видит чистый непосредственный взгляд. Подобно гетерониму Пессоа Альберту Каэйру, Даниэл – это поэт-дитя, стремящийся остановить вещи и увидеть их такими, какие они есть на самом деле. Если София де Мелу называет вещи, чтобы они родились к жизни, то Фариа объясняет мир средствами поэзии. Несмотря на то, что поэзия Фариа несёт в себе религиозную память и традиции, с неё тесно сплетена очарованность миром: вещами и местами, словами, с помощью которых мы называем-творим эти вещи и места. В поэтике Фариа соединились обаяние ребёнка и глубина исследователя, это придаёт особую окраску речи поэта, его язык всегда сам превращается в то место, в ту «вещь», которую он собирается «объяснить». Как и у Софии де Мелу Брейнер, Вселенная поэта Даниэла Фариа оживляется силой его поэтической речи, вызывается им к жизни, - и этот процесс перехлёстывает за границы официальной религии. Это подлинное поэтическое творчество.
Излюбленный приём Фариа – монолог, но порой он прибегает и к диалогу между «я» и неким «ты», которое множит свои облики, может быть Богом, а может – просто близким человеком. Поиски «молчаливого смысла мира» или мира, в котором могло бы царить молчание, превращение глагола в предмет и обратное превращение, дом как «отсутствующе-присутствующее место», жертвенность и интуитивное ощущение своей силы и власти – предчувствие, тщательное построение текстов с помощью образов и метафор, тонкой игры смыслами слов, власть риторических фигур, всё это – поэзия, что вносит свет и вдохновение в жизнь.

Известно, что пророк Даниил имел провидческие сны и великолепно их истолковывал. Так, он истолковал сон Навуходоносора о высоком дереве с небесными птицами на его ветвях и большими зверями в его тени. Литературный критик Луиш Адриану Карлуш выдвинул предположение, что именно истолкование этого сна в книге Даниила –пророка легло в основу книги Даниэла-поэта: «Истолкование Деревьев и Других Животных», увидевшей свет в 1998 г. – за год до смерти поэта. Эта книга, действительно, вся пронизана мотивом объяснений. Деревья, животные, камень, огонь, дома, ночь, свет, человек, поэт или что-то совсем необъяснимое – всё это становится материей для странных парадоксальных объяснений поэта, которые в каждый момент своего возникновения сопротивляются логическому определению и обыденному слову, представляя себя читателю в виде аллегорий, неопределённостей, составляющих зыбкое единство. Как и пророк, поэт истолковывает загадки с помощью других загадок-образов, но его загадки строятся из воздушных слов, не имеющих мрачного веса тех, других слов – из снов (Л.А.Карлуш), они учат читателя видеть поверх образов поэта другие образы. Вот почему Даниэл пишет о себе, что живёт между небом и землёй, там, где место для птиц: «Хожу немного над землёй // В том месте где обычно птицы // Летают // Хожу немного выше птиц // В том месте где они склоняются к земле // Готовые к полёту.». Чёткий ритм поэтической речи, чистота и возвышенность слова – всё это соответствует речи о земле, о том на ней, что несказанно: «Есть примета того что ведут нас // Побуждая единственно к росту. Манера деревьев // Несравненно терпение в этом стремлении их к высоте». В этих стихах Даннэл продолжает мысль своего любимого поэта – Райнера Мария Рильке, по словам которого, только песни о земле освящены и подобны богослужениям.
Поэтика Фариа, имеющая связи с греко-латинской культурой, в отличие от, например, поэтики Софии Брейнер или Луизы Нету Жорж, интимно касается библейских текстов. Образ лестницы Иакова (лестницы из сна Иакова, соединяющей Небо и землю) превращается в стихах в дерево Даниэла, а ангелы Иакова в птиц Даниэла. В одном из стихов этой книги Даниэл говорит: «Я должен быть последней ступенью на лестнице Иакова». Обращается Даниэл к образу лестницы и в других своих книгах, но она превращается в лестницу сердца поэта, ведущую его дух ввысь. Мистические образы и сам словарь поэтики Фариа роднят его с христианским мистиком, писателем и поэтом Святым Иоанном Креста (1542-1591), с Иоганном Фридрихом Гёльдерлином (1770-1843), с Райнером Рильке, с португальцами Пашкоайшем, Режиу, Эужениу де Андраде, Эрберту Элдером, Руем Белу.
Многое взял Даниэл у Новалиса, который писал о глубоких тайнах жидкостей, этого элемента любви и единения, по словам которого воды – это влажное пламя. Последняя книга Даниэла «Жидкости» - о тех водах, которые очищают, их тайны струятся из слов поэта. Слёзы, а они тоже – воды, помогают видеть всё в истинном свете.
Мистицизм многие считают источником поэзии, однако редко размышления мистиков, ложась в стихи, становятся настоящей поэзией. Даниэлу Фариа это удалось. Он сумел претворить свой духовный опыт в эстетику возвышенного поэтического сознания и слова. Его поэтика – поэтика созерцания и размышления. По словам Рамона Мария дель Валье-Инклана созерцание и размышление – чудесная лампада, которая зажигается для освещения невидимого. Португальские критики сравнивают тональность стиха Фария с литературной традицией, представленной фигурами Уильяма Вордсворта, Энтони Хопкинса, Уильяма Батлера Йейтса, Томаса Элиота, а в Португалии её представляют Жорж де Сена, Фернанду Гимарайш, Фернанду Эшеваррия и Руй Белу. Поэтика Фариа – лиризм, порой философский, окрашенный эпичностью, спокойной раздумчивостью, нацеленной на «объяснение» глубинных сущностей нашего существования, это внутренняя драма духа, который ищет решения возникающих у него вопросов в слиянии мыслей и образов, мышления и чувства. По словам Даниэла «мысли – странники, их останавливают (или берут в плен) слова».
Последняя прижизненная книга Даниэла  - «Люди как места, плохо расположенные» (не правда ли, какие необычные названия у книг Даниэла?!). В ней он отождествляет людей с мышлением, захваченным в плен ритмом речи, риторическими фигурами духа, который постоянно развивается, поэтому место человека – не что иное, как творческая возможность изменять своё место. Метафора «места» - одна из главных в иносказательном языке поэтики Фариа.  

Объяснение Деревьев и других Животных

После летних пожаров дожди
Заставляют растения всплыть на поверхность
Вулканической вспышкой
Зелёное пламя
Моментально спускаются кратеры
Полные соком
Разливая свои ароматы как лаву

Если б звери погибли в огне никогда не суметь
Возвратиться им так. Но для трав и кустарников смерть 
Это молодость их, это новый рассвет 
И начало. Поднимаются стебли
Полны новорожденных нежных.

Точно так же людские сердца пламенеют
Пьют вино молоко родниковую воду и не угасает
В них любовь


Звезда родится из корней сожжённых
Стволов на склонах
Из множества быков воспламенённых
Когда в рогатых пламенных коронах
Проходят меж стогов пылающих к домам.
Огонь – пророчество безумие и рост
Мост к жизни и ступень её – посередине –
Ориентир. А на ладони есть скопленья звёзд 
Что направляют скот на перегонах.


Простор – пробоина покинутая всеми
И пустота как лапа ветви защищает
От легкости. Вот пробудилась птица
И клюв её не ранит нежность песни


Какую боль несут деревья
Когда приходит к нам Весна
И те друзья, что на ногах ещё. 


Как сосунки что на коленях поджимали лапки
Потом на стеблях ножках проходили сквозь
Все то что разделяет
И пили из земли открытой их головками тугими.


Чтобы видел ты
Извилистые точно внутренность ракушек
Рассеиванье рыбьих робких косяков
Глаза на месте том где нет уже
Ни их самих и ни других 
Цветущих


Будь птичкой бил бы ты крылом и разрывал силки
Будь мотыльком ты оставлял бы круги вокруг фонарей
Будь ты пчёлой жужжал от возмущенья
Но ты полёт среди теней
Будь муравьём ты нёс бы грузы и складывал бы их усталый
Будь ты цветком ты опылял бы землю
И был бы ты нетленною короной
Будь ты цветком идущим сквозь весну, сквозь лето, осень, зиму 
***
Хожу немного над землёй 
В том месте где обычно птицы
Летают
Хожу немного выше птиц
В том месте где они склоняются к земле
Готовые к полёту.

Мне тяжесть мёртвая страшна -
Гнездо что разорили

Воздушно нахожусь над тем что смертно
На склоне где слова подобны хлебу
На преломляющей его ладони
И не делю как тишина написанного мной

Иду легко над тем что говорю
Кровь проливая внутрь слов произнесённых
Иду немного выше льющейся поэмы

Иду смиренно я в окрестностях глагола
Я - преходящий - на ступени незримой над землёй
В том месте где деревья полнятся плодами
И где другие схвачены пожаром
Внутри горящих нахожусь какой-то частью
И гасну постепенно но ещё я жажду 
Ведь я иду над силой утоления желания живущих
И сдавливаю сердце для того, что опускается передо мною

И пьёт

 
***
 
Прислоняюсь к смерти без защиты, без тени
Как зерно
Приближаюсь к цветку что придёт, прихожу
Поверхностью сна твоего к рубежу
Так как будто рука ожила засевая 
Сердце вспаханное пришедшим для жатвы
Я трескаюсь внутри смерти словно зерно
Я трескаюсь внутри зерна
И любого растения похожего на тебя


***
 
Голос ветра летящего пыль развевая
Дом ли
Дерево в той или этой поэме
Я – в тени виноградной лозы там где Осени бухта кривая 
Прививаю я свет 
Ко всему что в стихах называю.

 
***

Есть примета того что ведут нас
Побуждая единственно к росту. Манера деревьев
Несравненно терпение в этом стремлении их к высоте
Доброта их незрелая так пребывать продолжаться
И пернатым служить маяками

Заключая этот разговор о современной португальской поэзии, мне хочется не согласиться с определением Португалии в стихах прекрасного португальского поэта Мануэла Алегре: «Страна, где много моря // и мало путешествий» (из кн. «Двенадцать кораблей, 2007 г.). Жива ещё душа отважных португальских навигаторов, каждый год она отправляется в плавание по славному непредсказуемому океану поэтической речи Португалии.

* Название одной из книг Луизы «Os s;tios sitiados» (1973): «s;tio» - место, местность, а «sitiado» - расположенный; эта игра слов несомненно оказала своё влияние на Фариа при создании им этой книги.

** Жидкости, «водные полости-пространства» человеческого тела, где плавают органы, железы с их секретами – постоянно присутствуют в словаре книги Луизы Нету Жорж «Неподвижная земля». Скорее всего, это подсказало Даниэлу Фариа, очень ценившего поэзию Луизы, идею его последней замечательной книги.

Ирина Фещенко-Скворцова, 2017

Сертификат Поэзия.ру: серия 532 № 127877 от 11.06.2017

0 | 0 | 1179 | 19.04.2024. 10:51:09

Произведение оценили (+): []

Произведение оценили (-): []