Ночлежный дом. Франсуа Коппе

Припомнить не могу без дрожи по спине
Один парижский дом, что показали мне,
Для женщин без угла, без средств и попеченья -
Открыты двери там любой без исключенья:
Запишут как зовут, и только. У бедняг,
Пришедших в этот дом, не требуют бумаг.
Всегда ты ко двору, в любое время кстати,
Горячий суп готов, застелены кровати.
Здесь в тайне сохранят, пустив на свой порог,
Чье имя - нищета, чье звание - порок,
А если кто из них излить захочет душу,
Умеют здесь молчать, а что важнее - слушать,
Но более всего, верней, чем где-нибудь,
Закрыть на все глаза и руку протянуть.
В просторный общий зал вошел я, незамечен,
И женщин увидал: поникнувшие плечи,
Наморщенные лбы и тени на щеках;
В молчании они сидели на скамьях.
Одна приобняла прозрачною рукою
Прильнувшее дитя. У той и вовсе двое.
Какой душевный ад, удар судьбы какой
Пригнал их всех сюда, к гостинице ночной?
Я не смогу забыть ночлежных прихожанок:
Поденщиц без гроша, уволенных служанок;
Тех бросили мужья, тех сгорбили года,
Но горшая еще случается беда -
Обманутых девиц нет положенья хуже,
Тех, что детей на свет произвели без мужа:
Жить не на что, дитя сдано в сиротский дом,
А ноющая грудь сочится молоком...
Я видел их. Они, бледны, как привиденья,
Прихлебывали суп в голодном нетерпенье,
Потом, почти сомлев, плелись наверх, поспать.
Приятных сладких снов не стал бы я желать
В их кратком забытьи. Ведь так, по крайней мере,
Не станут тосковать наутро о химере -
Тогда реальный мир вдвойне невыносим.
Я сна глубокого, как смерть, желаю им!
Сон - гробовая тишь, целительное благо,
Освободитель сон, что возродит отвагу,
Подарит забытье, кому надежды нет.
Усните до утра, до новых черных бед!
Вчера еще они брели, брели куда-то
Без отдыха и сна по мостовым проклятым;
Закон у нас суров, и он диктует нам,
Что спать запрещено под небом беднякам -
Под божьим небом им заказано ютиться!
И женщине простой, что вышла из больницы,
Без денег и родни - несчастная, увы! -
Ей негде преклонить в Париже головы.
Ступай под фонари, где улицей ночною
Крадется тень твоя убийцей за спиною
И жалоба твоя слышна тебе одной.
Сама ты словно тень. Шагай, шагай, не стой.
Зима, и на щеке слеза твоя застыла.
Шагай в туман и в грязь, шагай, теряя силы,
Шагай, не засыпай, до завтра, досветла,
Куда глаза глядят; дорога привела
К реке, на старый мост, где волны будут рады
Усталых укачать... Шагай, шагай - не надо!
Так было и вчера, и много лет подряд.
Но есть ночлежный дом, стучись - и отворят!
Гостеприимный кров, куда открыты двери,
Спасенье от стрелков для загнанного зверя
На время даст приют, укроет от тягот,
И завтра, может быть, кому-то повезет.
Но в городе большом, где велико страданье,
Так важно укрепить благое начинанье -
Ночлежный дом один на весь Париж пока,
Несчастным не дойти туда издалека.
Укоротите путь, избранники удачи,
Не отводите глаз от тех, кто горько плачет,
Пожертвуйте щедрей, откройте новый дом!
Красавица в ландо, подумайте: пешком
Никак не добрести до утлого приюта,
И жесткая постель лишь грезится кому-то.
Представьте, каково быть нищей и больной,
По улицам катя из оперы домой.
Подумайте: когда вы входите украдкой
При свете ночника, склонившись над кроваткой,
Поцеловать дитя, что мирно спит в шелках,
Другая в этот час с младенцем на руках
На старую скамью в отчаянье упала:
На омнибус она последний опоздала;
До дома ей теперь не одолеть пути -
Предместье далеко, с ребенком не дойти.
О если б до конца свой долг исполнил каждый!
В гостеприимный дом ненастным днем однажды
Явилась женщина, что сочтена была
Бездомной нищенкой, искавшею угла.
Скиталице прием любезный оказали,
Когда она, достав из-под линялой шали
С одеждой детскою опрятный узелок,
Заговорила так: "Скончался мой сынок.
Возьмите. Сердце мне подсказывает это -
Раздайте малышам разутым и раздетым.
Когда мой ангелок увидит их в тепле,
Покойней будет он лежать в сырой земле".
Вот благородный дух, себя явивший скромно,
Вот лепта вдовья, что поистине огромна,
Когда средь адских мук любовью дышит грудь.
О мать достойная, благословенна будь!
Она чужой беды в беде не забывала -
Какой пример для вас, владельцы капитала!
Давайте! И когда дадите беднякам
Не меньше, чем она, - тогда зачтется вам!

***
François Coppée

L’Asile De Nuit
Un soir – ce souvenir me donne le frisson, –
Un ami m’a conduit dans la triste maison
Qui recueille, à Paris, les femmes sans asile.
La porte est grande ouverte et l’accès est facile.
Disant un nom, montrant quelque papier qu’elle a,
Toute errante de nuit peut venir frapper là.
On l’interrogera seulement pour la forme.
Sa soupe est chaude; un lit est prêt pour qu’elle y dorme;
L’hôtesse qui la fait asseoir au coin du feu,
Respectant son silence, attendra son aveu.
Car on veut ignorer, en lui rendant service,
Si son nom est misère ou si son nom est vice,
Et, dans ce lieu, devant tous les malheurs humains,
On sait fermer les yeux autant qu’ouvrir les mains.
J’ai vu. J’ai pénétré dans la salle commune
Où, muettes, le dos courbé par l’infortune,
Leur morne front chargé de pensers absorbants,
Les femmes attendaient, assises sur des bancs.
Que de chagrins poignants, que d’angoisses profondes
Torturent dans le cœur ces pauvres vagabondes,
Dont plusieurs même, avec un doux geste honteux,
Étreignent un petit enfant, quelquefois deux!
On m’a dit ce qu’étaient ces pauvres délaissées:
Ouvrières sans pain, domestiques chassées,
Et les femmes qu’un jour le mari laisse là,
Et les vieilles que l’âge accable, et celles-là,
Dont la misère est triste entre les plus amères,
Les victimes d’amour, hélas! les filles-mères
Qui, songeant à l’enfant resté dans l’hôpital,
Soutiennent de la main le sein qui leur fait mal.
J’ai vu cela. J’ai vu ces pauvresses livides
Manger la soupe avec des sifflements avides,
Puis, lourdes de fatigue et d’un pas affaibli,
Monter vers ce dortoir, tous les soirs si rempli.
Mon regard les suivait; et, pour leur nuit trop brève,
Je n’ai pas souhaité l’illusion du rêve,
Au matin, leur malheur en eût été plus fort,
Mais un sommeil profond et semblable à la mort!
Car dormir, c’est l’instant de calme dans l’orage;
Dormir, c’est le repos d’où renaît le courage,
Ou c’est l’oubli du moins pour qui n’a plus d’espoir.
Vous souffrirez demain, femmes. Dormez, ce soir!
Oh! naguère, combien d’existences fatales
Erraient sur le pavé maudit des capitales,
Sans jamais s’arrêter un instant pour dormir!
Car la loi, cette loi dure à faire frémir,
Défend que sous le ciel de Dieu le pauvre dorme!
Triste femme égarée en ce Paris énorme,
Qui sors de l’hôpital, ton mal étant fini,
Et qui n’as pas d’argent pour sonner au garni,
Il est minuit! Va-t’en par le désert des rues!
Sous le gaz qui te suit de ses lumières crues,
Spectre rasant les murs et qui gémis tout bas,
Marche droit devant toi, marche en pressant le pas!
C’est l’hiver! et tes pleurs se glacent sur ta joue.
Marche dans le brouillard et marche dans la boue!
Marche jusqu’au soleil levant, jusqu’à demain,
Malheureuse! et surtout ne prends pas le chemin
Qui mène aux ponts où l’eau, murmurant contre l’arche,
T’offrirait son lit froid et mortel. Marche! marche!
Ce supplice n’est plus. L’errante qu’on poursuit
Peut frapper désormais à l’Asile de nuit;
Ce refuge est ouvert à la bête traquée;
Et l’hospitalité, sans même être invoquée,
L’attend là pour un jour, pour deux, pour trois, enfin
Pour le temps de trouver du travail et du pain.
Mais la misère est grande et Paris est immense;
Et, malgré bien des dons, cette œuvre qui commence
N’a qu’un pauvre logis, au faubourg, dans un coin,
Là-bas, et le malheur doit y venir de loin.
Abrégez son chemin; fondez un autre asile,
Heureux du monde à qui le bien est si facile.
Donnez. Une maison nouvelle s’ouvrira.
Femme qui revenez, le soir, de l’Opéra,
Au bercement léger d’une bonne voiture,
Songez qu’à la même heure une autre créature
Ne peut aller trouver, la force lui manquant,
Tout au bout de Paris, le bois d’un lit de camp!
Songez, quand vous irez, tout émue et joyeuse,
Dans la petite chambre où tremble une veilleuse,
Réveiller d’un baiser votre enfant étonné,
Que l’autre dans ses bras porte son nouveau-né,
Et que, se laissant choir sur un banc, par trop lasse,
Jetant un œil navré sur l’omnibus qui passe,
Elle ne peut gagner la maison du faubourg:
Car la route est trop longue et l’enfant est trop lourd!
Oh! si chacun faisait tout ce qu’il pourrait faire!
Un jour, sur ce vieux seuil connu de la misère,
Une femme parut de qui la pauvreté
Semblait s’adresser là pour l’hospitalité;
On allait faire entrer la visiteuse pâle,
Quand celle-ci, tirant de dessous son vieux châle
Des vêtements d’enfant arrangés avec soin,
Dit: «Mon petit est mort et n’en a plus besoin...
Ce souvenir m’est cher, mais il est inutile.
Partagez ces effets aux bébés de l’asile...
Car mon ange aime mieux... mon cœur du moins le croit...
Que d’autres aient bien chaud, pendant qu’il a si froid!»
Noble femme apportant le denier de la veuve,
Mère qui te souviens d’autrui dans ton épreuve,
Grande âme où la douleur exalte encor l’amour,
Sois bénie! Et vous tous, riches, puissants du jour,
Vous qui pouvez donner, ô vous à qui j’adresse
Cet exemple de simple et sublime tendresse,
Au nom des pleurs émus que vous avez versés,
Ne faites pas moins qu’elle et vous ferez assez!

Ирина Бараль, поэтический перевод, 2016

Сертификат Поэзия.ру: серия 1183 № 119021 от 26.03.2016

1 | 7 | 1459 | 24.04.2024. 12:06:56

Произведение оценили (+): ["Юрий Лифшиц"]

Произведение оценили (-): []