Владимир Ягличич Казанщик

Владимир Ягличич Казанщик
(С сербского).

Мы выдержали рецептуру,
добавив сахар для начала.
Казанщик - наш премудрый гуру,
и сусло с месяц вызревало.

Мы радуемся вешним краскам,
в дни лета косим на делянке;
а нынче, вечером сентябрьским
настала очередь сливянки.

В углу двора, под ёмким чаном
разводим тихонькое пламя.
И брага капает. Всем кланом
мы будто тешимся стихами.

В котле кипение. От пара
влажнеют лица и гортани.
Во тьме лишь ярче всплески жара,
искренье - будто на экране.

Огонь не зря сучки сграбастал.
Что было сказкой изначально -
казанщик не напрасно хвастал -
осуществляется реально.

Барду назад залили бодро,
поколдовали с агрегатом -
и, наконец, мы полним вёдра
двойным белейшим дистиллятом.

Знай, помнить будешь не в убыток,
как выпьешь чарку через годы, -
то чудодейственный напиток,
рождённый гением народа.
-----------------------------------
Казанджија

Превиру шльиве у шеhеру,
веh месец и по сред бурета,
зна казанджија праву меру:
права је мера веh унета.

Постоји време прве цвасти,
и време кад се трава сече.
А сад, у сутон септембарски,
шльиви је време да се пече.

У дну дворишта под казаном
он пали ватру, ону тиху,
све иде као подмазано,
без журбе ко у добром стиху.

Ври у казану. Испареньа
осуше грла крај ватрице.
Што више се у сутон меньа
дубльи је поглед жеравице.

Зацврчи дрво ко по месу,
и ватрине су сенке живе.
Казанджијине приче све су
фантастичније остварльиве.

А кад истече джибра најзад,
пуни се кофа са препеком,
узварио је, видиш, казан
ракију, белу као млеко.

Свак ко чашицу бар испије,
зна, то је лек, и слути - ко да
ничег вальаног без магије
тајних познаньа, из народа.


Владимир Ягличич Рецепт
(С сербского).

Её когда-то вывозили.
С неё был неплохой доход.
Когда её в пирушках пили,
текла с усов, текла с бород.

Она была мила влюблённым,
коснувшимся медовых струй.
С ней, верно, и мужьям, и жёнам
был слаще каждый поцелуй.

Готовилась в старинном духе -
сладка и вместе с тем хмельна.
Во вкус славянской медовухи
была Европа влюблена.

У нас капризное соседство -
их гонору пределов нет.
Не в медовухе ли то средство,
чтоб нас признал любой сосед ?

Но где ж рецепт ? Леса и долы
навряд ли нам дадут ответ.
Мы перешли на кока-колу -
сменяли мёд на диабет.

Я в настроенье невесёлом:
секрет для нас ценней, чем клад.
Возможно, он известен пчёлам,
но те жужжат - не говорят.

Мне жаль забытого рецепта.
Ищу потерянную нить.
Мне дорога любая лепта:
осталось русских расспросить.
----------------------------
Рецепт

Некада смо је извозили
и живели од робе ове.
Уз добру храну слатко пили,
умакали у ньу бркове.

Када протече по венама
оне оснаже прилив крви.
Уз ньу је, сигурно, и женама
сладжи польубац био први

Подсеhа ме на дедовину.
Сок ил алкохол? Све помало.
Ал словенску је медовину
пола Европе куповало.

Ево излаза: то не боли,
за вишу расу прихватльивије.
Рецепт да нас Европа воли -
у медовини да л се крије?

Ал тај су рецепт заробили
у некој шуми или долу.
Сем дијабетес, шта су добили,
кад су прешли на кока-колу?

Покушаш - не знаш. Нешто фали.
До древне тајне да ли умеш?
Сачуваше је пчеле, али
сем зуја - ништа да разумеш.

Жедан сам нечег здравог. Ту се
још надам жельу да не минем:
остаје ми да питам Русе
знају ли рецепт медовине.


Владимир Ягличич Ответ
(С сербского).
Мирославу Йосичу Вишничу
(1942-2015)

От новостей нигде не скрыться:
идут, то радуя, то раня.
Когда ж вдали родные лица,
их чаще видишь на экране.

Простой конверт дойдёт нескоро,
а долго ждать - лишь трёпка нервам.
Порою слышались укоры:
"Ты младше, что ж не пишешь первым ?"

А солнце припекало знойно.
Друг, верно стал томиться пуще.
Он - с раком лёгких - мне спокойно
ответил: "Нынче стало лучше".

Я слал восторги горним высям,
пел гимны славной медицине.
Ждал новых электронных писем...
Увы ! Ответа нет в помине.


------------------------------
Одговор
Мирославу Јосиhу Вишньиhу (1942-2015)

Као и свака измислица,
не знаш паклена, или рајска.
Све манье гледаш драга лица
на јави, више преко скајпа.

Чекати писмо - веh преспоро:
новом времену не у крви.
Јавне се, кадгод, са прекором:
"Младжи си, што не пишеш први?"

Сво дуго лето жар, вруhина,
питам како је, сред неволье.
Он, са канцером у плуhима,
јавльа да hе му бити болье.

Осоколим се и ја. Нека
техничко чудо измислише.
И електронску пошту чекам,
а одговора - нема више.


Владимир Ягличич Аккордеон
(С сербского)

Аккордеон, в твоём печальном пенье,
в твоём ответе на нажим по кнопкам,
мне слышится, что вдруг в моё владенье
попал весь мир в своём смиренье робком.

Я б, вместе с музыкантом, поднял руки,
чтоб музыка имела больше воли,
чтоб прямо в небо улетали звуки.
Пусть даже в пальцах будет чувство боли.

Хотя тебя и не было в соседстве,
мне кажется - с небесного амвона
ты посылал мне даже в раннем детстве
мелодии и жалобные стоны.

Когда мне одиноко без подружки,
чтоб поскорей являлись сны-проворы,
кладу теперь транзистор у подушки.
Под звуки музыки трепещут шторы.

Мы под твои миноры и мажоры
соединяем в наших танцах руки
и гордо носим сербские уборы,
какие б ни томили сердце муки.

Туда, куда другим недостижимо,
твоим мелодиям легко пробиться:
до всякой жертвы строгого режима,
до бедолаг, страдающих в больнице.

В моём краю не раз своей игрою,
когда грозила вражеская злоба,
ты вдохновил не одного героя
и доводил душманов до озноба.

Ты, веселя нас, веселишься с нами.
Как требуют обычаи, под осень,
чтобы девицы стали матерями,-
звучишь на свадьбах, если мы попросим.

Играй и дальше, искренне и справно,
молитвенно звучи, утроив силы,
чтоб я услышал голос вечной правды,
чтоб мёртвые вставали из могилы.

Хармоника

Хармонико, кад си заплакала,
и дугмади отворила руци,
(дугмад дирки отворила руци),
у својим сам нашао шакама
свет изгубльен по туджој одлуци.

Ево ньега, па ми шаке диже,
и уз свирца пенье на столове,
руке к небу да су мало ближе
да се прсти звуцима поломе.

Слушао сам и када те немах,
свирку тиху, док смо били деца -
са небеског прекобрежног трема
твој усамльен и призивни јецај.

И транзистор кад укльучим, ноhу,
крај јастука да ми сан нанесе,
блажила си и моју самоhу
док звуцима трептаху завесе.

Ти научи, и дуром и молом,
док нам душе изнутра још плачу,
сплести руке у саборно коло,
накривити капче и шајкачу.

Ти си зашла где ми не стижемо,
одустасмо - ал твој звук се проби
и код сужньа, и код пониженог
сиромаха у болничкој соби.

Зар си једном, са огньишта родних,
док свирчеви прсти ломно везу,
наслутила немогуhи подвиг,
у душмане уносеhи језу?

А када с друма крене звук весели
уз свадбарске обичаје бројне,
ти помажеш, о родној јесени,
претворити у мајке девојке.

Хармонико, снажи, ако вреди,
ко молитве глас за света оба
да схватим ко правду то што следи
и како се устаје из гроба.


Владимир Ягличич Чеботаревская*
(С сербского).

"Свободны, паспорта дают;
согласны Троцкий с Луначарским". -
Но Настя предпочла приют
не на земле, а в рыбьем царстве.

Спешила, избрала исход:
с моста - в речной водоворот.
Влекомая своей любовью,
шепнула что-то как присловье -
и всё укрыл российский лёд.

А в мае - тело налицо,
как только Ждановка раскрылась.
И обручальное кольцо
на синем пальце сохранилось.

Май-месяц назван неслучайно,
его не спутать с сентябрём.
Он часто раскрывает тайны,
что молча дремлют подо льдом.

Растает лёд - и станет ясно,
что скрыл от нас прочней, чем тьма.
Но, если жду весны напрасно,
уставши ждать, сойду с ума.
-----------------------------------
Чеботаревска*

А пасоши су били спремни,
на миг Троцког, и Луначарског.
Но она оде другој земльи,
да тражи неко друго царство.

Сад ньено тело плови испод
мостова. На нас приспе ред:
скок ньен, уз шапат, или с вриском -
льубав коју ту изгубисмо -
све то окова руски лед.

Када Ждановкин лед нечисти
мај натера у одрон
само hе венчан прстен исти
бити на ньеном прсту модром.

Мај оживльава и убија,
то бар знаш, ако ишта знаш:
под ледом - цела историја,
под ледом и сав живот наш.

С ледом се тим све наше стопи,
да хладни леш нам у дом врати.
И чекам да се лед отопи.
Чекам, и неhу дочекати.

Примечание.
*Анастасия Николаевна Чеботаревская (26 дек.1876,Курск - 23 сент.1921,Петроград) - шестая из 13 детей способного адвоката, четыре года обучалась во Франции в русской школе, основанной М.М.Ковалевским. Была его
секретаршей. Впоследствии журналистка, писательница, драматург, переводчица,
общественная деятельница. С 1908 г. жена и преданная ближайшая сотрудница писателя и замечательного поэта-символиста Фёдора Кузьмича Сологуба (Тетерникова). Известна как хозяйка литературно-художественного салона
в С.Петербурге на Разъезжей,31. Тяжело переживала годы после октябрьского переворота. Не дождавшись уже разрешённого выезда в Эстонию, в припадке наследственной душевной болезни утопилась в речке Ждановке.


Владимир Ягличич Утро после болезни
(С сербского).

В моём мозгу всё время битвы,
и тёрн оплёл во мне все звенья.
В ответ - не стоны, не молитвы;
нет - мучит жажда обновленья.

А мне от ста болезней туго.
У них я в полном окруженье.
Не открестишься от недуга -
то правило, не исключенье.

Я, как кораблик, перегружен.
Добавь перо - и грянет в бездну.
Я - как часы. Мне стимул нужен,
не то заглохну бесполезно.

Вся жизнь - преддверье казни близкой
под клёкот клеветы облыжной.
А после скажут: "Баратынский
закончил век скоропостижно".

Родные тщетно бьются с целью,
чтоб я не прянул в зёв могилы.
Но нынче, взятый в плен постелью,
и я восстал - напряг все силы.

Наш мир таков, что сам не будет
искать добра и лучшей доли -
нужны решительные люди.
Он подчинится сильной воле.

И нужно, не мирясь с юдолью
вставать с решимостью героя:
ведь всё равно простимся с болью
лишь в лоне вечного покоя.

Теперь, у моего итога,
гоню печалящую тень:
когда кончается дорога,
дороже каждый новый день.
-----------------------------------
Јутро после болести

Глава - арена злих битака,
и трнац ми у сваком зглавку.
Очито, болест васпитава.
Учи човека опоравку.

И никако се зла отрести.
Не изузетак, веh правило.
Болујем веh од сто болести.
Са свих је страна ударило.

Ко брод сам ньима претоварен,
Још једно перце - потонуhе.
Стаhе куцати - сат покварен -
срце у телу, уз клонуhе.

Превагне л, најзад, страшна блискост
живота као давне казне?
А после кажу Баратинског
да однео је грип безазлен?

Ма како се о теби брину,
ближньи hе, најзад, посустати:
сам си легао на постельину,
и мораш са нье сам устати.

И неhе овај свет да косне
то што без тебе није больи.
Јер замишльен је такав. Он се
препушта само јакој вольи.

Устани зато из недаhе!
Дочекај се на ноге, скоком!
А не можеш ли - и бол стаhе
кад стане живот, сав, у спокој.

Ето откуд сам тако спреман
да примим чуда два у стан -
да ја времена више немам,
а увек имам нови дан.


Владимир Ягличич Петух
(С сербского).

Он в птичнике был полным господином;
ступал, как ходят важные персоны;
и даже гребень пламенел кармином -
гляделся, будто царская корона.

Он в пёстрых перьях вылетал из клети;
пылал, как начитавшись Камасутры;
так громко всех будил нас на рассвете,
как будто это он принёс нам утро.

Властолюбивый, он в своём задоре,
командовал бы всюду, где возможно.
Как запоёт, бывало, на заборе,
то все соседи крестятся тревожно.

Он конкурентов гнал без промедленья,
чужие перья драл, дерясь со всеми,
а кур он брал себе на попеченье
и был один хозяином в гареме.

А псу с котом он люб был, и не даром -
за то, что пел протяжно и горласто;
но после всем наскучил, ставши старым,
да нагличал, казалось, слишком часто.

Тут до него и нож добрался скоро.
Решили: заслужил отдохновенье -
конец, в котором не было позора.
Такое в птичнике обыкновенье.

От острого ножа не уклониться.
И некто новый нынче на престоле.
Закукарекала другая птица,
а прежняя - на кухне поневоле.

Петух лишился пёстрого мундира.
Хоть был во власти, кончилось всё глупо:
торчат две длинных ножки из гарнира,
а крылья парятся в кастрюле супа.
----------------------------
Петао

Завладао је читавом авлијом.
Корак му спор и одмерен, ко царски.
У своју кресту крви је налио
колико треба за амблем владарски.

Китньасто перје - наставак изнутра
прпошног нечег што је ван плануло.
Тако огласи наилазак јутра
ко да без ньега не би ни свануло,

Мало му власти. Више би и болье
и требало би сав свет да уреди.
Па, кад запева, узлетев на колье,
тако се ори да дрхте суседи.

Конкуренте је давно поразиfо:
летело им је перје на ледини.
Све је кокице наше изгазио,
има сва права на харем - једини.

С поштованьем га мотре пас и мачор -
ко би рекао да је тако грлат.
Али дојади, напокон. Ем матор,
ем ко да свима заскаче на хрбат.

И оштри нож га веh стиже у хипу,
ал не жали га: свој је спокој нашо.
И веh одавно по том се принципу
живи и мре у авлијици нашој.

Таквом се ножу овде не умиче.
Опет се неко попео на трон:
И опет неко с јутра кукуриче,
авлијом влада - ал то није он.

Успели су на паньу да смире га -
варльива власт га не спаси ступице.
Још му батаци вире из пиреа,
и крилца му се пуше из супице.


Владимир Ягличич Изгнанный поэт
(С сербского).

Хотел бы воспевать весёлые застолья
да быть с друзьями вместе, нынче и в грядущем,
а правда жизни обернулась горькой болью:
друзья - вдали, беда преследует всё пуще.

Мог при дворе, как и Вергилий, как Гораций,
где все мы страстью к раскрасавицам горели,
всегда вином с редчайшим вкусом упиваться
и до полудня не спешить вставать с постели.

Я предпочёл бы заиметь свой дом в столице,
другой - в провинции, где проводил бы лето.
Увы ! Моя мечта седым дымком струится,
а в голове от сожалений нет просвета.

Дурная голова ! Скажи, зачем ты, право,
интриговала, допустила жуткий промах ?
Заместо почестей и громогласной славы,
придётся помирать в суровом Понте, в Томах.
------------------------------------
Прогнани песник

Волео бих да пишем о пријательству и вину,
о среhи окупльаньа, сад, за будуhност больу,
али ме трују мисли што ругобну истину
певају - оне које доносе тек невольу.
Волео бих на двору да, с браhом, Вергилијем
и Хорацијем, льубим најлепше жене света,
да уз льубавни занос најболье вино пијем,
не устајем омамльен до подне из кревета.
Волео бих да имам једну куhу у Риму,
другу у провинцији где бих провео лета,
ал сан је мој - не спальен: давно титра у диму,
и другим је бригама глава ми обузета.
Ах, луда главо, што си одбила програм плански,
шта hе ти дворске сплетке с царски безвредним гномима,
место славе државне, и почасти божанских,
ево ме где умирем сред Понта, у Томима.


Владимир Ягличич Коровы
(С сербского).

У водопоя встретил я корову.
Как напилась, она взялась за травы,
при том смотрела грустно и сурово,
как бы в раздумье посреди отавы.

Я видел тот коровий взгляд нередко,
но не сумел бы объяснить толково,
а вот писатель высказался метко:
жуют и мыслят - по словам Толстого*.

Что общего во мне с той животиной ? -
Мы оба родились в одном селенье,
но кто б посмел грозить мне хворостиной ?
И нет во мне столь робкого смиренья.

Нас не сближают ни ярмо, ни нива;
я бился за достаток и признанье,
но мало отличались перспективы -
обоих обложили тяжкой данью.

Довольна ли корова в час жеванья ? -
Всё размышляет, не ропща, не ноя.
Не зря ж наш гений обратил вниманье,
узрев в коровах что-то неземное.

Они всегда послушны сильной воле -
бери у них хоть молоко, хоть шкуру,
а ведь могли б любого в чистом поле
проткнуть рогами в злобе или сдуру.

Нет. Всё дадут нам и потрафят вкусам.
В их жертвенности - некая завзятость.
Невольно веришь мудрецам-индусам,
что есть в коровах истинная святость.
------------------------------
Крава

Крава, одигла главу над појилом,
Прежива - веh се отавом погости.
Свест животнье нешто је спојило
с крупним очима туге и строгости.

Да, кад прежива - размишльа. То Толстој
рече. Колико пута призор такав
видех, а никад објашњеньа простог
да се присетим, да наслутим макар!

Шта ме, док газим сеоским путиhем
с том мирном кравом непобитно спаја?
Ни послуш мирно иhи за прутиhем,
ни ньена мудра жртвеност, до краја.

Не зближују нас јарам, ни плуг с ньиве,
ни моја трка за славом и златом.
Тек мутна свест да нека биhа живе
да нам дарују све што им је дато.

Прежива, сита, поједене траве?
Не - у праву је геније: размишльа.
Зашто сам увек поштовао краве
ко биhа од нас больа, скоро вишньа?

Покорне вольи јачој, све до једне,
налазе место у држави трава.
Свака би могла, само да усхтедне,
да ме прободе рогом, с пуно права.

Не, оне служе. Свак од ньих узима:
млеко, и месо. Све биhе узето.
И повладити мораш Индусима
да медж кравама живи нешто свето.

Примечание.
У Ивана Шмелёва в повести "Лето Господне" нашлась, например, такая фраза: "Корова смотрит и задумчиво жуёт".
У Льва Толстого в повести "Отрочество": " Хлопотунья хозяйка отворяет скрипящие ворота, выгоняет задумчивых коров на улицу, по которой уже слышны топот, мычание и блеяние стада..."


Владимир Ягличич Урок
(С сербского).

Будто ты пасту давишь,
мнёшь словарное тесто:
из-под компьютерных клавиш
текут ритмичные тексты.

Надобно нашу трагичность,
дикость и хаос мрачный
преобразить в гармоничность,
но день - как на зло - неудачный.

Стихи получились без связи,
фальшивые, не боевые:
цветы в пластмассовой вазе,
бумажные, не живые.

Чтоб стало побольше толку,
чтоб в деле сыскать подвижку,
взгляни на книжную полку,
возьми хорошую книжку.

Листай все страницы сряду,
ищи, что подходит по теме -
и, выискав то, что надо,
преодолеешь время.

Лови по-рыбацки, в мрежи,
стихи, где прочна основа
в союзе с идеей свежей,
а в выводах - крепкое слово;

такие, чтоб не старели
их красота и правда.
С такими дойдёшь до цели,
а стих не умрёт и завтра.

Но вряд ли чего добьётся
хиляк со всяческой нудью.
Где золото, где позолотца -
решают строгие судьи.

И классиков врозь и чохом
в их время судили нещадно.
Наставшим потом эпохам
за многих из них досадно.

Иным в их деле суровом
грозила потеря свободы,
порою потеря жизни.
Так думай над каждым словом
с риском какого рода
ты обратишься к Отчизне.

А хочешь, так действуй смело,
если ты храбрая птица.
Судьба - сокровенное дело:
она сама собой свершится.
--------------------------------
Поука

Словца из себе тераш,
истискујеш ко пасту,
ван - да са компјутера
у стихове нарасту.

Требало би дивльину
хаоса спольног мутног
складити у питомину,
ал не да ти се јутрос.

Стихови - размештачки.
Смишльено - не фантастично.
Бескрвно и вештачки -
цвеhе у вази пластично.

А онда поглед свратиш
кньигама на полици.
Омильен том дохватиш,
класика, по навици.

Отвориш: и погледом
преджеш веh знане теме.
Једином нашом победом
победжено је време.

Ко у природну мрежу
уловльени стихови.
Имају корен, врежу,
и плод свој, у принови.

И с каквим миром траје,
светли лепотом, истином!
А онда схватиш - да је
време све прочистило.

Оно се предало, ал не значи
да слабе не убија.
Праведне црте подвлачи
као суров судија.

А класик, у свом времену,
дочекан је поругом.
Тако се преокрену
једно време у друго.

Допушта да га победи
тек језик меса и крви -
и то: самоубиствен.
А сад - рачуна поведи
пре но стих крене први,
и у свет се отисне.

Најзад, ти ниси остао.
Неком се другом јавльа:
сав тај тајанствен посао
без тебе се обавльа.

Владимир Корман, поэтический перевод, 2015

Сертификат Поэзия.ру: серия 921 № 114528 от 29.09.2015

0 | 3 | 1740 | 25.04.2024. 18:38:49

Произведение оценили (+): []

Произведение оценили (-): []