Ястребы и ласточки - ч.2

5.
А потом их перебросили в другой лагерь. И снова далеко не пионерский. Здесь не надо было, ломая ногти, лезть в горы, но назвать минирование легким делом язык не поворачивался. Ежедневные занятия в учебном классе землянки после двух месяцев в горах, требовали выхода накопившейся энергии. И парни по собственной инициативе устраивали по вечерам тренировки по рукопашному бою. А ночью видели переплетение проводов, ведущих к взрывателю, и не один просыпался в холодном поту оттого, что взлетал во сне, отсоединив не тот, который нужно. Практика на полигоне впечатлила надолго.
В последние дни пришло новое вооружение – гранатомет «Муха», игрушка, которая пришлась по душе всем. Освоили быстро и сами удивлялись потом, как без нее раньше обходились.

Четырнадцатого декабря их подняли по тревоге, на "уазике" доставили к Амударье, по которой строилась понтонная переправа. При внешнем спокойствии все были напряжены до предела и только Леха подшучивал:
- Не волнуйтесь, братки, я еще не нашел замену устрицам. Но обязательно изобрету.
- Ты случаем местные горы с Куршавелем не перепутал, - поддел его Санька.
- А, что это такое и с чем его едят, - заинтересовался Леха.
- Курорт это во Франции, - пояснил Игорь, они вместе с другом читали в «Огоньке» про горнолыжный курорт, - только там, на лыжах ходят, а ты все на заднице норовишь скатиться.

Они пытались отвлечься, ожидая, когда же их пересадят в бронемашины. Но суета, начавшаяся вдруг возле черной «Волги», дошла до них:
- Отбой, - капитан подошел к водителю и велел ему отвезти бойцов на вертолетную площадку. Их снова перебросили, но в этот раз вертолет взлетал и опускался несколько раз. В итоге на базе оказалось двадцать четыре человека, и не было ни одного, который бы выглядел испуганным салагой. Мероприятие готовилось серьезное, но насколько, парни узнали только спустя две недели, хотя, каждый теперь знал поставленную перед группой задачу. Шестерке Полкана предстояло взорвать центральный коллектор связи в городе по ту сторону Амударьи - в Кабуле.

- Телеграф, телефон, почта, как по Ленину, - пошутил Санька, хотя дело было совсем нешуточное. Он понимал, что именно они импортируют в чужую страну революцию, а нужна она афганцам или нет, думать не ему. Взрыв, устроенный ими, как выстрел Авроры, должен был послужить сигналом к началу штурма дворца. Их переправили в Кабул с мусульманским полком и также экипировали.
По полученным разведданным коллектор располагался на одной из центральных площадей Кабула, под землей. Рядом с зданием телеграфа и Госбанка, которые охранялись усиленными нарядами милиции. На этой же площади находился кинотеатр и ресторан – место многолюдное. Совершить подрыв, оставаясь незамеченными было крайне сложно. Да, что там, разведку провести и то было трудно. Приподнять крышку чугунного люка, весившего сто двадцать килограммов, чтобы заглянуть, что в нем, когда по площади регулярно снует парный патруль афганской милиции, можно было, только расстреляв этот самый патруль.

Но они нашли выход: точно такой же «сименовский» коллектор на окраине Кабула никем не охранялся и они изучили его. Комната пять на пять, высотой в три с половиной метра, сверху бетонное перекрытие в метр толщиной. Чтобы снять крышку с люка, нужны были специальные клещи. Молчаливый Олег сумел выковать их, вот они русские умельцы, попробовали - получилось здорово.

Санька с Полканом занялись расчетом мощности заряда, рассчитав ее по базальту, добавили на немецкое качество, и получилось почти три пуда тротила. Они достанут армейскую взрывчатку. Взрывать, которую решили неконтактным сосредоточенным зарядом, для верности установили два взрывателя. Олег колдовал над ними, проверяя в банке с водой, срабатывают. Операцию решили проводить из здания, где жили дипработники, от него до площади пять минут езды. Игорь, просчитывавший действия каждого по секундам, предложил включить в работу водителя, который хорошо знал фарси.

Двадцать седьмого декабря в семь вечера они выехали на «уазике», следом за ними шла «Волга» и еще один «уазик» с группой прикрытия. Прикрытие заняло позицию у ресторана, а группа Полкана у колодца. По условному знаку, дверь машины второго «уазика» громко хлопнула, что означало: парный афганский патруль находится на посту и в обход не собирается. Водитель подошел к часовому у телеграфа, чтобы отвлечь его внимание, Руст, подняв капот, делал вид, что устраняет неисправность, Рыжий и Игорь отработанными движениями сняли щипцами крышку люка, Полкан и Санька опустили в колодец рюкзак со взрывчаткой, отправив вслед дымовую гранату. Она неожиданно засверкала новогодним фейерверком. К счастью никто не заметил, Леха с Игорем быстро опустили крышку люка.

Окликнув водителя, который увлеченно болтал с часовым, сели в машину. Руководство не ожидало такого быстрого возвращения и несколько раз переспрашивало, все ли верно сделано. Часы показывали девятнадцать пятнадцать – время, установленное на взрывателе.
Полкан тер подбородок пятерней, Санька, сжав зубы так, что желваки ходили, глядел на Игоря, а тот думал, где они могли ошибиться и тут раздался взрыв. Первый в долгом ряду.
В Москве в программе «Время» в этот день передадут о введении ограниченного контингента войск в Афганистан. Только Михаилу Никифоровичу Гордееву было не до этих известий. Жена ему преподнесла такую новость, что он не видел и не слышал ничего.
6.
«Ах, Аленка, куколка! Чего же ты натворила? Ведь, всю жизнь себе испортила! И было бы из-за кого. Ладно бы красавец, каких свет не видывал, а то без роду, без племени», - глядя в светящееся огнями иллюминации окно, думал Михаил Никифорович, немного спустя, после того, как улеглась первая волна негодования на жену и дочь. А он уж начал думать, не заболели ли они обе разом: Новый год на носу, а они подарков не заказывают.

Вот подарок, так подарок преподнесла любимая доченька. Как людям теперь в глаза глядеть? Ведь он надышаться на нее не мог, одна она у них, припозднились они с Лидией с детьми. Старой крестьянской закалки, рожденный в двадцать четвертом году, он остался без родителей – сослали их в Казахстан. Да по дороге болезнь всех скосила. Он один и выжил, мать его грудного от сердца оторвала, оставила родне, чем и спасла. Воспитывала тетка по отцу, у которой своих мал-мала меньше. Что уж говорить про одежку, когда сыт не всегда был. Нет, она не злая и не скупая была, чем богаты, как говорится. Только ему без, кола и двора не с руки было жениться.

А потом Советская власть выучила, сначала на рабфаке, а потом агрономному делу. Он помнит, как отделился от тетки: братья двоюродные женились оба разом и пока пристрои делали, спали все на кроватях отделенных занавесками. Сколько ночей он слушал, как сопят они со своими женами в метре от него. Тогда он у бывшего председателя колхоза разрешение взял, спать прямо в правлении на скрипучем дермантиновом диване.

Потому и на работу раньше всех приходил, и уходил позже всех. Не было счастья, да, как говорится помогло. Заметили его в области, сначала в соседний колхоз, который после войны из ямы выбраться не мог, отправили председательствовать. Вот тогда он первый раз свое жилье получил – заброшенный дом, наверное, выслали хозяев когда-то из него. Он, суеверный, прощения у домового попросил, за то, что вошел хозяином. Молодой, силы были, день-деньской на работе, а он вечерами летними потихоньку домишко в порядок привел, только, кроме стола и табуреток, да деревянного топчана в нем ничего и не было. Одежду, какая была, на гвоздь в стене вешал. Это сейчас у председателей колхозов дома лучше и богаче всех в деревне. Видимо за это и народ его полюбил, ведь слушались и рвали жилы и в посевную, и на прополке, а уж про уборочную и говорить не приходится. Трудное время было, но почему-то счастливое. Оказаться бы опять в нем, променял бы он свое место в обкомовском кресле, где, сколько не гоняйся по области, не снимай с бедовых голов стружку, все равно сплошные приписки, чтобы в центр отрапортовать об успехах. Может, стар он стал, но захотелось ему вдруг на покой. Или опять в деревню с Лидией.

Ему уж тридцать три исполнилось, когда она учительствовать в его колхоз приехала. Могла бы и в городе устроиться, как никак дочь, хотя и преставившегося, но героя войны – генерала Авдеева. Мать ее до сих пор себя генеральшей чувствует, а ведь к восьмидесяти ей. Только Лидушка романтики захотела тогда на его счастье. И бедноты не испугалась. Правда, стараниями Софьи Андреевны дом быстро оброс вещами. Но, слава Богу, не жила она с ними, уж больно въедливая бабенка. Нет, конечно же не бабенка, таких сроду с простолюдинками не спутаешь. Уж стара, да шея до сих пор ровно голову держит, и росточка небольшого, а как будто выше всех. Вот завтра он с ней поговорит, как это они две гусыни одного лебеденка не углядели.

Ах, Аленка, Аленка! Если бы раньше сказала матери, может, они, что и придумали по своему бабьему делу, а теперь, что? Четыре месяца уже ребятенку, шевелится, байстрюком расти будет. Попробует он завтра выведать, куда этот гусь делся. Да, ведь на смех его поднимут, дочь даже фамилии его не знает, только имя - Александр. Нет, таких Александрами не кличут, Санька он и не больше. Хорошо, хоть фамилию друга знают – Кузнецов.
Михаил Никифорович отошел от окна, из которого тянуло холодом. Зима, а снегу кот наплакал, померзнут озимые. Прошел на цыпочках к комнате дочери, приоткрыл дверь. Свет из коридора осветил бледное исхудавшее лицо Аленки. «Вот два старых глупца, - подумал он про себя и жену, - ведь еще в октябре, когда отдыхали в Сочи мутило ее от шашлыков и рвало, только они тогда решили, что отравилась она чем-то».

7.
Софья Андреевна узнала о беременности внучки только после разговора дочери с зятем. Было ли это для нее ударом, неизвестно. Но бессонницу, на которую ее редкие уже подруги жаловались при встречах, она использовала с толком. Чтобы не выглядеть завтра перед зятем ощипанной курицей, она продумала весь разговор до мелочей. Ах, как ко времени эта война с Афганистаном. Ее Владимир Петрович, опять бы сказал: « Софи, ты не потопляема». Конечно, не такой судьбы она желала своей непревзойденной красавице – внучке. Только Софья Андреевна, несмотря на то, что была из бывших, а, может быть, именно благодаря этому, когда- то в молодости имела бурный роман. Жаль, что внучке об этом рано еще рассказывать. Только давно, это для других, конечно, она - то помнит, как сейчас, ухаживал за ней Владимир, тогда командир конного отряда, совсем не по - дворянски. Некогда ему было, революцию делал. И сбегала Соня из дома, когда папенька земский врач, засыпал, его тогда и день, и ночь вызывали к больным, да раненым. Прислуга помалкивала, она же барышня, они ей не указ. Грешна она перед родителями, сеновал у них теплый был, сена запасали много, куда же земский врач без лошадей. И ведь ее Володенька огни и воды прошел, а потом только посватался. Нравилась ему ее смелость и отчаянность, она все умела с головы на ноги перевернуть и остаться правой. Он ей признавался, что никогда бы без нее генералом не стал. Жалко после войны раны его в могилу свели. Но она до сих пор с ним советовалась. И получалось.

Он и раньше все больше ее размышления слушал, да головой кивал. Это чего Лидия удумала, отправить внучку к сестре Михаила в деревне, чтобы она там выносила младенца, да родила. Они здесь от жиру беситься будут, а девчонка на сносях в деревне будет щи пустые хлебать. Она понимала, что зря себя накручивает, никто и в деревне пустых щей не ест. Но к утру она была готова постоять за себя и за внучку. Лидия Владимировна ждала мать раньше, желая с ее помощью выработать одну линию поведения, но та приехала, когда она уже накормила мужа ужином, Аленка поела до его прихода и сидела в своей комнате, листая конспекты, но мыслями витая, если не в облаках, то по крайней мере где-то рядом с Сашей. Ей, казалось, что он не такой суровый и равнодушный, каким был с ней, после …, после того. Она желала, чтобы он признался ей в любви и сказал, что обязательно приедет к ней и поможет растить сына. Правда, она не знала, кто у нее будет, но ей хотелось сына, похожего на отца, с такими же глазами зелеными, словно крыжовник, она сейчас с удовольствием бы поела крыжовника, кислого – прекислого, и с ресницами, густыми, как у девчонки.

Мать гремела на кухне посудой, когда раздался звонок в дверь, Аленка метнулась к выходу и открыла:
- Софочка, как я рада тебя видеть. Еще когда Аленке было два годика, бабушка сказала ей:
- Какая я тебе бабушка! Я - Софочка, так меня твой дед звал. С тех пор минуло добрых семнадцать лет, но Аленка звала бабушку Софочкой, как ее оставшиеся в живых подружки.
- Я тебя тоже. Хотя и сердита на тебя, совсем ко мне ездить перестала.
- Софочка, прости, мне некогда.
- Доброго здравия Вам, Софья Андреевна, - Михаил вышел из кухни и помог снять каракулевую шубу с худеньких плеч тещи.
- Да, не больно-то добрый, в такой холод тащиться, нельзя что ли было машину за мной прислать? – теща пошла в наступление.
- Здравствуй, мама, - Лидия ткнулась ей губами в щеку, - чай будешь?
- Буду, ведите меня на кухню, да рассказывайте, что случилось, почему так срочно вызвали?
- А то Вы, Софья Андреевна, не в курсе, что внучка Ваша меньше, чем через полгода, Вас прабабкой сделает, - уколол пробным выпадом Михаил Никифорович, - да и байстрюк будет явно не из дворянского сословия.
- Это с каких это пор дети героев войны у нас байстрюками считаются? – парировала укол теща
.Михаил думал, каким боком она сюда покойного тестя приплела, да та не дала ему опомниться:
- А разве не геройство за Родину воевать, или ты, Миша, не знаешь, что наши войска в Афганистан вошли? Недосуг было твоему будущему зятю за женскую юбку прятаться, вот вернется и распишутся.

До Лидии и Михаила стало доходить, а ведь и впрямь, можно всем окружающим эту версию выдать, чтобы не перемывали они косточки ни им, ни дочери. А потом, можно будет сказать, что, мол, погиб геройски. Пусть, попробуют, проверят. Михаил Никифорович сегодня попытался по обкомовской связи выйти на начальника училища. Его соединили, только тот сказал, что никогда такие здесь не учились. Он тогда себя глупцом почувствовал. Ну, ладно бы Санек обманщиком был, а ведь Игоря – то Кузнецова Михаил сам видел в военной форме.Может, теща и права. Во всяком случае, не придется Аленку у родственников прятать, от души отлегло:
- Ну, ладно, мама, давайте по коньячку за внука героя, а то пересохло что-то от Ваших нападок в горле
- Софочка, я люблю тебя.
- Я тоже, - Софья Андреевна со своим маленьким ростом опять оказалась на коне.

8.
Виктору показалось странным, что Аленка сторонится его. С лета они практически не встречались, пару раз ходили в кино и то на дневные сеансы. В сентябре он отдыхал с матерью на юге. Там познакомился с отчаянной девчонкой Любашей. Она, который год приезжала сюда одна, без всяких путевок. Снимала квартиру и гуляла в свое удовольствие. Он был у нее в этой съемной комнате – теснота ужасная и душ во дворе. Но зато вход отдельный и хозяйка не спрашивает, кто это с тобой пришел. Аленка по сравнению с ней пресной ему показалась по возвращению. Только они не успели толком пообщаться, как через пару дней она с родителями укатила на юг.

Весь ноябрь отказывалась от встреч с ним, из-за учебы. Сегодня он решил выяснить все до конца. До Нового года три дня осталось, а он до сих пор не знает, где и с кем встречать будет. У Славки Любимова предки дачу оставляют в его распоряжение, хорошо бы туда попасть. И Аленке со святостью своей пора расстаться, все равно не в марте, так в июне поженятся. Он подошел к ней после второй пары, третьей не будет – преподаватель болен, вот вранье–то, все студенты знали, что Борис Иванович загулял.

И Аленка согласилась сходить с ним в кафе-мороженое. Денег у Виктора не было, но она сама не из бедных, так, что он, прослонявшись без дела целую пару, дождался ее. Выйдя из института, Витька первый раз после лета разглядел лицо девушки на свету, оно показалось ему незнакомым, что-то новое появилось в нем.

- Тебе какое брать, - спросил он, когда сняв пальто, Аленка подошла к столу, сам он повесил куртку на спинку стула, - твое любимое с медом и орехами?
- Нет, мне с лимонным соком, - Аленке сейчас не хотелось ничего слишком сладкого, ей вообще не хотелось встречаться с ним, но надо было поставить точку. Кафе не самое подходящее место, но приглашать его домой или выяснять отношения в холле института было еще хуже.
- У тебя денег не будет, я на мели, - предупредил Виктор, вставая с места.
Аленка отдала ему десять рублей. Вскоре он поставил перед ней розетку с мороженым:
- Ешь свою кислятину, а я погляжу, как ты будешь морщиться, - плоско пошутил он.
Но Аленка, выбирая ложечкой лимонные струйки с поверхности мороженого, ощутила, наконец, желанный вкус:- Витя, я должна тебе сказать что-то очень важное, - начала девушка и замолчала, не зная, как продолжить и утешить человека, с которым встречалась так долго, не понимая, что не любит его.
- Если это важное – дата свадьбы, то я могу предположить, что ты назначишь ее на июль, - она давно мечтала о свадьбе, но мать Виктора не хотела становиться бабушкой слишком рано и отодвигала ее на окончание учебы.
- Нет, Витя, свадьбы у нас не будет. Я бы хотела остаться с тобой друзьями, но ты, наверное, не захочешь. Витя, - мягко произнесла Аленка, - я люблю другого человека.
- И кто же это, - опешил он, - неужели тот фраер в военной форме, вот не знал, что тебе нравятся неотесанные мужики.
- Его зовут Александром и он не неотесанный мужик, - зачем-то бросилась на защиту девушка, хотя не хотела говорить Виктору о нем.
- Значит, успел он наследить здесь, - проговорил молодой человек, втягивая теплый воздух помещения, так как взял в рот большой кусок мороженого.
- Что значит наследить?
- Пришел, увидел, наследил, - так Александры делают и твой не первый.
- Витя, я бы не хотела ссориться с тобой, - Аленка хотела сочувствующе погладить его по руке, но он, выдернув ладонь, бросил зло: «Да, иди ты», - схватил куртку и вышел из кафе.

Вечером, когда вернувшаяся с работы мать позвала его к столу, он буркнул, что не хочет есть. Алла Григорьевна, не расслышавшая из кухни ответа, заглянула в скромную спальню двухкомнатной квартиры:- ВиктОр, - произнесла она с ударением на последний слог, - хватит капризничать, но узнав причину, разволновалась не на шутку. Сорокадвухлетняя женщина мечтала доучить, наконец, сына и женить его на обеспеченной девушке, чтобы наверстать упущенное без мужской ласки, время. Муж ее – инженер, уехал однажды в командировку за комплектующими для производства, да и не вернулся. Сам укомплектовался в другую семью. Алла и в местком автозавода обращалась и в профком, только себе навредила. Там в другом городе, мужа понизили в должности за аморальное поведение, и алименты на целых двадцать рублей женщина стала получать меньше, но мужа не вернула. В бухгалтерии она доросла до главного, но на взрослого парня приходилось экономить и отказывать себе во многом. Вот на отдых в следующем году на юге она вряд ли сэкономит. Но еще больше Аллу Григорьевну страшил осенний призыв в армию, учеба закончится, и сына могут послать в Афганистан. Михаил Никифорович мог бы похлопотать за зятя, а теперь что же? Еще не зная, что она скажет, женщина набрала телефон Аленки.
Продолжение следует

Елена Жалеева, 2015

Сертификат Поэзия.ру: серия 1547 № 114372 от 23.09.2015

0 | 0 | 1132 | 25.04.2024. 19:33:49

Произведение оценили (+): []

Произведение оценили (-): []