Иероглифы веток

ИЕРОГЛИФ   АКАЦИИ                                                                      

                                                                      О.И.

 

Иероглиф акации в небе застыл декабря,

облетела листва, в сердце грусть поселилась о лете,

и уже можно смело сказать, что мы жили не зря,

потому что любили, любили однажды на свете.

 

Нет, любовь не проходит, меняется с нами она,

как меняется взгляд, как меняются в странах порядки,

и на пляж опустевший опять набегает волна,

чтоб слизнуть окончательно наших следов отпечатки.

 

Отпечатки следов, опечатки, ошибки судьбы.

О, зачем это сердце так бьётся, как пленная птица!

И остались в душе о несбывшемся счастье мольбы

да ещё укоризна, что поздно я начал молиться.

 

Говорят, что молиться не поздно начать никогда,

ветер кружит снежинки, одна залетела за ворот;

иероглиф акации помнит все те поезда,

что тебя увозили от нас в неизвестный твой город.

 

Ты потом возвращалась, и всё же исчезла вдали,

но твой образ душе остаётся, душа ведь нетленна;

так кефаль серебрится, гуляя на нашей мели,

а шагнёшь к ней поближе, и тут же растает мгновенно.

 

Я тебя не забуду: ни вальс наш, ни огненный твист,

ни сияния глаз, ни волос золотых, ни улыбки;

год любви пролетел, словно бешенный автораллист,

дни простые ползут, не спеша, как большие улитки.

 

А когда закрываю глаза, вижу тот теплоход,

нас, у борта стоящих, не знающих попросту горя,

и дельфины взлетают над гладью брильянтовых вод

и алмазные брызги роняют в зеркальное море…

 

ИЕРОГЛИФЫ     ВЕТОК

Иероглифы веток навеяли грусть дорогую,

в сером небе холодном она родилась и росла.

Что бы стало со мной, если б встретил я в жизни другую?

Что бы стало с тобой, если б мимо меня ты прошла?

 

В этом небе холодном снежинкам, и тем, неуютно,

одиноко витают. И думы мои всё о том:

почему я в разлуке грущу о тебе поминутно,

почему я при встрече болтаю о чём-то пустом?

 

А в соседнем вагоне от окон, как я, не отходят

старичок со старушкой. Ну им-то чего уж терять?

Знаешь, летом опять поплывём на большом теплоходе,

будут снова дельфины у самого борта играть.

 

Почему-то сорок в этих местностях больше, чем надо.

Что несут на хвостах? Сплетни чьи-нибудь? Выдумки? Ложь?

А по лестнице, там, где веками стоит колоннада,

ты с подругою к морю сейчас прогуляться идёшь.

 

Тени ялтинских пиний над морем качаются славно,

плавно волны скользят, как лишь волны умеют скользить,

и не знал я, что ты станешь самым в судьбе моей главным,

и не думал, что можно в разлуке так нежно грустить.

 

Грусть при встрече моя улетучится, знаю, бесследно,

и быть может, в разлуке печалюсь я, в общем-то, зря…

Иероглифы веток зарёю подсвечены бледной,

и вечерняя птица в ней, словно в куске янтаря.

 

Поезд скорость сбавляет. Готовит чаёк проводница.

Встречный поезд промчался. Всё это зовётся судьбой.

Я в разлуке бываю и нежным, и даже провидцем,

а приеду – и снова такой деловой-деловой.

 

Эти ветви озябшие смотрят в купе сиротливо,

над полями бескрайними тускло мерцает звезда.

Как с тобою мы раньше встречались светло и красиво!

Так ли будет и впредь? Что ответите мне, поезда?

 

Наши души устроены и прозорливо, и слепо,

и ответов не надо, и правды здесь нету другой:

просто это холодное чуждое серое небо,

иероглифы веток и грусть о тебе, дорогой…

 

Вячеслав Егиазаров, 2016

Сертификат Поэзия.ру: серия 1417 № 121431 от 28.07.2016

1 | 4 | 1342 | 16.04.2024. 17:25:10

Произведение оценили (+): ["Алексей Борычев"]

Произведение оценили (-): []