Владимир Ягличич Клещи и др.

Владимир Ягличич Клещи
(Перевод с сербского - с позволения автора).

Ноготь стал синим. До наглости смело,
вроде голодного жадного дога,
крепкие клещи вцепились мне в тело.
Видно, совсем не боятся бога.

Только позволь, и они наготове.
Щупальцы к телу прижали сначала
и,не спеша, добрались до крови,
будто вонзили незримые жала.

Если руки от них не избавишь,
скоро приступят, травя сознанье,
прямо из мозга сосать без предела.

Оттолкнут от компьютерных клавиш
и заявят с бесстыжею бранью,
чтоб я им уступил это дело.


Владимир Ягличич Караджичу
(Перевод с сербского).

Когда ты, Радован, был в славе,
меня шумиха не влекла.
Теперь, когда беда в Державе,
к тебе зовут колокола.

От сербских областей так мало
ты спас в растерзанном мешке,
и нужно, чтоб страна собрала
всё вновь в своей святой руке.

Одним прохвостам нет убытка,
и весел только негодяй,
зато в душе поэта - пытка,
одно расстройство и раздрай.

Пускай в узилище, в опале,
но ты лишь закалён борьбой.
Твой голос Мойры услыхали,
и сердцем я - вдвоём с тобой.


Владимир Ягличич Путешествие
(С сербского).

Первый вариант:
Автобус мчится и трясётся то и дело.
Куда я еду, сам не знаю, право.
Но всем на радость радио запело:
"Я в Шабаце влюбился, возле Савы"...

Вдоль речки едем, только то не Сава.
Все стали петь и плещут ошалело.
И я не сплю. На что мне та орава ?
Со мной судьба дружить не захотела.

А все готовы спеть хоть Аллилуйю.
Мне в дрёме песня кажется псалмами.
И мчит автобус
вдаль напропалую.
Весь мир ритмично кружится под нами,
как круглый глобус.

Второй вариант:
Автобус мчит, в нём качка - будто в море.
Отъезд ? Приезд ? Раздумья - как отрава.
Включили радио, и все запели, вторя:
"Я в Шабаце влюбился, возле Савы"...

Вдоль речки едем, но она - не Сава.
Все плещут в такт, и радость в каждом взоре.
А мне чужда весёлая орава:
моя судьба давно со мною в ссоре.

Народ - в улыбках, я почти что плачу.
Вздремнул, в ушах - святые песнопенья.
И мчит автобус
в тряске наудачу,
а в ритмах песни вся земля - в круженье,
как вёрткий глобус.


Владимир Ягличич Опавшие яблоки
(С сербского).

То ли вас оборвал сам хозяин сада,
то ли тайные зовы вас позвали в полёт -
и легли вы все рядышком, рады - не рады,
там, где кучею прели ваше счастье гниёт.

Пожирают в вас мякоть лихие личинки -
в каждом яблоке, в сердце, основали свой дом.
Прогрызают дорожки от самой серединки:
Смысл усердной работы - пройти напролом.

Запахи яблок во мне распаляют жажду,
и душа ободрилась, когда занемог.
Не ищите меня, вдруг припомнив однажды.
Пейте яблочный сладкий бодрящий сок.


Владимир Ягличич Адские мотивы
1.Ключ

Как стану жертвой хворей, - а те уж на деле -
не в папках историй -в крови и в теле.
И без толку всё, что пишу и дни, и ночи;
без толку даже дышу - и на то нет мочи.

Выгляжу нынче не лучше, чем скворец или чижик,
как будто умом заблудший с моей полудюжиной книжек.
Мне даже имя назвать стало на людях стыдно,
будто стал на болотную гать, которой конца не видно.

Но не страшусь. Хотя бы и смерть стала вгонять в тревогу,
буду, схвативши жердь, дальше искать дорогу.
Если б смерть извести сумела даже всю мою силу,
дух не убьёт, лишь тело бросит в могилу.

Разве не всё я отдал, будучи сам не рад,
но добровольно взял нынче путёвку в Ад ?
Мне и счесть даже сложно близких моих в Аду.
Там и былую Любовь, возможно, снова свою найду.

У входа тайного мира внезапно пропало зренье.
В преддверье звучит только лира, а губы - в оцепененье.
Мне близких сыскать охота - проникнуть сквозь мрачные плиты.
Но как же открыть ворота ? Они надёжно закрыты.

2.Любезность Цербера.

Где ж я возьму ключи ? Ко всем моим невзгодам -
хоть плачь да закричи - мученье перед входом.
Но Цербер не надменно, а любезно
раздвинув стены, отворил мне бездну.

Там лимузины, шофера и министерства...
Там образины, рядом жертвы изуверства.
Партийцы-ловкачи - и те попали в Ад.
Никак я заскочил назад в родной Белград !

Мерзавцы, торгаши, лахудры и кокетки.
Людьё - без душ. Не кровь, не плоть - марионетки.
Неужто люд в беде, но, как и прежде, лих ?
Стараются везде прожить за счёт других.

В харчевнях - Страшный Суд с калеченьем народа.
Рождаются и мрут уродцы-Квазимодо.
Сбежал от смерти - в смерть ! Сюда ль меня влекло ?
Стрельба да круговерть, да битое стекло.

Как ни взгляну - то шасть ! Всё то же, что и было.
Весь Ад - сплошная пасть, захлопнутое рыло.
Надеюсь - как уйду - весь ужас позабуду,
но тем, кто был в Аду, нет выхода оттуда.


Владимир Ягличич Цыган Тута

У речки, что струит живую воду,
жил Тута на позор людскому роду.
Он сам Цыганку, что себе завёл,
убил и разрубил, пустив в засол.
Вблизи его избушки, у тропинки,
кормились человечиною свинки.
Ни отчим не встревожился, ни мать.
Полиция не вздумала искать,
пока прохожие вблизи избушки
не обнаружили костей в кормушке.
Убийцу переправили в тюрьму,
чтоб там сидеть да каяться ему.
И рухнула избушка. Лишь струится
под нею говорливая Ждралица.
На этом славном месте над рекой
теперь - ненарушаемый покой.
И лишь вода, бездумная стихия,
порой разносит отзвуки лихие.
Журчание воды спешит предостеречь,
чтоб я не отвечал на прерванную речь
из дней, когда тот Тута безмятежный
жену звал горлинкой и розой нежной,
пока ещё не вздумал жить один -
на крутизне, над зеленью долин.
Изба - в развалинах, гора глядит сурово,
а речка всё журчит без останова.
Как летом пересохнет речка, так слышны
в ветрах стенанья Тутиной жены.

Примечание:
Ждралица - речка возле Крагуевца. Над ней высятся безлюдные склоны горы Медна. Там и жил цыган Тута.
Рассказывается о событии 70-х годов, когда автор стихотворения был молод.


Владимир Ягличич Обитель

Бог занят, и забот Ему - не счесть.
Я ж в юности Его тревожил часто.
Став старше, я ни в радости, ни в горе
не стал уж на небо таращиться глазасто.
Доволен тем, что Бог там есть,
и не сержусь, что не сидит в конторе.

Но есть такое ощущение во мне,
что Бог не хочет простереть ко мне десницу,
что я совсем обин в бессолнечной стране,
и не к кому совсем в несчастье обратиться.

И вот задумался, в чём суть моей вины.
Тружусь в поту, устал, оглох и изнурён,
а дьявол тунеядствует бесстыже,
но утверждает, что будто к Богу ближе.
Возможно, что мои старанья не видны.
А Бог - в наушниках... На что Ему мой стон ?

Каких-либо вестей о Нём давненько нет.
Не взят ли в плен ? Не стал ли фанфароном ?
Я б не был лучше, севши в Божий кабинет
и завладев его почётным троном.

Я сбрил бы бороду и напустил бы строгость.
Я б жалоб от людей не принимал.
Я б ненавидел бедность и убогость,
приблизив властных и стяжавших капитал -
но не затем, чтоб взятки клали в руки,
а просто с ними не бывает скуки.

Не стану хвастаться, но Божий лик видал.
Судьба порой дарила лаской и приветом.
Мне Бог сиял с икон и в тысячах зерцал.
Я узнавал его по явленным предметам.

Пусть редким было счастие такое
и не всегда пил персиковый сок !
Но, кроме будущего вечного покоя,
ничем мне больше не обязан Бог.

Бог занят. Он устал от голосов.
Его мобильник взял конторский управитель.
Чертоги на небе закрыты на засов.
А я вхожу как слушатель и зритель
в угодья птах, зверья, в луга, под сень лесов.
Жаль, Бог не посетит ту бренную Обитель.


Владимир Ягличич Удавка
Посвящено Л.Н.
(С сербского).

Вариант, согласованный с автором.


Любовь - дар горький, полный жгучей новью,
и колдовство, и вечная тревога.
Мы нашу тайну сберегали строго
и прятались от пошлого злословья.

Мы мерили всю нашу жизнь любовью,
в мечте любить до смертного порога.
И лишь за этот дар я славил Бога,
за ту, что в неге жалась к изголовью.

(Варианты: - за женщину с горячей страстной кровью.
- за ту, что загубила рать бесовья.)

Дни радости умчались безвозвратно.
Она надела на себя удавку.
И в потрясеньи я гляжу сегодня

на прочие творения Господни:
на чернозём, на воды и на травку,
но мне вся их краса уже невнятна.


Дополнение.
Первый - несогласованный - вариант.

Любовь - искушенье и горькая проба,
проверка, насколько тверды уверенья.
Любили мы - будто нашло наважденье,
скрывали от прочих своё увлеченье.

По-детски клялись не расстаться до гроба -
в мечтах о пожизненном страстном горенье...
Будь славен, Пославший мне эту зазнобу !
Я с ней, не гневись, был в верху упоенья.

Когда ж она тихо, вдруг жизнь подытожа,
скончалась в удавке, не видя, не внемля,
я в горе смотрел, как несли её мимо...

Дивлюсь на твои сотворения, Боже:
на воды, на травы, на чёрную землю,
и всё, что ни деется, непостижимо.


Владимир Ягличич Черногорский Владыка.
(С сербского).

Своя казна была совсем убога.
Тянуло в путь - подальше, чтоб забыться,
в Венецию, в российскую столицу.
Спасала русская и сербская подмога.

Страна была - как вышитый платочек:
две-три горы над бирюзой Ядрана.
Взойдёшь наверх - кричи кому захочешь !
Паша скадарский всё мутил злочинно.
С ним вкупе черногорские старшины.
Порой свои вредней, чем бусурманы.

Нет. Негош не родился быть монахом,
не каждый день влекла библиотека.
В делах, в трудах - не знавшийся со страхом -
мог счесть иную ночь дороже века.

Он славил не монашеские космы.
Он сплёл Венок, где жемчуг что ни слово.
Как Милош был лучом из Микрокосма,
так Негош стал для нас - святей святого.

Владимир Ягличич Встреча

Пришла зима. Одень, что надо.
Взгляни на светлый небосвод.
Да сгинет вся промозглость Ада !
Бодрее выйди из ворот.

Под вечер в шорох снегопада
вплетается знакомый код.
Дождись на станции отрады:
любимый завершил поход.

Там сутолока, толпы люда,
сплошная лава, громкий гам.
Для нас любая встреча - чудо !

Любовь повелевает нам
свершить за самый краткий срок
всё то, что смог бы только Бог.

Владимир Корман, поэтический перевод, 2013

Сертификат Поэзия.ру: серия 921 № 101759 от 29.10.2013

0 | 0 | 1886 | 19.04.2024. 01:35:18

Произведение оценили (+): []

Произведение оценили (-): []