Сезариу Верде Мы Часть 2 Продолжение

*

Европа Северная, ну, скажи,
Когда суда везут, тебя снабжая,
Чудесных фруктов наших урожаи,
Что думаешь о них? Спелы, свежи?

Да, «скороспелки», чем мы так горды,
Сладчайшие, что дарят земли наши.
Ну разве могут быть сочней и краше
Английской флегмы кислые плоды?!

Фабричные гиганты, города,
В пыли, опутанные проводами,
Что думаете о стране, плодами
Своих садов вас полнящей всегда?

Я помню свежесть, сочность, пестроту!
Какие краски, вкусы, ароматы!
Всё шло на борт судов из той армады,
Что ежедневно чалилась в порту!

Лозы мускатной запах колдовской!
Нежна и к перевозке непригодна,
Дворцы Гайд-парка, блещущие модно,
Не знаете вы сладости такой!

Корона, Банк, Адмиралтейство, нет,
Хоть есть леса, косули и олени,
У вас таких чудес, таких селений,
Лугов, равнин, где дуб и бересклет!

Вы, англо-саксы, чем гордитесь вы?!
Самоубийцы, посмотрите сами:
Здесь всё естественно под небесами,
Всё множится в объятьях синевы!

Районы виноделия - и горы
Отбросов ваших, сора вороха!
Сравнимы ли горячие цеха -
И мельницы, что красят косогоры!

И графства горнорудные! Вершины
Отвалов шахт глубоких, горняки;
И паровые фабрики, станки,
Насосы и прядильные машины!

Я знаю, следует воздать вам честь:
Произвести умеете вы точно
Всё лучшее, что мягко, ковко, прочно,
Всё самое надёжное, что есть!

Но это механично и фальшиво,
Без жизни, точно циркуль и квадрат,
Пусть даже совершенное стократ,
Нет ритма в нём, нет пульса, нет порыва!

А здесь, в пределах этих мест заветных,
Святое солнце - и поля пшеницы
Заставит зачинать, и, светлолице,
Извергнет вешний цвет у розоцветных.

Да, больше счастья здесь – в любой деревне,
Чем в Лондоне, чей мрачен двор блестящий!..
Чем у тебя, так развлеченья чтящий,
Париж, огромный, жаждущий и древний!..

Ах! Что мне слава, блеск излишний, ложный,
Когда пакуют столь приятный глазу
«Зеркальных яблок» сорт, и вспомню сразу:
Их Герберт Спенсер пробовал, возможно!

Писать стихи о фруктах? Как забавно!
Но я отвечу: разве же ценнее
Пыл свой отдать какой-то Дульсинее,
Чем мякоти, что освежает славно?

И даже с точки зрения эксперта
Нет больше наслажденья, вероятно:
Ведь, после жирной пищи, так приятна
Фруктовая пленительность десерта!..

Ах, Джек, моряк английский, ты был прав,
Когда в порту на тюке парусины
С животной жадностью ел апельсины,
И кожуры пахучей не содрав!

*

Ах! Оттиски иной поры, былинной,
Над мёртвым прошлым разорвут покров,
И вновь бреду, то весел, то суров,
Воспоминаний светлою долиной.

Покой семейный вижу я из дали,
Но в сценах тех – ошибок горький след!
Так, эти несколько прошедших лет
Увеличительным стеклом предстали.

И встанут мёртвые во мгле белесой!
И череда событий, близких столь!
И мелочей преувеличу роль
Под слёз благословенною завесой.

Восточный блеск светящейся картины -
Её рисую знаками, словами,
А грудь сжимает зноя злое пламя,
А лето лепит сети паутины.

Как чёткое обличие своё
Хранят во внешней жизни лучезарной -
Все атрибуты отрасли аграрной:
Часы, места, орудия, сырьё.

Вдыхаю запах варева и дома,
Сосновой древесины запах чистый,
И вижу - неотёсанной, смолистой,
Распиленной в бору у бурелома.

И связки тёса шли к нам, в них полно
Сучков, дефектов, трещинок - и скоро
Сбивали ящики мы дружно, споро,
В жару, что давит плечи, как бревно.

Грубы, зато прочны! И те сорта,
Что в бочках до стола дошли б едва ли,
Опилками прилежно засыпали,
Чтоб не помялись, взятые с куста.

Мы ветками каштана здесь, в саду
Стянули ящики, забили гвозди,
Как полны сахаром и солнцем грозди,
Благодаря навозу и труду.

Простой навоз, древесная зола -
И «Дамский пальчик» станет сахаристей,
А «Козье вымя», чьи прозрачны кисти,
Бесспорным украшением стола!

Когда нам ящички несли аллеей,
А в них изюм отличный андалузский,
Как упакован был он в ящик узкий!
И груза не бывало тяжелее!

Лучи полдневные резки и рьяны,
Среди листвы, подпорок и столбов
Блестит побелка винных погребов,
В которых и давильня есть, и чаны.

Какой галдёж, как резки эти звуки!
Вот - молота ударов череда.
В канун судов отплытия всегда
Такая суета и перестуки!

Ах! Кто увидит так, как вижу я:
Всё тайный смысл имеет изначально,
Шумят все вещи листьями печально,
А корни тонут в глуби бытия.

Возьмём складные мы ножи к примеру,
С их птичьим клювом, вместо острия,
Они – мои старинные друзья
И я люблю их чинную манеру.

Так, мастером сработаны с любовью,
Всегда полезные, всегда в труде,
Они нам служат в полевой страде,
Не пачкаясь убийствами и кровью.

Мотыги похитрей - эншó д’мартéлу:
Он резал глубже, чем она копала,
А повернёшь, он прибивал удало
Доску к доске в руках, привычных к делу.

В абстракции почуяв пустоту,
Склоняется душа, ослабевая,
Когда ж в предмете суть найду, живая
В ней кровь, Самсона силу обрету!

Сурова жизнь, народа – тем жесточе,
И всё же, я люблю ремёсла, право!
Кузнечная жаровня мне по нраву,
Меха и молот, бьющий, что есть мочи!

И вот, я вспоминаю, не спеша,
Роднясь со всем: орудия, посевы,
Обычаи, старинные напевы, -
И в этом всём - народная душа!

И радость запоёт во мне живая:
Ведь я - как все - меж дел, забот, невзгод,
Не нужен дар, когда стираешь пот,
Напрягшись, и бранясь, и напевая!

Ирина Фещенко-Скворцова, поэтический перевод, 2015

Сертификат Поэзия.ру: серия 532 № 115070 от 25.10.2015

0 | 0 | 1193 | 23.04.2024. 20:43:41

Произведение оценили (+): []

Произведение оценили (-): []