Захолустье

Заснеженный район... Понурый ветер
Гуляет взаперти, держа по струнке
Окрестности, знакомые под вечер
Плюс-минус сутки.
Фонарь горит когда ему охота,
Переходя в одно мгновенье ока
В созвездие Тельца от пешехода,
И одиноко
Густеет ночь, разлитая неровно
По улицам, исхоженным когда-то
И вдоль и поперёк, коротким, словно:
Целую, дата
И подпись в уголке листа, и можно
Читать сначала - бегло и невнятно -
Фасады, освещённые дремотно,
Когда ненастно.
И общий фон доступного, лишённый
Размера, ритма, знаков препинанья,
Коробится под взглядом, отрешённый
От поминанья,
Но номер дома, след, другая метка
Дают возможность, отойдя от быта,
Припомнить то, что не имело места,
Но всё же было.
Теряемое при отсчете "раз-два"
Ещё восстановимо - без рутины,
Тем более, что всякие пространства
Консервативны,
Что позволяет сбиться человеку,
Внушая состояние покоя,
Повторного вхожденья в ту же реку
И всё такое...
Развалины, оставленные нами,
Стираются по памяти, попутно
Безмолвствуя под мёртвыми огнями,
И слишком трудно
Оберегать в себе, сочтя исконным
Бесследно погребённое стеною,
И в пору новолунья быть спокойным
За остальное.
Нет мест, куда нельзя явиться снова,
Учитывая то, что изменилось
Буквально всё: жильцы, окраска крова,
И если мнилось,
Что всё не так - испробовать, роняя
Своё достоинство, когда жилплощадь
Пересекает кошка вороная,
Лоснясь, как лошадь.
Отпущенное нам мы уместили
В короткий срок, которого б хватило,
Чтоб растянуть его до смерти, или
Пока фартило:
Ещё на жизнь - одну, две, три, четыре
И далее... переходя за призму
Судьбы, в ущерб сводимому к квартире
Матерьялизму.
Но это никого бы не задело,
И было б даже скучно, что едва ли
Могло произойти на самом деле,
И лишь детали
Напомнили б, что это уже было,
И вам принадлежащее - не ваше,
Как трещины в очищенной от ила
Античной чаше.
Утрату обретённого и меру
Происходящего осознавая сразу,
Вначале, и, привязанные к месту,
К чужому глазу,
Мы жили вопреки - и днём, и в полночь
Об этом забывая, но идея
Идёт к себе же, чтоб своё исполнить
Собачье дело.
Остатки декораций в эту повесть
Уже не добавляют вдохновенья,
Но в общем-то здесь неизбежны, то есть
В пределах зренья
Расклад не в пользу слов произносимых,
А целиком идёт от геометрий
Горбатых улиц - вымученно синих,
Как их не меряй
Шагами - все одно и то же, и безмолвье
Для действующих лиц равно провалу,
И сердце, разбиваясь на бемоли,
Сдаёт помалу,
И проще сдать колоду, где все дамы
Известны и флиртуют с королями
По честному, в марьяжной паре, дабы
Сойтись ролями.
Боящийся стать белою вороной,
Линяя, выбирает цвет заранье,
И дерево теряет вместе с кроной
Своё названье,
При этом не теряя только сути,
И коротая в чёрном теле ночи,
Спокойно спит оставшиеся сутки
Без чувства порчи.
Ни впереди, ни сзади, за спиною,
Нет никого, кто мог бы двигать ноги
Под перезвон, роняемый струною
Ночной дороги.
Квартал дыряв, как сыр, что видно лучше
На срезе, где, не попадая в рапорт
О происшествиях, влетает в лузы
Последний транспорт.
В разгаре шабаш мрака, и нагими
Стоят его свидетели, и кряду
Стекают при достаточном нажиме
В сплошную кляксу.
За пустырём над грязной кучей щебня
Луна в анфас привалена к ограде,
И лампочкою Ильича ущербно
Маячит сзади.
Мысль чаще эфемерна, слово - рыхло,
И для того, чтоб сказанное устно
Уравнивалось, ищется не рифма,
А захолустье -
Так, чтоб не возвращаться... И увидишь -
Строенья, реку, снег в промерзшем русле
Да улицу Урицкого, где идиш
Звучит по-русски.

Владимир Сорочкин, 2015

Сертификат Поэзия.ру: серия 1463 № 109723 от 20.01.2015

0 | 2 | 1322 | 24.04.2024. 03:42:12

Произведение оценили (+): []

Произведение оценили (-): []