Не рай, не рай населища земные:
не строят рай жестокой толкотнёй,
расплачиваясь рёбрами и выей,
и рядом сплошь - иудиной ценой.
Не зря, не зря философы твердили,
в настильной мгле указывая путь,
что если и добудешь где-то крылья -
не факт, что сможешь оными взмахнуть.
Не всё, не всё сдаётся нам в аренду:
чужую - заарканишь мощь и прыть,
но, коль умишка собственного недо-
стаёт, то значит, так тому и быть.
Не раз, не раз, цепляясь за уступы
и вожделея долгожданный приз,
на сорванные ногти смотришь тупо,
в последний миг соскальзывая вниз.
Не жаль, не жаль отброшенных иллюзий,
когда, схватив от жизни по зубам,
непроизвольно горизонты сузив,
забьёшься в щель и затаишься там.
И всё же, всё же - что-то встрепенётся
в тебе, когда, свою оставив клеть,
ещё живой, лицо подставишь солнцу,
и так порой захочется запеть!
Я - Даумантас, князь, сиречь - воитель,
своей рукой казнивший короля,
проникнув в потаённую обитель
отмщения обиды лютой для!
...Я знал - и зрел Миндовгово коварство,
но в брани став удачливее всех,
был щедро повелителем обласкан,
когда разделал Орден под орех.
Да, много от меня перетерпели
Волынь и Галич, ляхи и тевтон,
но даже и татаровья не смели
огульно напороться на рожон.
И - вновь набег - теперь на Брянск богатый,
в немалой силе: поозорничать,
искать добычу, выщербляя латы
об острый росчерк русского меча.
..."Король... с твоей женой... в покое скрытом..." -
нас догнала в походе злая весть...
Ведь вот - бренчал мне что-то про Давида
монашек, проповедовавший здесь...
"За мной, кто друг мне!" - Честь свою испачкать
не дам, пока несёт меня земля!
И, после ночи сумасшедшей скачки,
мы ворвались в покои короля.
...Миндовг был смел: хотя и ошарашен,
собой блудницу заслонил в беде!
Я смыл позор и затворился в Нальше -
в своём - отцовом, дедовом гнезде...
О думы, думы - от себя не скроешь:
грызёт тоска, и белый свет не мил
не статочно являть собой героя ж,
коль в спальне безоружного убил!
А та... Но, быв и в ярой битве честен,
я об неё лишь кровь с клинка отёр:
мы жили с ней - не порознь и не вместе,
так пусть влачит по свету свой позор!
Но жалит и другая боль живая -
мой грех, и грех - Пяркунаса молить,
хоть гибели детишек не желал я:
перестарались ближники мои...
...И что теперь? - Польётся кровь, и смута
перемешает мёртвых и живых -
за стол грызня жестокая, как будто
у всех в запасе по две головы!
Что до меня - осталось мне недолго
в Литве родимой мирно проживать:
припомнят мне убитого Миндовга,
а заодно и полочанку - мать.
Креститься разве? - Орденом прикроюсь,
но что за это мне навяжет он -
предательство? - вконец изгложет совесть:
не люб латинский подлый мне канон.
Тогда - в Плесков, дорогою короткой:
там верят слову, а в монастыре
игуменья - моя родная тётка:
её же - в целом свете нет добрей!
К тому же - никогда разбойным кликом
Плескова долы я не оскорблял...
...Прими ж на берегах реки Великой
мня как сына, русская земля!
И, не огружен подлостью змеиной,
я поклянусь тебе, вторая мать,
мечом и честью, верною дружиной -
за Русь и Правду каменно стоять!
Ещё сочится дым над пепелищем,
ещё блуждают искры средь углей,
как будто в ожиданьи новой пищи,
а погорелец, невозвратно нищий,
дрожит на остывающей земле.
Так дотлевают - всюду и всечасно -
плоды былых усилий и забот;
огни твоих воздушных замков гаснут,
и ты в глухом углу - "картина маслом" -
сидишь как сыч - лишенец и банкрот.
Ползёт состав длиннейший дней-вагонов:
банальный перегон порожняка...
Терпи, постылый гость "лощины сонной",
и вплоть до завершенья перегона
смиренно жди последнего гудка.
О летопись обыденности пресной,
нескошенной отавы полоса:
жаль - яркие, насыщенные тексты
на памяти истёртой палимпсесты,
похоже, не придётся записать...
- - -
Ах да: зачем в концовке многоточье? -
Всё остальное - слякоть и вода,
и говорить тут не о чём. А впрочем,
живи, пока ещё чего-то хочешь
и что-то можешь. "Дальше - темнота".
Что же енто, родимые, деется -
честь Расеи поклёпами залита!
Добры молодцы да красны девицы,
как таперича вы - без медалек-то?
Вы ж нудили ся, отягчали ся,
вживь пупки надрывали, сердешныя,
ан зело прогадали - в прогаре все,
ажно вы - аки детки - безгрешныя!
Чай, снедают вас скорбь-туга да плач?
Урядиша ся аль докончательно
с флагом белыим выползти окарачь
поджимаше хвосты собачатинно?
Не с оралами, не при домницах -
но, стяжатели "доллара длиннова",
и не мыслили, сколь припомнится,
за собратьи стоять заедино вы!
Не треножат вас, потакают вам,
речи лестны красно глаголюще...
...Ай, вельми мудёр стольный град - Москва,
выставляя вас на позорище!
Пряжей старушечьей тянется время -
то ли на ладан Клотильдушка дышит,
или намерила Лахезис лишку,
или усталая Атропос дремлет?
Право, не стоит "по поводу" плакать:
благословляя сестёр небрежение,
жуй обеззубевших дёсен скольжением
дней добавляемых тёплую мякоть!
Жуй и глотай, сомневаться не надо:
благостен, но недоступен Элизий;
за угловатость "житейских коллизий"
всем и всегда одинакова плата.
Только - вопрос категории "мега":
хочешь ли стать, когда мраком повеет,
не огорчившим кончиной своею
ни одного на Земле человека?
Унылый день... Уже который раз
Пропал куда-то мой "домашний гений",
А я бродил по дому блёклой тенью
И, в завершенье, потеряв терпенье,
Прилип к окну и погрузился в транс...
...Угрюмый вид: ни солнца, ни дождя;
Небесный купол пологом окутан,
Застыло холодцом теченье суток,
Одни вороны, сговорясь как будто,
О судном дне раскатисто твердят.
Похоже, впрямь исчезли рубежи
Добру и злу сойтись в последней брани?
Вот-вот "на землю гром великий грянет"*,
И значит, "сын от матери отпрянет"*,
И в страхе "брат от брата побежит"*?
Итак - Вселенной время истекло;
Пора и мне: земля да будет пухом...
Идёт с косой костлявая старуха -
Уже пришла... - нет - прилетела - муха!
И, пожужжав, присела на стекло.
Эх, мне бы муху ту расцеловать!
Но, только наваждение пригасло,
Почти рождённый вновь, по ней, несчастной,
Я от души ладонью грубо хрястнул:
Всё как всегда: "... бессильный виноват"**!
________________________________
* Прошу пардону - "позаимствовал" у А.С.Пушкина - "Подражание Корану"
** То же самое - у И.А.Крылова -" Волк и Ягнёнок"
Ох, не надо - о Боге, о вечном:
Вечность - вовсе не Вера, не Крест -
Это пасть, и заткнуть её нечем,
Даже кляпом дежурных словес.
Зев - безликий, безглазый, безгубый;
Зов, манящий летейской трубой -
Эта боль персональна сугубо,
Так зачем ретушировать боль?
Вот о бренном, о сиюминутном
И надёжном, как эта кровать,
Да устроившись в кресле уютно,
Можно было бы потолковать;
Если тяжесть возникнет в кармане,
Уплатить красноречию дань,
Кровью Киндзмараули Марани
Освежая сухую гортань;
Дальше, все "привходящие" взвесив,
Ванькой-встанькой устойчиво жить,
Представляя, как путь в поднебесье
Размечают штрихами стрижи.
...Чёрта с два - в поднебесье: пониже,
Но давно не волнует уже
Высота уготованной крыши
Под беспечной игрою стрижей...
Прохожий! Здесь почил игрок,
Кто в путах общей несвободы,
Их вовсе не заметив, мог
Себе позволить что угодно!
И он, конечно, позволял
И не терпел ни в чём отказа,
Познать хотя веселья для
Услады жизни - все и сразу.
Во всём удачлив - и спесив
От щедрой милости удачи,
Он благ у неба не просил,
Сам - не раздаривал тем паче.
Он мир у ног хотел иметь,
Свою осознавая силу...
Ещё могучей сила - смерть
Его уверенно скосила!
...Покойся, баловень судьбы:
В "сорочке" урождён как будто,
Ты всем всегда доволен был,
Но знал ли счастье? - Ни минуты!
Поезд сумрачно нёс стук тяжёлый колёс
Мимо весей, полей, полустанков,
И в предутренней тьме возвратилось ко мне
Где-то полузабытое танго.
Слов горячечный вздор, томный струн перебор
Стали грохотом гусениц танка:
Песня встречи былой - пытка памяти злой -
Душу вывернула наизнанку.
Кто подумать бы мог - на скрижалях дорог
Сохраняются "файлы" так долго!
Что ещё принесёт воском сцеженных сот,
Что ещё нарисует дорога?
...Поезд-время летит, и знакомый мотив,
Под усталых колёс перебранку,
Даже чарами нот - ни на миг не вернёт
ТУ, плывущую в свете полянку.
Много было годов - и фальшивых "хитов",
Только знаю: любовь - не обманка!
И поныне в ночи мне по рёбрам стучит
Что-то в ритме старинного танго...
Что пришло и откуда - неважно:
Важно то, что с ухмылкою вышло;
И - ничто никому не докажешь,
И - уже ничего не попишешь.
Тонет в хаосе стёршихся красок
Горизонтом зачёркнутый берег,
Обжигает холодная фраза,
Отвергают закрытые двери.
А под спудом надежды бескрылой
Уголёк издевательски тлеет:
"Разве прежде хоть что-то светило?"
Да!.. Вот только не стало теплее.
Дремлет "прежнее", спрятавшись где-то,
Не разбудит шуршанием осень;
Настоящего "чёрная метка"
Отягчающе душу уросит.
Что-то близится в воздухе стылом -
Не вздохнуть цепенеющей грудью...
Знать, пора архивировать "было"
И любое приветствовать "будет"...
В кладке пасмурных лет фотографии - окна в былое:
Повесть первых движений, шальных устремлений и проб,
Сладкий хмель ожиданий, трезвящая горечь алоэ
И сверкнувших мгновений немеркнущий калейдоскоп.
А ещё - приснопамятных встреч ясноглазые лица:
Как же хочется верить, что день их земной не угас!
Если всё же... - листают небесных альбомов страницы
И откуда-то сверху с улыбкою смотрят на нас!
Жизнь как есть - фотохроника в свете изменчивом солнца;
Время - мудрый целитель, оно же судья и палач -
Позволяет немало, но больше ещё остаётся
Непроявленных кадров и недорешённых задач:
Не успеть - не превысить лимита сердечных ударов,
Не узнать, не додумать, отчаявшись, не заглянуть
Ни в священные тексты, ни в жуткую муть гримуаров*,
Чтобы чуть осветлить негативами устланный путь.
Что ж, мы тоже уйдём: кто в слезах и печали, кто гордо -
Кропотливо взрастив познавателей юных семью,
Что, мужая, постигнут Божественной мысли природу
И однажды отыщут в течении Времени броды,
Удержав чашу жизни - быть может, уже на краю...
________________________________
*Гримуары - книги заклинаний, магических обрядов и рецептов
Мощь придонных глубин
просыпается гневно и грозно
Не в предвиденный час
оком, время сверлящим легко -
Вспучит вдруг исполин
бремя вод булавой судьбоносной,
Чтоб ударить сплеча
в грудь теснящих его берегов.
День придёт - надоест
щупать скалы прибоем устало
(Так исследует раб
заточения прочную дверь) -
Грянет камень с небес
или огненный бич Кракатау,
И поднимется хлябь,
наказуя надменную твердь!
Упадут города,
скорбь умножится тысячекратно,
Тёмный кракен всплывёт -
насыщаться, громить и гулять;
Но отпрянет вода
от библейских высот Арарата,
И с мольбой в небосвод
обнажённая взглянет земля.
Минут годы - на ней
вознесутся другие громады,
Память, стёртая в прах,
возродится - от альф до омег,
В мириадах огней
заиграют, смеясь, саламандры,
А в эдемских садах
будет снова грешить человек.
Не за эти ль грехи -
как гласят заповедные были, -
Не за наглую спесь
самозванных "элит" и "господ"
Гнев глубинных стихий
рушит гордые стены Бастилий
И клокочет доднесь,
как Россия в семнадцатый год?
Где-то тлеет печаль:
на подмытых корнях удержаться,
Древних кланов сыны,
вы, за гранью, уже не смогли
И ушли - навсегда ль? -
в ностальгический дым эмиграций,
Сбросив судьбы страны
нищим париям Русской земли ...
... Возвращается всё,
но порой с изменившимся знаком:
Там, где честь не в чести,
а в "князьях" - хамоватая шваль,
И ничто не спасёт
мир от жадных клыков вурдалаков,
Если вновь не взлетит
свежий всеочищающий вал!
Любят дряхлые родичи наши
Старину ворошить временами -
Словно ратаи полюшко пашут,
Выдирая замшелые камни.
Ох, какие бывают каменья -
стоят литров солёного пота;
Тянет жилы, сгибает рамена
Неподъёмная эта работа.
Что ж седым ветеранам весною
Распрямляет усталые спины? -
Май, парад, под Кремлёвской стеною
Протекает стальная лавина.
Телевизоры - детища века,
Светоч будней неласковых наших,
Универсия и новотека -
Им доносят знакомые марши.
Их, как корни иссохшие, нервы
Наливаются давней тоскою:
"Эх, такое бы нам в сорок первом -
Сразу б мы по рейхстагу такое!"
И не камни - военные были
Извлекают из памяти деды:
Из таких обелиски сложили
Величавого храма Победы!
...Позже будут они собираться,
Толковать об увиденном чуде:
"Что же, надо надеяться, братцы -
Сорок первого больше не будет!"
Тщусь из всех своих остатних сил
должное воздать сегодня женщинам;
их синклит святош провозгласил
существами изначально грешными:
мол, одна из них, презрев запрет,
как-то раз, в года безмерно давние,
за змеёй красивою вослед
взобралась на "дерево познания".
Где же в этом элемент греха? -
Церковь точку кляксой приукрасила:
"зло", "добро" - какая чепуха! -
захотелось кушать, вот и слазила.
Яблочко ей, видите ль, "низ-зя"!
Беспардонно церковь "лажу гонит" всё:
до сих пор мы, яблоки грызя,
ни на грош мудрее не становимся!
Дальше: подстрекаема змеёй,
другу своему, ребро ей давшему,
надкусить велела... Боже мой! -
нужен ли посыл оголодавшему?
В чём же первой "грешницы" вина?
Появившись чуть и чуть жива ещё,
Ева, сострадания полна,
поделилась яблоком с товарищем!
...Сладкий шарм всегда имела Власть!
Переврав заветы все и правила,
Церковь, к власти бешено стремясь,
идиотом Господа представила:
что, не знал всезнающий Творец
или не предвидел Он, всевидящий?
Удержать не смог Он, наконец,
прежде чем устраивать судилище?
...Шар земной Всевышний сотворил
и украсил темпами ударными,
а потом (Писание смотри!) -
тварей налепил, заметим, парами.
В обликах мужских и женских тел
завязи сюжетной строгой нити я
вижу: сам Господь предусмотрел
детородных органов соитие.
Знать, была идея у Него -
юный мир наполнить жизнью светлою,
потому и был мужчина гол,
и была подруга неодетою.
Ангелы, задачу уяснив,
ни пером, ни шерстью не одели их,
и друг друга греючи, они
экспериментировать затеяли.
Нечего им делать всё равно:
пялиться весь день на свет - не глупо ли?
И "рациональное зерно"
наконец негодники нащупали...
...Кой уж век церковники гремят:
женщин понося речами гневными,
им, бесправным, предрекают ад -
сами, между тем, потомки Евины!
Так и сами каяться должны,
вороны: зависнув чёрной тучею,
сотни тысяч женщин без вины
заживо сожгли или замучили.
И без инквизиторских "затей",
порождённых злобой и неправдою,
женщины, рожая нас, детей,
каждый раз идут сквозь муки адовы!
Но ведь терпят, бедные, и вот -
дьяволу назло и в посрамление -
неуклонно полнится, растёт,
несмотря на войны, население!
Боже!!! Искупление яви
им, извечной клеветой помеченным!
А мужчины - радости любви
дарят пусть своим любимым женщинам!
..."Первородный грех" - проклятый миф:
промысел, слова и волю Божии
кодла мнихов, гнусно извратив,
сделала кормёжкой и изножием.
Знаю, вновь ханжи поднимут шум -
тьфу на них, а проще - ноль внимания...
...Сам - уже давненько не "грешу",
но несут тепло воспоминания!..
Упала весть чугунной гирей
так, что захватывает дух:
над всем живым в подлунном мире
отныне властвует петух,
да не какой-нибудь, а красный!
Поопасись, честной народ -
тревожным и огнеопасным
быть снова обещает год!
Вот он, грозя, уже клокочет,
но мы водички припасём:
кукареку, нерусский кочет -
не запугаешь нас огнём!
Мы сто преград ему воздвигнем,
ведь в береженьи нет греха,
и в мощном, светлом жизни гимне,
авось, не "пустим петуха"!
Но год пройдёт, и заклубится -
и огонёк, и лёгкий дым:
забив, ощиплем недоптицу,
зажарим в гриле и съедим!
Я влюблён - беззаветно, неистово,
Полыхая незримым огнём,
В жажде чувства ответного чистого
Добиваюсь свиданий с трудом.
Дни тесьмою резиновой тянутся
До испрошенного рандеву;
Как заначку припрятавший пьяница,
Предвкушением страстным живу.
Только - "как бы дожить бы", сердешному:
Эвон сколько подножек-препон
Можем встретить (нежданно, конечно) мы,
Даже в гладком пути "под уклон"!
И гадаю до даты намеченной,
На тревоги покой разменяв:
Вдруг проймёт лихоманка до печени,
Вдруг "Кондратий" догонит меня?
...Пожалей же меня, ненаглядная,
На страдания-раны излей
Утешений миро благодатное,
Понимания чуткий елей!
Чаю - мне, маловеру и цинику,
В ком и жизни - на ломаный грош,
Дорогая моя Поликлиника,
На взаимность надежду вернёшь!
Надоело бежать,
задыхаясь, с единственным к небу вопросом,
или благостно тлеть, пребывая в плену миражей...
Эх, осенняя ржа -
ты прикинулась россыпью золотоносной,
а не сутью своею - ответом, готовым уже:
не "Ньютона бином"
(да и тот не настолько загадочен, чтобы
биться О стену лбом, заучить не надеясь "на пять") -
мир, что там, за окном,
отвернувшись, закроется крышкою гроба...
...Воссияет ли вновь, неземной красотою слепя?
Можно было б мечтать -
и уверовать, о первородстве когда бы
спора давнего не было курицы-рябы с яйцом:
вот - адептов Христа
чтит "неверными" тёмная глыба Каабы,
а Создателя сын не считает Аллаха отцом...
Картотеку богов
перебрали мы, тайн раздвигая завесы,
их, "бессмертных", меняючи - прыть потерявших коней:
что копать глубоко? -
Ра - уволили, сняли с Олимпа Зевеса,
и, как Пушкин съехидничал, "сделались (где-то) умней".*
Так конечен ли путь?
Да и есть ли у ЭТОЙ задачи решенье? -
Но явились однажды мы, радостно свету представ,
и когда-где-нибудь,
в карусели чудовищной мировращенья,
вдруг "проклюнемся" снова, с извечным вопросом в устах?
...Туч армады гоня,
ветер западный машет верхушками сосен;
мне же, кажется, шепчет он ласково: "Не торопис-сь!"
Ой ты, осень моя,
и в дождях - ты прекрасна по-прежнему, осень!
Я ж, без слёз и мольбы, славлю Бога по имени Жизнь!
______________________
"...но Греции навек погасла вера,
Зевеса нет, мы сделались умней."
(А.С.Пушкин, "Гавриилиада")
То ли бред какой-то странный, то ли "творческие" сны:
что ни ночь - долблю тараном основание стены
той твердыни, что поэты клясть, наверно, не должны;
угрожаю требушетом* - гарнизону хоть бы хны!
Не "разбрасываю камни" - у меня другая цель:
штурмовать пытаюсь память, Жемчуг-Слово взять оттель.
Словно яростный захватчик из неведомых земель,
приступаю, бьюсь - хоть плачь ты - не сдаётся цитадель!
Незадачливый я "витязь" - от своей же головы
слышу только: "Накось-выкусь на твоё "иду на вы",
с нами каши не заваришь - все мы, перлы, таковы,
ты Поэтам - не товарищ: шиш тебе и срам!" - Увы...
_______________________________
*Требушет - осадный камнемёт, род стационарной пращи
(аллегория - к 95-летию со дня рождения А.Д.Сахарова)
...В гранитной ступе, Божией рукой
поддержанной, плывёшь себе по свету;
ломоть ковриги, каменно-сухой, -
подвижника привычная диета.
Надёжно высшим промыслом храним,
язычникам, чей дух во мраке ропщет,
несёшь спасенье, вечный пилигрим,
чей жребий ныне - в стороне полнощной.
Но, дьявольской софистикой смущён,
ты пренебрёг Божественною сенью:
громоздкой снастью перегружен, чёлн
был ввергнут в бурю страхов и сомнений.
Крестом святым ветрил мятежных скрип
и хмарь - исчезли, расточились беси,
и чистой Веры благовонный крин
сияет путеводьем в поднебесье.
Сирен гиперборейских нагота
не будит вожделений в теле дряхлом,
и мощь левиафанная кита
не возмутит спокойствие монаха...
...Всё холоднее. В тёмной дымке вод
скользят глубинных тварей силуэты,
а ты в жестокой жажде лижешь лёд
и думаешь уже о часе смертном.
Но близок берег. Зубья бурых скал
невысказанной щерятся угрозой;
тропинка-нить спасения узка -
мерцает зыбко в мареве морозном.
Глазами просветлёнными взгляни:
не нов искус на избранной дороге,
где звёздные развешаны огни
и ледяные высятся чертоги.
Там - сонмище отступников-иуд:
грешат вальяжно, лгут велеречиво;
там Благодать отвергнувшие ждут,
там - подвиг твой и пастырская нива.
Пусть вновь и вновь лукавый восстаёт -
изгонит порчу свет во мглу несущий,
и слово вдохновенное твоё
прольёт бальзам на высохшие души!..
...И вот они - заблудших легион;
темны стремленья их, надменны лица:
вожди в снегах рассыпанных племён
не жаждут перед Истиной склониться!
Ты, ревностный, велением небес
исход из мрака им провозгласил, но -
Евангелие светлое и крест
перед людским <i>бездушием</i> бессильны:
В провале изначальной тишины
взметнулся яро нечестивый гомон,
под красной пентаграммой сатаны
пахнуло смрадом, исстари знакомым...
...В усилий убедившийся тщете,
за краем дней придёшь к Творцу с повинной:
"Прости, Отец, что я в созданьях тех
не разглядел их сущности пингвинной!"
--------------------------------
*Св. Маэль - персонаж романа А. Франса "Остров пингвинов"
Катя! Как же я перед тобой виноват:
В эгоизме беспечен как дети,
Впечатлений стихами расцвечивал ряд,
А тебя до сих пор не приветил!
Может быть - потому, что немного годов
Жизни, словно бы начатой снова:
Осторожный, я был приморозить готов
С губ сорваться спешащее слово.
...Было - хмурое небо сомкнулось с землёй,
Не оставив, казалось, просвета...
Ты пришла, растопив залежавшийся лёд,
Наше "иглу" тобою согрето.
Но, едва потеплело, по свежему шву
Рана снова сочится живая:
Не пеняй, что во сне я другую зову,
Не тобою тебя называю.
Извини, что не в меру сержусь иногда,
Всё способный обрушить сплеча я:
После шторма судьбы - неспокойна вода,
Лодку памяти зыбью качая.
Дай мне время - со ржавого дна соскоблю
Злую горечь жестокой "пропажи".
Не ревнуй же к былому: тебя я люблю -
По-иному, но искренне так же!
Ведь и ты претерпела немало в пути,
Тяжко ноет усталое тело,
Потому и сердечко неровно гудит -
Не оттаяло, не отболело.
Так не будем друг другу трепать плавники -
Те, что некогда крыльями были,
И, плывя на закат по теченью реки,
Может, вырастим новые крылья...
Но, какая б судьба ни ждала впереди,
Пусть для нас она явится общей!
...И, пожалуйста, строго меня не суди -
Я ведь, в общем, почти что хороший!
Опять: где - сыро, где - метели,
и новый слышится призыв,
и нам, похоже, надоели
"горошки" твёрдые Козы.
Да как же так? Ещё вчера же
(а, может быть, позавчера?)
в похмельном новогоднем раже
рассольчик кушамши с утра...
Ахти! - такая незадача!
И, словно всё спустивший мот,
спешу понять - на что истрачен
так много обещавший год?
По склону лет ползущий еле
сквозь дней шуршащих бахрому,
нырну-ка я, пожалуй, в "теле" -
авось узнаю, что к чему...
...Всё с нами ясно: вечно ищем
в житейских дебрях лёгкий путь,
и чёрт ли нам в духовной пище -
пожрать бы где чего-нибудь!
Возможно, матушка-природа
не так, как ранее, щедра:
пришли в движение народы -
выходит, Мальтус в чём-то прав?
Да будь и трижды прав он - тлен с ним:
могла бы в мире жить Земля!
Так нет - опять зо злом вселенским
воюет Родина моя! -
Не дома - на задворках где-то
дерётся, не жалея сил -
за то ль, чтоб "дамам полусвета"
бездумно Басков голосил?
(Хорош мужик, и звучен зЕло,
и веселит честной народ,
но жжёт мысля: дойдёт до дела -
"в разведку" Басков не пойдёт!)
Вот наше "теле"! - Пахнет кровью,
что вновь из русских брызжет пор,
а в рамке - "тешит" души вдовьи
гламурный "Модный приговор"...
Возможно ль было в прошлом веке,
когда катил "девятый вал",
чтоб по "тарелкам"* "форум" некий
нам слизь пошлятины сливал?..
* * *
...Овцекоза оставит кучу
(даю намёк: отнюдь не клад!),
и вряд ли запах будет лучше,
когда на "трон" взойдёт примат!
В созданьях Божьих нет изъянов -
своя у твари каждой роль:
да, бестолкова обезьяна,
а мы - её мудрее, что ль?
____________
*Незабываемые чёрные тарелки радиорепродукторов 40-х
Я - не "Шарли", я - просто обыватель,
Не знаемый ни миром, ни страной,
В своём углу - в уюте и "привате"
Готовлюсь к переезду в "мир иной".
Что мне Восток, (пусть "ближний", слишком дальний)?
Но всё же содрогания не смог
Сдержать над фотографией печальной -
Лицом ребёнка, ткнувшимся в песок?
И кто, скажите, веселиться вправе,
Когда другая приползает весть,
Когда, живой, пытаешься представить
Внезапного паденья ужас весь?
Что до тебя, клозета "всадник бледный":
Твои поделки, карикатурист -
Спешащей к трупу мерзостной гиены
И хохот отвратительный, и визг.
Не в курсе ты, самодовольный "китчмен",
Скандалом и сенсацией кормИм,
Что подло зубоскалить о трагичном,
Что гнусно издеваться над святым?
Тебя не пристрелили - это благо:
Осталось целым гладкое чело -
Бездумьем навощённая бумага
(Твоим коллегам так не повезло...)!
Понять попробуй, скорпионье жало:
Твоим "изобретательным" пером
Не лайнер - ниже! - Франция упала,
Взрастившая Вольтера и Дидро...
...Не знаю, как там Франция, но "Раша"
Отнюдь не держит злобы на уме:
Прими как гонорар ПРЕЗРЕНЬЕ наше
И грейся, сидя в собственном дерьме...
Нам некогда считать до десяти
для нервов или фибр успокоенья -
тому, что может здесь произойти,
достаточно какого-то мгновенья.
Соперник мой, кажись, охоч до драк,
я отхожу, выстреливая джебы:
он мне не друг, а я ему - не враг,
хоть никогда послушной "грушей" не был.
В нём всё квадратно - торс, лицо и нрав;
квадратен ринг - арена для героя...
Ох, трудной будет жёсткая игра
с "натурой" для Малевича живою!
Он до меня добраться был бы рад:
он тяжелей - но я быстрей, похоже,
его перчатки бешено летят,
но чаще - мимо, ветерком по коже.
В углах квадрата - явный неуют -
рискую быть его напором смятым,
а в центре - раз за разом достаю
"огнём по обозначенным квадратам".
Но он меня к канатам притянул,
уже в крови, ощерен и измотан,
шепнул мне в ухо: "Я ... твою жену!"
и выдох мой плечом заклеил потным.
Сознанье провалилось сквозь угар
удушливой волны самозабвенья...
Бросок бездумной ярости... Удар...
И следом - стук тяжёлого паденья.
И - отзвук тени мысленной: "Прости -
ты сам хотел, ну что же, так и вышло..."
А рефери считал до десяти,
но он судью, конечно же, не слышал...
...Что это? Что со мной, какая жуть? -
В глазах открытых - лица, блики света...
Ведь это я, распластанный, лежу,
и жизнь моя не кончилась при этом...
Дорогой Николай Алексеевич, снова
Округлилась годов неподъёмная кладь!
Посылая привет из предела чужого,
Я в раздумии: что же тебе пожелать?
Ты такое видал, что иным и не снилось,
И, крещённый огнём и наследьем войны,
Вправе ждать от судьбы - как награду, не милость -
Лет бессчётных во имя победной весны!
Жаль, капризна судьба, не всегда справедлива:
Многих нет уже в круге раденья её...
Память им и покой! Но живущие - живы;
Да продлится же славная штука - житьё!
И ещё - чтобы тучи ненастья не висли;
Пусть до грани, пока не наскучит дышать,
Будут крепкими мышцы и ясными мысли,
Греет сердце и не леденеет душа!
Пусть в потомстве твоём, вплоть до пра-пра-пра-...внуков
Не закиснет отцова и дедова кровь,
И в биении пульса их, ровном и гулком,
Не печалит былое и радует новь!
Пусть грядущее выглядит необозримым,
Для тебя - всех заступников Родины для -
Будут щедрыми лета и мягкими зимы,
Светит солнышко и плодоносит земля!
Пусть Россия, которую нам сохранил ты,
Устремляет к величью уверенный шаг,
Чтоб надменные всякие разные бритты,
Изумляясь, глядели ей вслед, не дыша!..
...Так какое ж ещё может быть пожеланье? -
Ради дружеских уз и семейной любви,
Ради радости вящей и ближних и дальних
Призываю - счастливо и долго ЖИВИ!
На шутку И. Урганта в "Прожектор(е)перисхилтон":
"Представьте, что какой-нибудь слесарь ..."
Красавцы и красавицы экранов,
вы на эстрадно-рамповом краю
за дымовой завесой внешних данных
порой никчёмность прячете свою!
Вы трётесь друг о друга в кучке тесной
и в спазмах меркантильной суеты
похерили напевность русской ПЕСНИ,
штампуя пошловатые "хиты".
Порхающих в софитах интереса -
понравиться и больше хапануть,
вас веселит смешное слово "... слесарь"
на скромном поводке "какой-нибудь ...").
Вы, звёздочки, звездули и звездищи,
нас, "быдло", ослепительно умны,
снабжаете эрзац-духовной пищей,
а вашу пищу производим мы!
Запомните, в дворцах эстрадной сцены
придворные, шуты и короли:
вы - пышная, но всё же просто - пена
На плоти бедной матушки-земли.
А вдруг земная сковырнётся ось,
и будут трепетать ещё живые? -
Первейший строек будущего гвоздь
вобьём, конечно, мы - мастеровые!
Коловрате! Воззри, каменея душой -
не избудется горе слезами! -
Ты вборзе поспешал, да не в пору пришёл:
Больше нет белостенной Рязани...
...Меркнет солнце, качается твердь под конём:
над погостом огромным, кровавым
ненасытной оравой снуёт вороньё,
аки суд - сатанинский, неправый.
Страшной лавой Батыевы тьмы протекли*,
жаром рыжие уголья пышут...
Град извержен под корень из лона земли,
а земля ископычена в жижу.
Ты, боярин, премного могутен и лих,
да и браней изведал немало!
В сей же час на тебя и на воев твоих
горькой Желей* молчанье упало.
Под рукою твоей - не бещислена* рать -
лишь дружинные, верные слову,
ратоборствовать истово и умирать
заедино с тобою готовы.
Есть черниговцы: ведают в той стороне -
Русь затмили ордынские крылья;
не замедлили сами явиться, зане*
братства воинского не забыли!
"Эй, махальные*, в сёдла! Скликайте бойцов:
ать* летят, снаряжаючись споро,
из нетронутых весей, засечных* лесов -
без понУканья, без уговора!"
...Посбирались: кто пеший, кто о-двуконь, кто
на санях, где запасец припрятан:
то и ладно - не гоже с утробой пустой
поспевать за ордою проклятой.
"Други! Браты! - Отступитесь, не осержусь! -
Кто со мной - не квашнёю, но мужем -
потягнёт* за Рязань, за родимую Русь
дать работу клинкам харалужным*?"
...Не "прощались славянки", дав волю слезам -
жёнок ближних погибель скосила...
...Помолясь, понеслись по горящим следам
и настигли поганскую силу!
Ярый в чёрных рядах "сотворишеся гром"
(не Рязань ли восстала из мёртвых?) -
их порядки развалены как топором,
иссекающим ветхие портна*!
Главы катятся - жуткие "жатвы" плоды,
искупление долгой погони...
Талый снег заалел от горячей руды*,
о тела спотыкаются кони...
За Рязань! За детей! За поруганный храм! -
Где теснились - содеялось пусто,
вкупе с кровью мечи прилипают к рукам,
притупляясь от костного хруста.
Пешцы*, батыри конные - всё нипочём,
да и спесь их безветрием сдуло,
как узрели: Евпатий разящим мечом
раздвоил хвастуна Хостоврула*.
Грозный хан повелел, растревожен и лют -
валит новая прорвища злая,
да не дёшево витязи жизнь продают,
неотмстившими пасть не желая!
Им, спасенье отринувшим, ненависть - щит...
Выли нукеры в страхе жестоком:
"То не воины - демоны: их сокрушить
можно лишь камнемётом-порОком!"
...Изумились бойцы - отступила орда:
труса празднуют нехристи, али...? -
и бестрепетно смерть принимали, когда
глыбы тяжкие грудь пробивали...
* * *
Не легенда ли? Не пиитический сон?
Нет! То - память, хранимая свято,
кроха в славе российских червлёных знамён:
подвиг чести полка Коловрата!
Пояснения (*)
протекли - старинное значение: прошли, проложили путь
Желя (Жля) - древнеславянская богиня печали и плача
бещислена - от "бещисла" - бессчётное множество
зане - так как, потому что
махальные - вестники, сигнальщики (спец. взмахи флагами)
ать - пусть
засеки - лесные завалы от набегов кочевников
потягнуть - взять на себя тяготу, заботу
харалужные - стальные
портна - грубые конопляные, льняные холсты (ряднина, посконь)
руда - кровь
пешцы - спешенные (лишившиеся коней) воины
Хостоврул - Батыев шурин, богатырь, похвалявшийся пленить и доставить
Коловрата к хану
Дополнение:
Из всего полка Евпатия Коловрата (ок. 1700 чел.) остались в живых всего
пять (по другим источникам -шесть) израненных воинов, которые, будучи
приведены к Батыю, были отпущены им, восхищённым их доблестью, на
волю с отданным телом погибшего боярина. Возможно, некоторые из
летописцев причислили его к тем пятерым... Г. К.
Сквозь метеорный рой
ночью плыла Земля;
искр золотых игрой
к небу прикован взгляд.
- Мама, гляди, гляди:
звёздочки к нам летят!
- Ангелы конфетти
сыплют тебе, шутя.
(Маме явленья суть
до тошноты ясна:
ведомо - где-нибудь
вновь началась война.)
...Ярок на сцене свет;
всеми артист любим -
вот уже много лет
голосом жжёт своим.
Только умолкнет он -
рукоплесканий шквал,
словно прибойных волн
грохот в изножье скал.
Позже, почти без сил,
рухнет в пучину сна...
Славы - тогда спроси -
не высока ль цена?
...Звёздные спят поля;
солнцу подставив грудь,
в нимбе надежд Земля
свой совершает путь.
- Дитятко, не ленись,
звонче играй и пой:
лишь на рассвете жизнь -
будешь и ты звездой!
Будешь, богат и сыт,
денежками швырять,
будешь, как в масле - сыр
(и - не забудешь мать?).
...Вечно кружИт Земля
в сонме "планид"-планет;
искрами душ пыля,
тьма догоняет свет.
...День на закате мглист,
до горизонта - шаг:
выпел своё артист
и перестал дышать.
- Маменька, снова вниз
яркая мчит звезда!
- Ну так поторопись,
что-нибудь загадай!
(Известные деятели культуры - Н. Михалков, Ф. Бондарчук и "иже с ними"
желают инициировать в Госдуме слушания о допуске нецензурщины на
экраны и сценические площадки)
Столпы кино-сценической элиты,
Усилить мысля творческий заряд,
Хотят извлечь резерв, стыдливо скрытый,
И выпустить на волю русский мат.
Ядрёной брани - светлую дорогу
(И на заборах незачем писать)!
Детишки будут прыгать от восторга,
Ежесекундно поминая "...мать".
Хоть словари забиты под завязку,
Найдём "жилплощадь" издавна родным:
Не пожалеем типографской краски,
Пусть станут толще - переиздадим!
Ах, если б раньше! - в классике бы вышло,
Расцветив стиль эффектно и сполна:
"Приди на трах!" - Татьяна смачно пишет;
Онегин - ей ответ: "Пошла ты на..."
Означим мат нормальным русским словом,
И всё бы ничего, да вот беда:
Ведь, если будет мат легализован,
Он перестанет оным быть тогда...
Да, маху дали тут лауреаты,
Но что поделать - если так хотят,
На мой не очень современный взгляд,
Они вполне заслуживают мата!
Всё будет хорошо (конечно, будет!):
великий продолжается поход -
мы, месяцы расталкивая грудью,
очередной штурмуем Новый год!
Да что за "крепость"? - с долгою осадой,
с подкопами валандаться не след;
взломаем стены дружной канонадой
шампанского и праздничных ракет!
И на "постой" в тепло "квартиры зимней"
ворвёмся, словно рой голодных ос:
на разграбленье ближних магазинов
аж восемь дней дарует дед Мороз!
А далее - и вовсе всё отлично,
когда, схарчив остатки пирога,
вборзе рванёмся мы напором бычьим
ломать себе и ближнему рога.
Неглубоки опасностей уколы:
пуста вокруг космическая тьма;
авось, и грозной поступи "эболы"
дорогу наша преградит зима.
Вот, правда, есть ещё одна "хвороба":
многажды слив дерьмо (не в унитаз),*
замыл портки неутомимый Глоба
и вновь пугает ужасами нас.
Пусть сам своим упьётся словоблудьем
и - новое бельишко обо---т,
а мы, пройдя рубеж и этот, будем
мостить дорогу в следующий год.
Возвеселимся, братие! Но всё же
слегка уймём больших амбиций зуд:
бодливым слишком год "рогатый" может
свою весомо "показать козу"...
---------
*См. "Новогоднее пожелание"
...Ароматен и бархатен вечер,
Процарапанный треском цикад,
И под искрами россыпи Млечной
Что-то шепчет огням Малоречки
Сонно моющий гальку накат.
"Авуары" полдневного зноя,
Что сочится из каменных пор,
Разбавляясь прохладой морскою,
Одеялом тепла и покоя
Склоны тёмных окутали гор...
Точка давних стремлений! - Неужто
Всё сбывается буднично так -
Остановкой в пути, потому что
Катер справа пришёл - из Алушты
И уходит налево, в Судак?
Мы - в Крыму! Мы оставили осень
Пожинать урожаи дождей,
Подбирая сухие колосья -
Как цветы на убогом погосте -
Всё редеющих солнечных дней.
Не ревнуйте, балтийские пляжи,
Что на некий отпущенный срок
Будем плавиться в пекле и даже
На горячие камни возляжем -
Не на ваш золотистый песок.
А потом по всему побережью,
Молодым виноградным вином
И загаром пропитаны свежим,
Мы тропинки маршрутов нарежем
И историей края пройдём...
...
...Знали мы - Русь с Украйною слиты
Двух державных размахами крыл,
Так зачем беспардонный Никита -
Хряк, залезший с ногами в корыто,
Крым, как серьги жене, подарил?
Эх, как пьянь всемогущества часто
Властолюбцев лишает ума!
Вот, имеем - и дружбу, и братство,
Словно всё поглощающий раструб,
Схавал "жовто-блакитный" туман!
Дни ссыпаются в памяти сито
(С каждым годом ячейки крупней),
Но застряла большая обида:
Почему "незалежностью" скрыто
То, что дорого русскому - мне?
Берега светозарного края,
Драгоценная Родины брошь! -
Снятся, словно ходил там вчера я,
Тени буйного Бахчисарая,
Севастополя строгая мощь...
Но в цепи вояжей быстротечных -
Книге-атласе южных дорог -
Несмываемой краской отмечен,
Самый первый - прибытия вечер
Самой яркой страницею лёг...
...
...Горизонты завесила осень,
Но, упрямой надеждой томим,
Уповаю: с в о ё мы испросим
И, конечно, однажды вернёмся
В русской кровью оплаченный Крым!
Таллинн, 1994 г.
Стихотворение не было закончено - точки расставила жизнь!
___________________
*Малореченское - посёлок гор. типа и база отдыха
таллинского Союзного з-да "Двигатель"
Георгию Георгиевскому - поэту и барду
Валы эпох, взметаясь, опадают,
Но свитки волн и руны их гребней
Окатывают берег наших дней -
Былых деяний летопись седая,
Тая загадки в тёмной глубине.
А здесь, на кручах дел первостепенных,
Рутины цепкой торжествует власть:
Кому нужда, над галькою склонясь,
Шипящей и пузырящейся пены
Рассматривать причудливую вязь?
И некогда, и незачем, и жалко
Зацикливаться нам на ерунде,
Постичь пытаясь - кто, когда и где,
В союзе с кем, и с кем затеял драку,
Богов зовя на помощь и вождей.
Так мыслим мы и так ворчим, зевая,
Но тронет струны бард и запоёт -
И стихнет околдованный народ,
И крепнет связь времён, и оживает
Неслыханных страстей круговорот!
Добро - и зло, и подвиги во имя... -
Всё внятно нам, иным грешим и мы.
...Рокочут струны, окна душ омыв,
Рокочет голос, чарами своими
Смягчая очерствевшие умы...
Вещай же, бард, чтоб ярче осознали
Мы, прежде чем Танатосу предстать:
Жизнь без огня - тупая суета,
Бессмысленность корявых маргиналий
На Книги Судеб красочных листах...
ЧИТАЯ А. ГРИНА...
Посмотри на закат - там горят облака:
Это солнце их край подпалило слегка,
Это вечер сдвигает гардины свои,
И стригут тишину соловьи.
В этот час выходи в заколдованный сад,
Где струной напряжённой деревья звенят,
Упади, как звезда - покидая зенит,
И прекрасной Ассолью усни.
Будут сны как зарниц голубые огни:
И мерцают, маня, и тревожат они
Обещанием встречи, что ждёт впереди -
В сладкой неге покойся и жди.
И когда зашуршат, приближаясь, шаги,
Не пугайся, прошу, не беги, не беги -
Это пульса толчки, озарение сна,
Шёпот слова "смотри" - у окна*...
...Где ты дремлешь, моя золотая судьба -
Паутинка на лбу и роса на губах?
Подойду и склонюсь, выпивая росу,
И тебя на руках унесу.
Расступитесь, луга, дай дорогу, река -
Я с мечтою иду - эта ноша легка!
Только сердце грохочет, и эхо - стеной...
Что ты делаешь, эхо, со мной?
........
Жаль, я больше сходить не способен с ума;
Красок радуги мне не подарит зима,
Тают тени фантазии бледной моей,
Сад - под снегом, и сны - без огней...
______
*Аллюзия на эпизод знаменитой "феерии"
ПРОЩАЛЬНОЕ РЕТРО-ТАНГО
Во тьму летящее письмо, возьми с собою голос мой,
Прошелестит он днём урочным в тишине,
И этих строк немой язык - неслышный зов, беззвучный крик -
Напомнит обо мне.
...Однажды
Минувшее канет,
Уснёт непробудно
В усталой груди;
Ты камнем,
Увесистым камнем
В тягучие будни,
В тот сон упади!
Взметнётся
Сияние мая,
И всё, что истлело,
И что утекло!
И память
Вернётся, я знаю,
И губ охладелых
Коснётся тепло!
Согрет ли твой далёкий кров, моя заветная любовь,
Моя любовь, уже укрытая зимой?
Всплакнёшь ли ты, глаза слепя, коль донесётся до тебя
Чуть слышный голос мой?
Вернётся
Сияние мая,
И всё, что истлело,
И что утекло,
Ты вспомнишь,
Ты вспомнишь, я знаю,
И губ охладелых
Коснётся тепло!
* * *
По утрам за окном разгораются свечи каштанов -
Не за э т и м окном - там, куда не идут поезда:
Сняты ржавые рельсы, и шепчут в ночи иногда
Только оттиски шпал - иероглифы повести тайной -
Звуки милых имён, откровения значимых дат...
Разбег - и взлёт: быстрее, выше, круче,
и, пузырьками лопаясь в ушах,
едва мелькнув, разорванные тучи
уже плывут под нами не спеша.
А сверху - сини всплеск победоносный -
надёжной мощи, нас несущей, гимн:
"nach Osten Drang" - к Петровскому форпосту,
на свет "окна" открытого летим!
Какое там окно - давно "ворота"
распахнуты для западных ветров;
укормлены Европой до икоты,
и мы святых сподобимся даров!
Недолог путь... Вот-вот в наклоне крыльев
проявятся строений кружева,
плывущие в тончайшей дымке шпили,
роскошная красавица Нева.
Сквозь облака холодным краем спектра
глядится небо в зеркало реки,
и сабельными ранами проспектов
как торт, разрезан город на куски...
...Гигантский торт, державная "витрина",
чьих жадных ртов ты нынче сыть и снедь,
и перед кем покорно клонишь спину,
и терпишь чью хозяйственную плеть?
Как может быть такое? - мы же помним
твой гордый дух и творческий талант!
Так почему недавний вор - в "законе",
и наверху - вчерашний спекулянт?
Теперь зовёшься снова Петербургом:
иль колом в горле звонкий древний "...град"?
Истории Отечества хирургам,
как видно, не находится преград...
...Сто лет назад, народным внемля кликам,
в разлив огня страны направив чёлн,
ты в противостоянии великом
был русским Петроградом наречён;
а позже чуть, назло фашистским гадам,
(быть может, то неведомо иным?)
блокадой стиснут, оставался ...градом -
героем чуть не гибельной войны!
Герой ушёл - герою правим тризну;
пусть дым её вопросом встанет, хмур:
неужто с немцем дрался за Отчизну
незнамо чей гламурный Петербург?
Да, времена меняются, и вроде
сегодня немец - друг и где-то брат,
но чёрта с два в Германии найдёте
какой-нибудь, к примеру, Карлоград!
А мы... - как будто в том, ... семьсот тридцатом?
Так, коль былого аура близка,
сподобимся "Sankt-Petersburger Zeitung",
как бюргерам пристало, выпускать?..
...Но мы уже снижаемся, и лучше
слегка унять настырной мысли зуд,
и ватой туч закладывает уши,
и ни рожна не видится внизу:
ни Питера, ни Пулкова; но тверди
переварив уверенный приём,
мы в моросящем дождика привете
родных объятий пылкость узнаём.
...Автобус... Кров гостиницы казённый...
А через час - обзорный "моцион",
экскурсовода голос монотонный
и Пискарёвским холмикам поклон.
Вот здесь-то чуждый звук не впишут в святцы
адепты доморощенных иуд:
покой и память спящих ленинградцев,
надеюсь, испоганить не дадут!..
...А рядом - жизнь вечерняя клокочет;
легко вливаясь в общую струю,
обратно катим: кончен "день рабочий",
глотнём - и в люлю: баюшки-баю...
Перетекает плавно "завтра" в утро;
дождя ни капли - вёдро на дворе.
Сияют окна бледным перламутром;
перекусить - и к выходу скорей!
Там, за парадным, вдоль аллеи, сдвоен,
несёт охрану лип лохматый ряд,
и пёстрой осыпается листвою
холодное дыханье октября.
"Октябрь"... И сразу - рой ассоциаций:
"Аврора"... Зимний... Штурма судный час...
Сумевшие жестоко облажаться,
оставим... Может, в следующий раз...
...Так. Что нас ждёт - чертоги и музеи,
и ожерелья выставочных зал?.. -
Всегда умела "матушка Расея"
гостям залётным пыль пускать в глаза!
Нет, "замесь" пота рабского чужда мне:
уйду в бульваров ласковый уют,
где так приятно ворошить ногами
деревьев золотую чешую!
...Везде родная речь... И лица, лица
рисуют фон - привычно-деловой:
кто будет вам улыбками искриться,
в заботы погружаясь с головой?
Забот - полно, и ртов, поди, немало,
и зубы цен - острей из года в год,
и нефти с газом, видно. недостало -
на "Челси"? - нет, на собственный народ...
А сей народ живёт себе, не стонет...
...Умерь, жадоба, волчий аппетит:
колоссу весом в несколько Эстоний
не стОит становиться на пути!
...Среди своих, глаза и рот разинув,
глотаю впечатленья как удав,
в немноготочьи книжных магазинов
случайно застревая иногда.
Нырну в метро и где всплыву, неважно:
мне всё равно - брожу, хмельной уже,
теряясь в гранях призм разноэтажных
и удивляясь - город посвежел!
Твердить придётся новые уроки,
действительности слушать голоса:
вот, "наприклад", разглажены дороги -
автомобильных "линии глиссад".
И, как туман под ветра плетью хлёсткой, -
годов недавних мерзкий колорит -
исчезла плесень синяя киосков
с источниками "Ройяла" внутри.
Взамен, местами, горделиво-чинно
теперь глазам взыскательным предстал
оправленный в зеркальные витрины
"накопленный начальный капитал".
Вовсю черчу изломанную трассу
два дня подряд (на большее готов),
в глаза врезая новый облик "Спаса",
подсветку "лепших" зданий и мостов...
...Ох, Интернет - какая всё же бяка:
базар "Гайдпарка" - мерзкая мура,
и сериалы - мутная клоака!..
А мне, похоже, каяться пора!
Теперь - домой... А что зову я домом? -
Эстонией доверенный клочок...
Но рядом - и по-новому знакомо
мне Родины могучее плечо!
Немногое успел увидеть... Впрочем,
при мне пока и уши, и язык:
я, к всполохам сенсаций приохочен,
от дружеских контактов не отвык.
Не всё, конечно, понято; а чем-то
(скорей, со знаком "плюс") ошеломлён,
значительностью пользуясь момента,
кладу тебе, о Питер, мой поклон!
...Не залатать короткими стежками
воспоминаний порванной сети,
но, гладя взглядом зданий строгий камень,
шепну невольно: "Вновь я посетил..."
А в голове - надсадно, круто, споро
взрывная мысль высверливает шпур:
ты жив и бодр, великий русский город!
...Так почему же (всё же!) - Петербург?
...Двенадцатый с тринадцатым умчали
В пространственный времён круговорот,
Свалив боязни наши и печали
В очередной, четырнадцатый год.
Эх, всё бы ничего, да оный плохо
На русской вспоминается земле:
Сто лет - не эра, даже не эпоха,
Но как-никак заметный юбилей!
О чём бишь я? Да вот: Гаврила Принцип
(Так, "детонатор", - дело-то не в нём)
В запале "замочил" беднягу принца -
И треснул мир, охваченный огнём!
Бледнеют числа жертв Наполеона -
Маренго... Австерлиц... Бородино... -
В кровавой мясорубке миллионы
Вогнало в грязь грохочущей волной!
Прицепом к ней на Русь пришла другая:
Восстал народ, жирующих круша...
Пусть "развитой..." заслуженно ругают,
Но как была идея хороша!..
А ныне - мощь чудовищная скрыта
В сусеках каждой ядерной страны:
Забудьте, люди, о метеоритах -
Самих себя страшиться мы должны!
...Четырнадцатый... Боже, охрани нас
От нашей злобы, жадности и лжи,
Не дай собою торговать навынос,
Цеп молотьбы вселенской удержи!
Сто дорог порой тебе открыто,
Но всегда шагаешь по одной,
Сплошь и рядом пестуя обиду:
К остальным вернуться не дано.
Тщетно бьются "Если бы,.." в капкане,
Стонут "то, возможно,.." на цепи:
Поворот вот-вот за дымкой канет,
И зубами истина скрипит.
Девяносто девять л у ч ш и х шансов!? -
Плюнь на то, что слева шепчет чёрт:
Выбор "па" в чудесном жизни танце -
"Да" и "Нет" - простейший чёт-нечёт.
Невелик и небросок портрет -
Блик на памяти выцветшем дне,
Твой один не исчезнувший след...
Где теперь ты, в какой стороне?
Звонкой юности светлая весть,
Иль ожог, что ещё не остыл,
Всё равно - ты со мною, ты здесь,
Почему ж так задумчива ты?
Может, красок осенняя кисть
Не смогла удержать золотых?
Ну и что? Я прошу - улыбнись:
Здесь прекрасна попрежнему ты!
Струн минувшего чуток настрой,
Их аккорды сочны и чисты:
Закрываю глаза - и порой
Мне опять улыбаешься ты!
(к выставке картин О. Высоцкого "Дыхание космоса")
В непостижно далёких, бездонных глубинах Вселенной,
где громады галактик хвостами метут пустоту,
возникают миры - прародители жизни нетленной,
чьи зародыши мыслью сквозь глыбы веков прорастут.
И, клубясь в переливах неведомых форм и расцветок,
распирая объёмы пелёнок и коконов, жизнь
всё же брызнет однажды из пут тяготения где-то,
чтоб упругой волной в первородную мглу унестись:
многомерностью чувств постигая континуум тёмный,
в аксиомы пространства вникая стрекалами фибр,
расчленит рычагами послушных надмирных законов
даже вакуум самый - Дирака межзвёздный эфир!
Точка - разума капля, ничтожнейший космоса атом -
расплывётся вовне, мироздания новый Эдем,
о себе возвещая коллапсами красных гигантов
и пожаром Сверхновых - крушением ветхих систем!
...Расстоянья - ничто, если дюзами аннигиляций
иль - мгновенно толкаемы - сгустками мощных полей,
вновь протянутся чуткие сенсоры цивилизаций
и, возможно, приблизятся к (может быть) мёртвой Земле.
Что же здесь обнаружат на "пир" припоздавшие гости,
кроме мусорных куч и ненужного знания крох -
откопают хранилища - памяти пыльной охвостья,
свитки давних времён, партитуры ушедших эпох?
Нет, они не поймут наши образы, рифмы и ноты -
эфемерные знаки уснувшей культуры земной,
но увидев (промыслив, восчувствовав) ЭТИ полотна,
удивятся: "Они - всё о космосе знали давно!"
...Мы бродили по свежим морщинам земли,
лишь взрыхляя, не в силах разгладить;
ничего не умели, но что-то смогли -
ради нас и грядущего ради.
О любимая! - гордости строгой верна,
прошептала одно, умирая:
никогда, никогда не жалела она
об утраченных прелестях рая...
...В судный день даже ветер от страха искрил
в пышной кроне запретного древа,
твердь дымилась кругом и кипела внутри
воплощением Божьего гнева.
Как же грозен явился Ты, праведно хмур,
в "лучших чувствиях" мошкой задетый!
Мы предстали "пред лице Твое", Демиург,
в облаченья "от Фиги" одеты.
Нам казалось - стремглав из Эдемовых врат
мы в предвечный низвергнуты Хаос, -
тот, который не ведал ни Зла, ни Добра:
ТЫ ТВОРИЛ ИХ, к нему прикасаясь.
И - не в хляби морской, не в утробах земных -
в дивно лакомом яблоке спрятал:
видно, мы, глинобитные, были должны
овладеть этой тайной проклятой!
"Слеп да узрит" - всё то, что случилось потом,
было грязной игрою без правил:
выполз этот (Твоё же творенье!), с хвостом,
и изящненько "лохов" подставил...
А ему - ничего, он же ползал и так,
гадом был - и останется гадом:
жить на брюхе, но с яда запасом - пустяк
(берегитесь, он с сильными рядом!).
...Мы, в трудах, и "плодились и множились", - верь,
по Твоих же заветов напевам!
Так ЗА ЧТО ЖЕ потомки шельмуют теперь
их Праматерь прекрасную - Еву???
Комментарий услышавшего:
Что есть женщина - "дьявольских козней сосуд"? -
Нет, сосуд животворный - и ломкий,
где порой, к сожаленью, иуды растут...
Мы грешны перед Нею, потомки!
Завершился год урочный, был спокоен он весьма,
Но тринадцатый подкрался - снова "горе от ума"?
Где вы, Глобы и Мохсены, "звездознатцы", в майю мать? -
Рассмотреть бы вас поближе да за шиворот имать:
"Прохиндеи, устыдитесь (впрочем, вам неведом стыд) -
Вы, конец пророча света, за собой сожгли мосты.
За "базар" ответить надо - за понос угроз пустых!
Или - каркнули, вороны, об----лись*, и в кусты?"
...Эх, как люди легковерны! - знать, такой мы биовид:
Нам лапшой завесить уши каждый жулик норовит,
А уж если речь коснётся расшифрованных "планид",
И кошель, и рот раззявит простодушный индивид!
Так кому, под вой рекламы, это нужно, вот вопрос -
Чтоб, глупцы, воспринимали мы кликушество всерьёз,
Чтобы, как в средневековье, в мире алчности и слёз
Наш колодец знаний тиной суеверия зарос?
Пусть не гад я, но желанье не премину загадать,
Веря, что не катаклизмы, но невежество - беда:
Укрепим уменьем руки, ум - познаньем, и тогда
Разъяснять любую нечисть не составит нам труда!
-----------------
*Авторский вариант - "облажались", читатель вправе предложить свой...
С головою склонённой стою не дыша:
Ни дыханья, ни слёз не дано мне,
Но годами не сгорблен, и память свежа,
Только небо - не вижу, не помню.
Среди тысяч и тысяч поверженных тел
Я металлом войны не искромсан,
Но душою сгоревшею забронзовел;
Говорят, что и отлит из бронзы.
В сердце некогда близкой, холодной страны
Я - заступник, не тать, не захватчик.
Если подлость осколком вошла со спины,
Пусть не ждут - не согнусь, не заплАчу!
Вы же снова со мной - братья, сёстры, сынки,
Вы - тепло, и оплот, и опора.
Мне обиды лелеять совсем не с руки
В суесловии глупого спора.
Воплощение лёгших в страде боевой,
Что забудутся нами едва ли,
Я - живой!!! Посмотрите сюда - я живой
Лик негаснущей нашей печали!
Только, бешеной смерти плевавший в лицо,
Уязвимее стал со спины я.
Разомкнём ли однажды и э т о кольцо?..
Приходите почаще, родные!
Примечание:
В ночь на 27 апреля 2007 г. эстонские власти тайно вскрыли захоронение советских
солдат и увезли останки из центра Таллина (вместе с памятником - скорбящим солдатом) на окраину города - военное кладбище, что спровоцировало яростную волну возмущения среди "русскоязычной" части населения города (да и всей Эстонии).
В результате властями были произведены многочисленные аресты, сопровождавшиеся
избиениями и издевательствами.
Вот и снова весна... и, как снега пласты,
тают долгие, мутные, ночи,
и пора удивляться, в восторге застыв,
пышным взрывам берёзовых почек!
Словно щедро даруемы чьей-то рукой,
пахнут поздние числа апреля
и дымком, и землёю, и прелью -
на околицах, там - далеко, далеко...
То ли жгучей надеждой опять осиян,
принимаю ль рецепторов ветхих обман -
в чём тут дело, сказать не берусь я;
но - туда бы, куда вот уж годы не зван,
в милый край, что мне, грешному, родиной дан,
на свидание позднее с Русью...
* * *
Нет ни звука, ни весточки с ТОЙ стороны,
видно, много прошло перемен там!
Комья памяти временем измельчены -
беспощадным тупым инструментом...
Мне остались - штрихи от его бороны
да с двуглавым орлом документы.
* * *
Что тянуться за отсветом лиц и времён?
Здесь - такая же звёздная россыпь,
те же сосны и светлые росы,
и земной одиноким могилам поклон.
Чаша Балтики! Плеск твоих сумрачных волн
мне сегодня и близок, и внятен,
пусть, неловкий, к обочине я оттеснён
в схватке тёмных истории пятен.
Но всё чаще вечерний доносится звон,-
И стою, как на стуже Есенинский клён,
пыль дорог отряхаючи хмуро.
На восход отуманенный взгляд устремлён,
где по Питерской - главной - с обеих сторон
мчатся жизни тяжёлые фуры.
Донёсся зов: "пора, мой друг, пора"
Сводить концы, считая и итожа,
Перешерстив "когда-то" и "вчера",
Где корни зла и лепестки добра
Переплелись... Разъять сумеешь, Боже?
"Аз же есмь червь", один из "малых сих",
Рождённый ползать (в чьей-нибудь прихожей?),
Взлететь не смог, но суть своих двоих -
Пусть это засвидетельствует стих -
Сумел постичь... Зачти мне это, Боже!
И, копошась в потёмках бытия,
Я брёл на свет, "сумняшеся ничтоже",
Коварных истин поглощая яд;
Вот потому, смущением объят,
Сейчас ропщу (Ты слышишь это, Боже?):
Ты - Всемогущий, Ты и Всеблагой,
Зачем же скорби в этом мире множишь?
И, плыть готовясь Млечною рекой,
Склоняюсь перед Верою людской,
А сам - увы... Прости мне это, Боже!
Но даже - за неверие судим,
Готов - до исступления, до дрожи -
Воспеть Тебе из бездны самой гимн,
Когда вердиктом праведным Своим
За лицемерие - жесточе спросишь, Боже!
"О нить Ариадны!
Куда ты меня завела?"
"И не с кем сразиться -
вот разве что с этой стеной."
М. Левин, "Лабиринт"
Ты блуждал в переходах и смрад ощущал Минотавра,
Но, Дедала творенье, давно Лабиринт опустел.
С кем ты встречи искал - с быкорогим и злобным кадавром? -
А наткнулся на сеянь, увы, человечьих костей.
Все уменья твои, все твои боевые забавы -
Всё сегодня ничто, если некому ждать, затаясь.
Как теперь выходить - курам на смех, без схватки, без славы?
И зачем эта нить - с Ариадной непрочная связь?
Рвётся нить - и ни кликов, ни звонкого мифов глагола;
Нет возврата, и лишь - тупиков инфернальная мгла.
Вот он, твой Минотавр: эта жуть, безысходность и холод...
Превзойдёшь ли, герой, торжество первородного зла?
Ну-с, астрологи и маги, шарлатаны всех мастей,
Чьи гнилые (как и совесть) язычишки - без костей,
Чей прогноз на год грядущий кучу нам сулит страстей -
Что же род людской заставит выстлать смертную постель?
То ли нас "чума ... подцепит, иль мороз окостенит"?
То ли разом атмосфера превратится в цианид?
То ли в ядерном горниле всё живущее сгорит?
То ли хрястнет по планете великан-метеорит?
Дан намёк - не так уж страшен этот самый "страшный суд":
Мол, обители спасенья вам известны там и тут;
Люди глупы: чтоб отсрочить неминуемый капут,
К вам рванутся за советом, золотишко понесут.
Ну так вот вам кукиш с маслом - будет всё наоборот:
Предрекаю - ДА ПРЕБУДЕТ ЖИЗНЬ ВОВЕК, ИЗ ГОДА В ГОД!
Пусть покроется позором ваш проклятый лживый сброд, -
Я бросаю вам перчатку, и посмотрим, чья возьмёт!
Когда-нибудь (а может, никогда?)
Покинет зло навек пути земные,
И, прах его развеяв без следа,
Омоют небо ветры озорные.
Искрится море солнечною галькой,
стреляя светом в амбразуры глаз;
его купель своею плотью жалкой
сегодня осквернишь последний раз.
Не пробуй пальцем воду боязливо,
но, сняв покровы, отшвырни сплеча,
шагни навстречу пенному приливу,
как в светлый мир от дыбы палача.
...Гребок - и вдох, нырок - и выдох в воду,
и вновь гребок, сдвигая Время прочь:
от бытия налипшего свобода
сейчас его позволит превозмочь.
Пари, скользя, в среде прохладной, чудной,
где руки - крылья, ноги - плавники,
где просто быть самим собой не трудно,
где глубь чиста и помыслы легки.
Дыханья ритм, сердечное биенье
и говор вод сольются в ровный гул
завесою недолгого забвенья
всего того, что ждёт на берегу.
А берег тот Харибдой равнодушной
глотает волн медлительный накат...
А цепь его тоскливо-тусклых "нужно"
достаточно крепка и коротка...
Так насладись объятьем моря братским,
но поверни, заботами влеком;
и добрый друг - волна - в прощальной ласке
лизнёт ступни солёным языком.
И, может быть, останутся с тобою,
ведомый к рее пленный флибустьер
с петлёй на шее, рокоты прибоя,
как тайный зов иных, высоких сфер...
...А может быть, живой струёй омытый,
благословишь скупое бытиё,
наполнив смыслом, заново открытым,
привычному служение своё!
Ну как уйти, когда остаться просят?
Как оторвать от целого кусок? -
Ещё глоток испить не стыдно вовсе,
когда "один" - пока - не "одинок"...
Но как остаться, если поздно очень? -
В окно глядит, зевая, темнота,
лимит тепла истрачен и просрочен,
и невозможно - с "чистого листа"...
И потому едва не каждый день я
Того, чьи мне неведомы пути,
прошу - избавь меня от искушенья
не во-время остаться иль уйти!
Ну-с, друзья - имеем, что желали:
вспять пройдя по собственным следам,
видим мы "сияющие дали" -
свалку рынка; наше место - там.
Не в свои мы сани пересели,
и, колбасным духом насладясь,
ловим кайф - в чужом пиру похмелье,
в ИХ подошвы втёршаяся грязь...
Нам из жизни прошлой (нехорошей!)
в рай буржуйский приоткрыли дверь:
честно заработанные грОши
в медный грош не ставятся теперь.
Добрый Вильям, ЕСТЬ "печальней повесть":
если честь блюдут посланьем "на ...",
если "крутость" есть синоним "совесть",
а любовь на секс заменена.
...На экранах морды чистят с хрустом
сквозь рекламы приторную слизь:
то дерьмо для Запада - искусство,
а для нас - сегодняшняя жизнь...
Под фейерверк открыточного глянца
король ушёл - да здравствует король!
Наследник юный раздаёт авансы...
Порфиру юная опробовала моль...
Пойдут ли впрок жестокие уроки? -
Скрипит каток истории, и вот
уже застыл на пройденной дороге
столбом километровым старый год.
А мы упрямо поднимаем чаши:
властитель новый даст на всё ответ,
рассеет мрак "зимы тревоги нашей"
и обеспечит радужный рассвет!
Вот только, к счастью пролагая тракты,
в болота нам самим придётся лезть...
Наверно, так и надо - в ЭТОМ правда
"великая сермяжная" и есть!
Нет ни страха во мне, ни тревоги,
да ничто и не дрогнет, когда
протяну онемелые ноги
и покину земные дороги,
не оставив на них и следа.
Что до бренного тела - готово
всё. чтоб нужный декор соблюсти:
глянут ближние горько-сурово,
кто-то скажет душевное слово,
провожая последним "прости".
И в постели холодно-острожной
остановится время навек.
Но шевелится мысль осторожно:
"Неужели, увы, безнадёжна
тьма под пологом сомкнутых век?
Может, всё же проснётся сознанье,
пусть в купели иной бытия,
и, прервав гробовое молчанье,
где-нибудь в уголке мирозданья
вспыхнет звёздочка нового "Я"?.."
...Семя разума, Божия искра,
но не я, жить хотевший до ста...
Что ж ты, жизнь, промелькнула так быстро?
Стиснут старости хваткой когтистой,
Я барахтаться просто устал.
Так ничей я покой не нарушу
и конца испугаюсь едва ль.
Только память поёт о минувшем,
бередя сожаленьями душу,
и - великая в сердце печаль...
Принесите мне, краски, и звуки, и запахи,
Весть о мире, в котором пока что живу,
Напоите тягучих мгновений канву
Многоцветьем искрящейся радуги!
Разбудив впечатлений касаньями тёплыми
Рябь желаний, уснувшую в теле моём,
Распахните стремящийся в синь окоём,
Ждущий там, за оконными стёклами!
Отзовитесь, смеясь над глухой неизбежностью,
Жилы-струны - пеаном веленьям весны,
От постыло-стерильных оков белизны
Уводя розовеющей свежестью!
Но звенит: "Это всё - не твои впечатления,
А убогих порывов твоих корабли
Уходили - и вновь не с тобою ушли -
Без прощания, без сожаления.
И не вам, для серпа и для молота созданным,
Окунаться в пронизанный светом простор!
Твой же ворон давно прохрипел - "Nevermorе":
Все билеты на праздник распроданы..."
...Эта боль... Это в горле неистовство засухи...
Этот звон... Эта пульса тончайшая нить...
Как же быть? - как отчаянно хочется БЫТЬ!!!
Где вы, краски, и звуки, и запахи?..
О "Синих шторах"
...Пел Булат Окуджава про синие шторы;
Этой песни слова и неброский мотив
Слушал я, замерев, с увлажнившимся взором,
Подбородок в ладонную чашу влепив...
Потому ль, что не раз, искушаемый Верой,
Я протягивал руки, фортуну маня,
А она, подразнив, превращалась в мегеру
И жестоко, наотмашь, хлестала меня?
Потому ль, что - учён, а остался невеждой -
Ускользающий фарт вдохновенно искал,
И опять попадал, ослеплённый Надеждой,
На безжалостной жизни клыкастый оскал?
Может быть, потому сердце вдруг задрожало,
Небожительниц лживых нещадно кляня,
Что и третья, Любовь - это сладкое жало,
Как и сёстры её, предавала меня?
Но теперь-то я ими обласкан не в меру
(Не напрасно бессмертные в дружбе клялись!):
Счастье, Радость, Любовь и с Надеждою Вера -
Все в одном ЕЁ имени прочно слились!
Почему же сегодня от песни прекрасной
На ресницах слеза и в гортани комок?
Видно, я в этой жизни, не слишком-то "счастной",
Очерстветь окончательно так и не смог...
Евгений Кирсанов, 1970 г.
...Ты сидишь в темноте, у балконной ограды, и в круге
Сигаретных затяжек - сполохов далёких зарниц,
Проступает лицо, подбородком - в тяжёлые руки,
Несмываемой памятью тысяч оплаканных лиц.
Город маленький спит, а сознанью сторожкому странно:
Не крадётся никто, не взорвётся вот-вот тишина;
Но мозжит на ноге, и нет-нет, да откроется рана,
И привычным наплывом глаза застилает война...
...Вязь разбитых окопов... Миуса искромсанный берег...
Ты оглох и засыпан... но жалуют гости - встречай!
Вон они - крестоносные и смертоносные звери,
И цепями, поодаль, двуногая прёт саранча.
Растворяется ужас - не в пьяном угаре, не в раже:
Лишь в зубовном, одном - убивать, убивать, убивать! -
Не за жизнь, не за Сталина и не за Родину даже,
Но издревле по-русски - и в бога, и в душу, и в мать!!!
И по мрази, по рылам - густыми плевками металла,
Разделяя оружия пульс и неистовый жар...
Но - родная земля вдруг фонтанами чёрными встала,
И - откуда? - страшенный, невообразимый удар...
...Не споют продувные, разбойные бестии-ветры -
Нет ни званья, ни имени: выжгло - ищи не ищи -
Про того, кто тебя на хребте полтора километра,
Матерясь, задыхаясь, до жизни таки дотащил!..
...Где-то, как-то, вдогонку, заслуги твои сосчитали:
Восемнадцать кровавых, почётных немецких "наград" -
Поцелуев горячих иззубренной крупповской стали;
И - медаль "За отвагу": что ж, отвоевался, солдат...
...Тенью встал у дверей - не героем, не броско, не звонко,
В перевязи рука, и подпёрта нога костылём.
Мама - в слёзы: не все ещё выпиты, знать, "похоронкой"...
- Что ж горюниться? - радуйтесь! - значит, ещё поживём!
Так и жил - через боль, и не слал к небесам телеграммы,
Мирных будней взбивая негаданно едкую смесь:
Чью-то подлость, и лагерь, и жуткие новые травмы,
И упавшую плахой о матери скорбную весть...
* * *
...Громкогласной Истории имя твоё неизвестно:
Пена волн штормовых - что Истории те имена?
Но живущих, как дравшихся - истово, "грозно и честно",
Безоружных уже, до сих пор убивает война...
30.09.98. Часовня кладбища "Лийва"
...Не согреть тебя и не оттаять,
Ты уже не здесь, ты где-то Там...
Ты, моя царевна золотая,
На пути к неведомым местам.
Ты спокойна, даже величава:
Сброшен ужас многих, многих дней.
Злом людским наказана неправо,
Ты ушла. А что осталось мне?
Сожаленьем поздним изнывая,
Бьюсь в обиде - яростной, слепой:
Что же ты наделала, родная,
Что же м ы наделали с тобой?
Горше всякой пытки, эта мука
Будет днём и ночью свирепЕть
Средоточьем замкнутого круга
Памяти, кричащей о тебе.
Знаю - злую боль притупят годы
И привычных дел круговорот,
Только, уходя домой с работы,
Вспомню вдруг, что там никто не ждёт...
...Холодна, нема и недвижима,
Не проснёшься, не откроешь глаз.
Жизнь прошла, свечой истаяв, мимо,
Ты же - в вечность прячешься от нас.
...Есть пределы и у Мирозданья,
И за них тебе не перейти:
"До свиданья, друг мой, до свиданья" -
Я найду, ты только подожди!
ПАМЯТЬ
Споров наших давнее начало
Разрешила вечности печать;
Что ж, теперь ты Истину узнала,
Только мне не хочешь отвечать.
Чудится в молчаньи этом скрытый,
Для других неслышимый, упрёк:
Я, который был твоей защитой,
Не предотвратил, не уберёг...
Что, над дорогОй склоняясь тенью,
Что отвечу тайному суду?
Где я был, когда твоё паденье
Разбудило чёрную беду? -
Не в гостях, не на работе - дома,
Ошивался рядом. полный сил,
Но не лёг спасительной соломой,
Не подстраховал, не подхватил...
Мы тогда с грозой ещё шутили,
Нам казалась издали она
Не страшней соскока с брусьев или
С узкой оконечности бревна.
На борьбу неравную отважась,
Если б знать, какая впереди
Прорастёт чудовищная тяжесть
В беззащитной раненой груди!
Мог же я, "герольд" чудес науки,
Даже вопреки тебе, суметь
Сдать тебя в целительные руки
Тех, кто с корнем вылущил бы смерть!
Почему, послушный уговору,
Не держал подальше от дверей
Лёгких денег алчущую свору
Шарлатанов - грязных упырей?
Ах, с каким доверьем ты глотала
Заверений лживых "сладкий яд"!
Знать, хватила горького немало
Ты со мной, подруженька моя...
Эти "НЕ" - щемящая расплата:
НЕ сумел, НЕ сделал всё, что мог,
НЕ укутал нежностью, как ватой,
От судьбы НЕ спрятал под замок!
...Я не верю в царство неземное,
За могильной ждущее плитой...
Что же делать мне с моей виною
И куда идти с моей бедой?
***
...Таяли, как снег под солнцем, годы,
Что тебе остались на земле;
Жаждущая жизни и свободы,
Ты металась в стянутой петле.
В душной мгле, без веры, без просвета,
Ты молила страстно об одном:
Чтобы ВСЁ однажды утром ЭТО
Оказалось только диким сном!
Не понявший - скептик и невежда! -
Этой детской тяги к чудесам,
В час, когда обрушилась надежда,
Я воззвал к седому небу сам:
"Боже, где ты? - Вот моя Тамара,
Что Твоею "милостью" больна:
Нет грехов, такой достойных кары!
Иль Тебя обидела она?
Если нет, то что же это значит?
Посмотри - до бездны только шаг!
Плоть её измученная плачет,
И полна отчаянья душа...
Поспеши: возьми моё здоровье,
Ей отдай, верни ей радость жить,
Отогрей моей горячей кровью,
От паденья мощно удержи!"
...Далеко до вышнего чертога,
Равнодушен престарелый бог...
Не треплите ж всуе имя бога:
Он ослеп, как видно, и оглох.
***
Как прожить без риска ошибиться?
Просто у ошибок есть цена;
Просто - сердце перестало биться,
Ты за всё ответила одна:
Всё вокруг отринув, не стеная,
Покидала сиротевший дом...
Так о чём ты думала, родная,
В страшном одиночестве своём?
Гранями ль волшебного кристалла
Открывался мир тебе иной?
Иль страницы прошлого листала,
Что за смертной скрылось пеленой?
Или, в тяжком хрипе тратя силы
И вися уже на волоске,
Молча утешения просила
В ледяной незнаемой тоске?..
...В листопадном золоте осеннем
Канул дней твоих последних след;
И ни утешенья, ни спасенья,
Ни прощенья - не было и нет!
***
Да, всё так: я брёл домой устало,
В мире было пусто и темно;
Вдруг каким-то чудом заблистало
Наше освещённое окно.
Кровь толкнула жарко: "Боже, кто там?
Что с Тамарой? Неужели... Нет!!!
Как же я не позвонил с работы???
...И вернулась память, дав ответ...
На глаза прохладой к ране свежей
Лёг туман и всё размыл окрест:
Дом был наш, и окна были те же,
Но - совсем чуть-чуть - другой подъезд.
***
Вот и всё. Угрюмый, отчуждённый,
Замер дом. Твои следы - везде.
Их прикосновеньем обожжённый,
Слепо тычусь в мелкой суете.
Чем поманит жизнь полупустая,
Что добавит - несколько седин?..
Всюду рядом тень твоя витает -
Ты со мной. И всё же я - один.
Эх, тоска - голодная волчица,
Злая ведьма - вот уж скоро год
Каждый день на сердце мне ложится
И, скуля, грызёт, грызёт, грызёт.
Может быть, однажды в результате
Мне скоропостижно самому
Подведётся общий знаменатель;
Не пора ль готовиться к нему?
09.98. - 07.99.
В сером небе над вокзальным шумом
Хмурая луна сигналит сонно:
Скоро, скоро, прогоняя думы,
Застучит ритмичный пульс вагона.
Говорят, разлука часто лечит;
В темноту сегодня уезжая,
Знаю - скоро будет, будет легче!
Почему же больно так, не знаю...
...Если в главном виноваты оба,
Значит, им чего-то недостало,
И совсем уж мало нужно, чтобы
Розовое скинуть - "после бала".
Так зачем, ненужно провожая,
Как всегда, прохладной, лёгкой тенью,
Ты вошла - нежданная, чужая -
И, кивнув, присела в отдаленьи.
Почему ты в зале ожиданья,
Что связало нас, какая малость? -
Взгляд, улыбка, "здравствуй", "до свиданья", -
Только ты пришла, а Та - осталась.
И сверчит неясная тревога,
Словно злой предвестие утраты...
...За стеной ж е л е з н о ждёт дорога -
Повернёт ли где-нибудь обратно?
...Снова я в руках у эскулапов,
Но не просто нынче нездоров:
Положила смерть на сердце лапу
И готовит "постоянный кров".
Не скажу, чтоб распылился дрожью,
Хоть к костлявой в гости не хочу:
Под защитой медиков надёжной,
Может, протяну ещё чуть-чуть!
Но спонтанно чувствую вину я,
"Оккупант" и "русская свинья":
Ну кого в Эстонии волнует
Жизнь не слишком ценная моя?
И, признАюсь, как-то всё же страшно:
Вдруг, "чужеземелец" и "мигрант"*,
Кану незаметной каплей в чашу
Свары двух поссорившихся стран?
...Все сомненья разрешились просто:
Метеором "Скорая..." летит;
Доктора внимательны, а сёстры -
Ангелы земные во плоти!
Пусть по мне Предвечная не плачет:
Всё равно однажды к ней приду.
Но, когда я ночью всех взбулгачил,
Понял - з д е с ь меня не отдадут!..
...Слов обидных слышал я немало,
Но не в них главнейшее "усёк":
Там, где дело, - профессионала
Руки, ум и честь решают всё!
Так что признаю - грешил напрасно,
И скажу одно, велеречив:
Над Людьми политика не властна;
Исполать, эстонские врачи!
* В 90х годах (особенно в первой половине) - привычные в местной прессе,
а тем более в обиходе термины
Стыдно мне признаться в этом, "дак таперь уже чаво ж" -
Стыд - не дым, глаза не выест и не выколет - не нож:
Разменяв седьмой десяток, вёдро ль, ветер или дождь -
Я иду - и покупаю! - и читаю!! - "Молодёжь..."!!!
Уф-ф! Открылся - полегчало; но встаёт один вопрос:
А к чему признанья эти, всплески радостей и слёз?
И ваще, коль до регалий и до лавров не дорос,
За каким, простите, лешим я сую в газету нос?
Отвечаю: в оны веки был я благостен и тих,
Но политика однажды крепко врезала "поддых",
И, отрезанным границей от погостов дорогих,
Нам вдвойне родное слово слаще "пряников" чужих.
Но: "Эстония" - солидна, только голос слишком сух;
"День за днём" - недельнодавней информацией разбух;
"Вести" - как всегда, стремятся усидеть меж стульев двух...
Где ж искать великолепный, искромётный "русский дух"?
Вот и вьюсь вокруг киосков мухой, падкою на мёд:
Что любимая газета для души преподнесёт?
Слово, острое и злое, - животворный кислород -
В пустоте унылых будней задохнуться не даёт...
А сегодня - всё наружу: среди разных прочих дат
Есть особенная: нынче "Молодёжке" - пятьдесят!
Юбилярша! Лишь словами (чем пока ещё богат)
От души пенсионерской я тебя поздравить рад!
...Всё идёт своим порядком - дни ползут, летят года;
Я, как водится, старею, - ты, как прежде, молода;
Так прошу - узреть готовый облик страшного суда -
Сохрани лицо и душу, будь спокойна и тверда!
(неотправленное письмо)
Люда! Мысленно вежливый траур надень,
Тот, что сам не могу не одеть я -
По словам, что на волю бы выпустил в день
Твоего двадцатипятилетья.
Собирал я слова и как скряга хранил;
Жжёт меня их кипящая масса.
Много лет в тишине дожидались они,
Может, именно этого часа!
А сегодня - со "взломом" бы в память залез,
Выгреб перлов сверкающих груду -
Выбирай! - было много на свете чудес -
Ты - одно, живоносное чудо!
Ты - сирен легендарных духовная дочь:
Манишь сладко и губишь бесчинно,
Ты прекрасна, как тёплая южная ночь,
Ты - пьянящий нектар для мужчины!
Но слова - лишь за звуком растаявший звук,
Нищих духом бесплотные ласки:
Подхватить бы тебя - и на ложе из рук
Целовать, как принцессу из сказки!..
...Мне песок подбирать за собою пора,
А не дёргать Пегасову гриву:
Словно нехотя строчки сползают с пера
И ложатся коряво и криво.
Что ж, бумага нема, и немеют слова,
И проснутся ли в звуке, не знаю...
Я же, видимо, спал - и проснувшись едва,
Просто - счастья тебе пожелаю!..
...Здесь "не дует", хотя и прохладно,
Здесь культура, покой и уют,
И в занарвском краю благодатном
Нас за равных почти признают.
Кто как может, мы дышим и "пашем";
Есть просвет в мельтешении дней:
Рождество - ничего, что не наше -
И каскад новогодних огней.
Ах, как славно, прикольно, отрадно
Дважды праздник встречать за столом:
Пьём в одиннадцать мы - под куранты,
А в двенадцать - как м е с т н ы е пьём.
И в объятиях бархатных хмеля,
Перед "теле" (пардон, в неглиже)
Ловим кайф от чужого веселья...
...Неужели ч у ж о г о уже?..
Ох, Россия, родная Россия!
За тебя упиваючись вдрызг,
Мы из тех - красных, белых и синих -
С федерального знамени брызг.
Нас когда-то шальными ветрами
Зашвырнуло к Европам в окно;
Мы цветными, кривыми мазками
На чужое легли полотно.
...Синим - к синему, к белому - белым,
Те, чьи души уже не щемит,
Мимикрируя цветом умело,
В иноземный влились колорит.
Третий колер глядится ужасно,
Третий - лишний сегодня везде...
Что же делать-то, Господи, красным,
Если русские мы до костей?...
...Кто-то, малой толикой утешен,
Всё, как есть, принимает легко;
Кто-то ищет, находит - и чешет,
Где течёт в киселе молоко.
А нередко под гирею властной
Меркантильная чья-то нужда
Заставляет расплюнуться с красным,
Чтоб одела фасад чернота*.
Ну, а мы - над собою не плачем,
Не жуируем - просто живём.
Редковато приходит удача
И суров неприветливый дом.
Но хозяевам дома - эстонцам
Вечно кланяться, видно, должны -
За приют и за место под солнцем
Закручинилось доброму мОлодцу,
Стало тошно в пустом терему,
Сердце мечется, мается, молится:
Света! - света не видно ему!
То ли с запада дождиком брызнуло,
То ль с востока подкрался туман,
Но глумился над подлою жизнию,
Нет, не мОлодец - я, старикан;
Выражений известных не минуя,
Ей "по первое" всыпал "число",
И упился, болезный, "в дымину" я, -
И оттаяло, и развезло:
Не забвения ради, не истины,
Но застУпы от холода для -
Так в предзимье узорными листьями
Наготу прикрывает земля...
...Взял, хмельной убаюканный сказкою,
В непослушные руки перо,
Раскололся ухмылкой дурацкою,
Приготовился "сеять добро".
Только думушки - резво удрали как
Вон из глупой моей головы!
...Убегала команда с кораблика;
В дальний путь уходили волхвы...
Всё - "ништяк", да ведь всё же не весело:
Надо мной на непрочную нить
Грусть немаленький камень подвесила -
Винным уксусом не растворить!
...Утром будет похмелье свирепое,
И мучение гнусное - днём...
Но забудется пьянка нелепая:
Худо ль, бедно - ещё поживём!
Уходит старый год... Седой, усталый,
Он, отставая, повернул во тьму,
Как путник у вокзала запоздалый...
О, как, должно быть, холодно ему!
Но мы в последний час ещё могли бы
Его согреть, минувшее ценя:
Спасибо, старый год, за всё спасибо,
Что ты принёс и что сумел отнять:
Ведь, с нас взыскав назначенную плату,
Оставил пульса трепетную нить! -
А, может быть, две тысяча десятый
Уже не сможет кто-то проводить...
Но нет нужды: штормов грядущих шквалы
Сегодня бесконечно далеки...
Двенадцать бьёт... Шампанское - в бокалы!..
Да светят нам надежды пузырьки!
"Я пациентом Вам достался,
Надеждой Вы в меня вошли..."
(Я. Бронштейн, "Когда здоровье с ног не вАлит", сборник "Откровение", стр. 101)
...Закрыт врачебный кабинет,
Но мне от этого не хуже:
Надеждой полнится сюжет -
Ведь я внутри, а не снаружи;
Стою согнувшись, нагишом,
Глаза - на лбу, а в сердце - песня:
Мой доктор так в меня вошёл,
Что вмиг забылись все болезни!
"Я помню" некое "м г н о в е н ь е":
Сидел к Бронштейну я "в п р и т ы к";
Он оглашал стихотворенье -
Души овеществлённый крик.
Жаль, поэтическому слову
(И до сих пор себя казню)
Внимал я тупо, как "к о р о в а",
Но не "с в я щ е н н а я" отнюдь;
Воспринимал его на веру,
Но вдруг в меня вселился бес,
И в обсуждение шедевра
Я всей своей копытью влез!
Хоть автор был спокоен с виду
И даже, кажется, шутил,
Но на меня навек обиду
В разбитом сердце затаил.
Теперь-то совершенно ясно,
Что не корова вовсе я:
Я - тот осёл крыловской басни,
Судить посмевший соловья...
Прости, поэт! Свои творенья
Читай без страха вновь и вновь,
В нас вызывая изумленье,
И смех, "и слёзы, и любовь"!
(последние дни декабря 1989г., "года Змеи")
Уходит год. Ему возврата нет -
Не назначает прошлое свиданья;
Лишь у подножий отшумевших лет
Шуршат опавших дней воспоминанья.
С них, словно пепел давнего костра,
Сдувает время имена и даты,
Ещё недавно тёплое "вчера"
Сменяя грустной рубрикой "когда-то".
Но мой очаг тепло ещё хранит,
Ещё "сегодня" мне не изменило!..
Роняет год оставшиеся дни,
Змеиный яд расплескивает силу.
Проклятый год! В глазах - проклятый дым,
Темнее мглы прокуренной таверны;
Поймёт ли кто, как жутко быть слепым,
Точнее - слепнуть, медленно и верно?!
Мир затопила мутная волна,
Размыла краски, очертанья, лица...
Как из объятий тягостного сна,
Из лап кошмара как освободиться?
Что ж, мне проснуться было суждено,
Как будто некто, пыткою наскуча,
В застенке душном распахнул окно,
Как будто ветром разогнало тучи.
Счастливый год! Иль это - новый сон?
Иль новый мир?.. К чему копаться в "или"? -
Я врезал в память несколько имён
Тех, что со мною чудо сотворили.
О мудрые целители! Боюсь -
Вы это слово не произнесли бы:
Для Вас таких "чудес" привычен груз...
Спасибо Вам! За всё и всем - спасибо!
...Когда часы пробьют двенадцать раз,
Мы встретим год, не спрашивая - кто там?
Теперь позвольте мне поздравить Вас,
Надеюсь, со счастливым Новым Годом!
(В соавторстве с Игорем Крайним)
...Нет, не кочевников набеги -
Другая тут пришла беда:
Сожрала всходы и побеги
Зелёной нечисти орда.
Англоизысканности бездна,
Граф бросил вскользь, из-за плеча:
"Пожалуй, съездите, любезный, -
Что это там за саранча?"
Ну как перечить генералу? -
И наш поэт, приятель муз,
Потомок близкий Ганнибала,
Всей кожей чувствуя конфуз,
Хлебнул анисовой настойки
(Поднёс растерянный слуга):
"Что, мне придётся мухобойкой
Разить крылатого врага?
Индюк надутый, хам, невежда:
Позволить ТАК себя вести?..
Ужо пилюль немало съешь ты, -
Дождёшься, мать твою ети!"
...Бои за честь всегда жестоки;
Но стихотворец ликовал -
В пылу борьбы рождались строки,
Разя сарказмом наповал...
* * *
...Нам скажут - что за мелодрама? -
Такого нынче - пруд пруди!
И - ч т о для графа эпиграмма?..
Мораль (терпенье!) - впереди:
Конечно, был почти всесилен
Фельдмаршал будущий и князь,
Но чтит-то Пушкина Россия,
Над царедворцами смеясь!
Я Вас прошу, - и мне немного нужно,
И горек смысл разгаданных примет, -
Так постарайтесь быть великодушной:
Не пряча глаз, простым добейте "нет"!
Надеждам глупым маленькую тризну
Пусть обозначит лёгкий серый дым:
Сожгите всё, что мною Вам написано -
Ведь Вы прочли; зачем читать другим?
Чужих ушей, возможно, злых и грязных
Да не коснутся чуткие слова:
Забудьте всё, что что было мною сказано -
Ведь это ВСЁ, увы, не нужно Вам...
Гасите ж свет в моём слепом оконце -
Я раздавлю досаду, боль и злость:
На Ваш вопрос - чем это всё закончится? -
Найду ответ - ничем не началось!
Я не ломлюсь в захлопнутые двери:
К чему дрова, когда очаг угас?
Но, чёрт возьми, когда б Вы мне поверили -
Клянусь, я мог счастливой сделать Вас!
...Бросок с автобуса к трамваю;
скрипим тихонечко. И вот,
как кит Иону, проходная
меня нетерпеливо ждёт.
Иду, не шатко и не валко,
чуть перебарывая лень...
Ворота цеха... Раздевалка...
И впереди - рабочий день.
Мне ритуал привычен этот:
минут за пару до "звонка"
торчу, уже переодетый,
и всласть зеваю у станка.
Увы, не выспавшийся за ночь,
часок-другой вздремнул бы я...
Но вот идёт Иван Степаныч -
наставник, мастер и судья.
"Чего стоишь?" "Работы нету"
"Да как же нет? - разуй глаза!"
И, как из воздуха монету,
из рукава - факир! - туза,
извлёк чертёж, расправил: "Глянь-ка, -
а вдруг тебе не по зубам?
Уже отпилены болванки;
ну, разберёшься, в общем, сам".
Ушёл. Что мне оставил здесь он?
Похоже, вал; на нём, левей,
резьба - "трапеция", шаг - десять;
три шейки, в плюсе - "сотки" две.
Да, вал с винтом, пять штук. И чтобы
меня ещё уверить в том,
"Не на свою ли, братец, ж---?" -
сосед хохочет за станком.
Вот весельчак! Порядка ради
кулак охальнику кажу
и, ёжась в утренней прохладе,
вновь приступаю к чертежу.
А это что - "за установку"?
Ну, брат конструктор, ты даёшь -
ага - по дню на заготовку,
и - хоть на "Шаттл", ядрёна вошь!
Степаныч - рядом: мыслит здраво
и - крутит пальцем у виска:
"Переучился парень, право -
опять валяет дурака...
...В центрах, в патроне, как обычно...
...Заказчик? Нет, не МКС...
...Ну-ну, веди себя прилично...
...Что? Да, какой-то хитрый пресс".
Ну что ж, теперь пора без спешки
на заготовки бросить взгляд:
они в проходе на тележке,
почти метровые, лежат.
Над ними я, как слон недужный,
навис: опять придётся "драть":
опять исчез со склада нужный
диаметр стали-45...
Иль Вторсырьё вернулось в моду?
Не знаю, чья уж тут вина...
А-а, ладно - лишних два прохода -
всего "делов-то"... Но длина!!!
"Эй там, на пилах! Ты, зараза, -
мне как, твою разэтак мать,
по сантиметру, что ли, сразу
с торца - на вылете - снимать?!
Да ты "косой"!.. И "фейс" помятый...
...Конечно, вижу - не слепой!..
...Ах, вот что! Ну, тогда понятно...
...Да отторцую, чёрт с тобой!"
"Всяк следует своей природе"...
Недаром скалился сосед:
ведь я и вправду - крайний вроде...
Ну что же, выставим люнет.
Люнет настроен. Подготовка
вовсю "почушечно" идёт:
зажим, подрезка, зацентровка
и установочный проход.
Перевернуть - и снова то же,
но здесь в размер даю длину.
Центрю. "Ходить" - немного позже
по-настоящему начну.
Снимать приходится помногу:
ну чем он мерил, драный гусь?
Нет, я когда-нибудь, ей-богу,
до прохиндея доберусь!
...Влетает чьё-то нераденье
другому лишней маетой, -
всегда заложнику чужой
корысти, хитрости и лени...
...Ворчба полезна для здоровья:
излишний стравливает пар.
Так успокоенный, готов я
свой "главный" наносить "удар".
Долой люнет! Резцу - свободу!
Ещё - эмульсии струю;
подачу, как и обороты,
довольно жёстко задаю.
...Меж ремеслом и вдохновеньем
есть, говорят, прямая связь:
порыв, начальное движенье...
Вот и начнём, благословясь...
Пошёл! Держись, пиноль, старушка!
В засаде прячется упор;
шипит, змеёй сползая, стружка,
гудит натруженно мотор.
Сам-друг с резцом (и оба - "рашен"),
вдоль заготовки мы снуём;
пока почти задаром "пашем" -
даём стране металлолом!
Но вот "пошли" за результатом,
и на душе - цветущий май:
возникла цель (в заходе пятом),
теперь, дружище, не зевай, -
остановить "на ноль" успей-ка,
да обеспечь галтель притом!..
Ура! Явились миру шейка
и "воротник" перед винтом.
Сам винт - в размер, без лишней таски:
погрешность здесь невелика.
Что там ещё - канавка, фаски -
оформим. Ну и всё пока.
...Одну-единственную чушку
наполовину ободрал,
и что ж? - по щиколотку стружка!
Всё - перекур, то бишь - привал.
Устал я что-то, и недаром:
давно уж сыплется песок.
Быть пер--ном обидно старым...
Эх, слопать, что ли, "тормозок"!
Подсобник, кстати, с тачкой едет,
ковёр пружинящий убрал;
чиста площадка, завтрак съеден,
и продолжается аврал.
Кипит привычная работа:
что будет там - валы ль, винты ль, -
игра идёт в одни ворота:
в ворота цеха и - в утиль.
Сеанс второй... Уборка... Третий...
Уже подсобник в мыле весь;
он с удовлетвореньем встретил
из уст моих "благую весть":
обед! "Как много в этом звуке..." -
Цитату продолжать боюсь...
Почтив "удобства", вымыв руки,
в своё святилище крадусь.
Вот парадокс: на нашей "хазе",
где работяг режимом жмут,
есть некий творческий оазис, -
отдохновения приют.
Там чинно, как в масонской ложе,
от всех страстей мирских вдали,
сопят, на шахи маты множа,
ладей и пешек короли.
Они за дымом, словно в трансе,
не видя на доске ни зги,
на многоклеточном пространстве
свои раскинули мозги...
Поодаль чуть, в азартной дрожи,
в обед "козлятники" гремят,
и лексикон у них похожий:
пусть шахов нет, но слышен мат.
Хотя немного рановато
(увидят - "впарят по мозгам"),
туда - с оглядкою, понятно,
я и направился. А там -
начальник цеха: расставляет
к сраженью шахматному рать
и благодушно мне пеняет -
почто его заставил ждать?
Ну что ж, на клетках нет начальства, -
по крайней мере, для меня;
и, преисполненный нахальства,
в атаку бросил я коня!
Да, конь эф - три; соперник - в шоке:
ну что бедняге предпринять?
Пропал позыв его высокий -
ответный ход - е7 - е5!
Играем. Ставлю я ловушки,
но, зная пакости мои,
он держит "ушки на макушке":
ферзя лелеет и ладьи;
и вдруг, без всяких комбинаций,
"профукал" пешечку одну,
но ни за что не хочет сдаться,
хотя уже "идёт ко дну"!..
...Конечно, мы не доиграли:
"тянул резину" мой партнёр,
но молчаливо осознали -
я -свой триумф, а он - позор.
Гордиться тут, положим, нечем -
эффектней мог бы сделать "втык":
игрок он слабый, хоть, конечно,
и поддаваться не привык...
...Вернулся я к своим "баранам",
и как положено стригу,
а струйка мысли вязью странной
вплетается в станочный гул:
"Ишь, честь сановная задета!
Ведь должность - спеси пьедестал...
А будь, к примеру, я директор -
он, точно, партию бы сдал..."
Ничтожна капелька событья,
но даже в ней отражена
не наша шахматная битва -
амбиций тайная война.
Она идёт уже веками,
и в ней всегда унижен тот,
кто заскорузлыми руками
основы жизни создаёт.
Доселе в этом споре длинном,
людьми не признавая нас,
себя считает господином
любой надутый "пустопляс".
Что, я сгущаю краски слишком?
Иль я так думаю один?
Иль финт сегодняшний - отрыжка
иных явлений и причин?
Иль, может быть, "quod licet Jovi,
non liced bovi" - не про нас,
и шеф с волненьем и любовью
десницу мне пожмёт сейчас?
Его досада мне понятна,
но непонятно, почему
в часы затишья мы бесплатно
"халтуру" делаем ему?
А то, что здесь зовут зарплатой?
А что здоровье мы кладём?
А... Правду говорят ребята
про нашу лавочку - дурдом!
Мы в сферы высшие не вхожи,
неграждан, нас нигде не ждут;
свои "права качать" не можем.
и этим пользуются тут.
В законе нас чиновник давит,
а в экономике - делец;
всё - к государства вящей славе...
Стоп! Слышу писк: подсел резец.
...Пока мысля моя летела,
вширь "растекашеся" и вдаль,
своё творили руки дело:
в станке - последняя деталь.
И то - всего чуток осталось:
канавка, фаски - чепуха.
Враз навалилась вдруг усталость;
скорей домой бы, отдыхать...
...Ах да! - резец заправить надо,
закончить здесь, перевернуть;
а стружек черви, змеи - гады! -
скользят, кусая, - просто жуть!
Ау, помощник, отзовись мне!..
Не слышит - чем-то занят он;
и сам в порыве альтруизма
сгребаю стружечный заслон.
Резец опять "поёт" нормально.
Скребнём - и на сегодня всё:
куда спешить? - мне оч-чень жаль, но
уже под ложечкой сосёт.
Авось, приду наутро свежий,
с "чернухой" разберусь путём,
винты, возможно, все нарежу,
а шейки начисто - потом.
Сижу. Начальства нет: "Свобода",
согласно Пушкина словам,
"нас встретит радостно у входа",
а, кстати, что-то шумно там.
У входа - замять небольшая.
Сюда идут... Похоже, влип...
Пыхтит Степаныч, поспешая:
"Там... срочно... шкив... иди на ДИП".
"Так не успеть!" "Успеешь точно:
работы там - всего чуть-чуть...
Ну, час, быть может, сверхурочно;
ты знаешь - я же заплачУ!"
Жаль, "пряник" сей - сплошная "лажа" -
ноль целых плюс десятых шиш,
но я Степаныча уважу
не за паршивые грошИ:
он - Человек! По долгу строгий,
он почитаем и любим,
что недоступно тем, убогим -
кичливым ранним молодым.
Вредна душонке мелкой даже
микроскопическая власть:
со дна поднимет и покажет
всю затаившуюся грязь!
А наш Иван Степаныч - Мастер
по знанью, опыту, уму;
понятье "пользоваться властью"
как раз неведомо ему.
Он прямодушен и отходчив,
мы для него - почти семья;
таких давно когда-то "отче"
в России звали сыновья.
... Но я отвлёкся, а работы
там может быть невпроворот;
что ж, посмотрю, какого рода
меня ещё занудство ждёт.
Технолог главный, барски тучный,
лощёный хлыщ "в расцвете лет",
ногами в нетерпеньи сучит
и презентует мне объект:
чугунный шкив, кэгэ за тридцать;
а кто ручьи ему помял?
Придётся с ними повозиться
и расточить под новый вал.
Заказчик, существо пустое
(чего-то там начальник он),
грозя, бормочет о простое,
на "кнут" заранее взведён.
Ох, как мне это надоело -
одно и то же каждый раз!..
...Ну, уползли! Теперь за дело,
а дела тут - всего на час.
Немного сверху снять придётся
и углубить ручьи потом,
чтобы из этого уродца
слепить изделие. Начнём!
...Где у людей, ей-богу, совесть? -
Поверхность - вся - сплошная грязь...
Кранбалка... Строп... В разжим, за полость...
Ну, в бок грибок и - понеслась!
Чугун - не сталь, не стружка - крошка
горячим дождиком летит,
и шкив помятый понемножку
товарный обретает вид.
"Недолго музыка играла",
теперь идёт заказчик пусть,
оценит новый блеск металла,
а я отверстием займусь.
Чёрт, где мой штихмас? Вот так номер,
он у соседа... Ничего -
есть штангенциркуль, есть микрометр,
так обойдусь и без него.
Народ ушёл. В пролётах цеха,
как будто из-под потолка,
рокочет сумрачное эхо
ответом говору станка...
...Всё, я закончил. Где хозяин?
Забрать товар - его нужда.
Чего он "варежку" раззявил, -
заснул? И сколько будем ждать?
Зачем устраивали гонку
во всю начальственную прыть?
Забыли, что ли? - паз под шпонку
ведь тоже нужно углубить!
Я продолбить сумел бы сразу:
есть руки и, кажись, не глуп,
но кто мне даст размеры паза
на увеличенном валу?
А впрочем, мне о том ни слова
никто не вякнул ничего:
ergo - изделие готово,
так забирайте же его!..
...Да где ж он бродит, хмырь болотный?
Мне что, и спать придётся здесь?
Усталый, грязный и голодный,
я нетерпеньем полон весь.
Помыться? Цех закрыть придётся,
чтоб кто чужой сюда не влез;
а о н припрётся, в дверь толкнётся,
хипёж поднимет до небес!
И в злости мстительной ликую:
пусть срочность к дьяволу летит!
Теперь к долбёжному станку я
не встану, хоть озолоти!..
...Он в семь часов пришёл, "поддатый",
и сам на каре шкив увёз...
Ему б начистить морду, гаду!..
Проймёт ли только? - вот вопрос...
* * *
Я доложил наутро кратко:
что сделал, как, когда ушёл.
Сказали - с пазом всё в порядке,
иди, - сказали, - хорошо!
Иду. От лишних впечатлений
освободи, всевышний, нас!
Но на доске для объявлений
повис директорский приказ.
Прочёл - час от часу не легче,-
т а к о г о в жизни не пойму:
Степаныч наш "...не обеспечил..."
и - строгий выговор ему!
Позвольте! Что же это, братцы? -
Со здравым смыслом здесь - завал?
Но тут меня движеньем пальца
к себе Степаныч подозвал:
"Ты не особо-то волнуйся:
там э т о т навонял слегка...
Ну, с ним попозже разберусь я,
пусть погуляет. А пока -
платить за шкив не будут вовсе,
но позже можешь взять отгул.
Об остальном не беспокойся" -
И хитровато подмигнул...
ПОСЛЕСЛОВИЕ
- Вопрос ребром: уместно ли рабочему
лезть на Парнас? - там место не для в с е х!
Что, копошась в грязИ, настырно стрОчим мы, -
то бишь, строчИм, - надеясь на успех?
- Какой успех? О чём вы это, милые?
Глядит конягой жалкий ваш Пегас!
Чтоб воспарить, душе потребны крылия,
порыв, мечта - а где они у вас?
Барахтаетесь вы на мелкотемии,
и чужд вам поэтический канон,
понятья нет о творческой системе и
безмерно груб и скуден лексикон!
Да вот пример - "Рабочий день..." Позвольте-ка...-
Сюжета нет... Конфликт довольно хил...
Ни грана чувства... Местная "экзотика"...
Вы э т о называете - стихи?
Вот вам совет - сидите, где сидели вы -
у своего, простите, ремесла;
неймётся - занимайтесь рукоделием,
иль забивайте где-нибудь "козла"!
- Совет хорош! Авось, ему последуем...
Ещё б намёк - не тратя лишних слов,
шепните, столь блистательно советуя:
каких в виду имеете козлов?
ПОЯСНЕНИЯ:
"Трапеция" - (простореч.) - резьба, в разрезе - трапецеидальной формы; "шаг" - расстояние в мм между витками; "сотка" - 1/100 мм
"За установку" - требование конструктора выполнить все операции за одну установку на станке, в данном случае излишнее
"МКС" - Международная Космическая Станция
"Всяк следует своей природе" - А. С. Пушкин, "Нравоучительные четверостишия"
"Пустопляс" - слово заимствовано у М. Е. Салтыкова-Щедрина
"Люнет" - устройство для обработки далеко выступающих концов заготовки
"Пиноль" - устройство для установки дополнительных инструментов и центров
"Галтель" - закругление в местах пересечения поверхностей
"ДИП" - станок для обработки массивных деталей
"Штихмас" - микрометрический нутромер
...Однажды, со здоровьем не в ладах,
я "сослан" был в районную больницу
и осознал, когда попал туда,
что лучше было вовсе не родиться.
Я в тот же миг хотел рвануться вон,
едва почуял запах хлороформа,
но схвачен был, раздет и облечён
в ранг мученика белой униформой.
Увы, давно известно было мне,
какие ждут "утехи" в этом ранге,
как уязвить стараются вредней
шприцы, клистиры, капельницы, банки...
...Каталка... лифт... этаж... - и до сих пор
дрожу, припоминая все детали:
там был длиннющий мрачный коридор,
где "дамы в белом" взад-вперёд летали.
- Не в ад ли к ведьмам бросило меня? -
Вопрос стоял мучительно и остро;
но оказалось - это всё родня:
хотя и медицинские, но - сёстры!
...Больница - не гулянье и не бал;
я жил как все в смиренной сей юдоли:
ел, пил и спал, анализы сдавал -
всё хорошо, - поменьше бы кололи!
Решили там, что я - пустой сосуд:
в меня вливали зелья; я лишь ойкал.
Как сувенир, "оттедова" несу
отверстий ряд на месте самом бойком...
...Но жуткий слух в обители прошёл,
и был бессильным мой зубовный скрежет:
сказали - да, здесь кормят хорошо,
но, подкормив, отнюдь не хуже режут!..
... И вот пришёл, настал мой "страшный суд";
сверкает скальпель, ужас горло сушит:
каким меня отсюда увезут?
- Святители, мою спасите душу!!!
Прошит иглою вопль последний мой...
Текли минуты... - может быть, столетья...
Но это что? - я всё ещё живой?
И, кажется, ещё на э т о м свете?
Да! Не успевший во-время слинять,
я был, казалось мне, в куски искрошен,
но воссоздал целёхоньким меня
хирург - умел, сноровист и надёжен!
Кош-шмар исчез, и, более того,
мне снова чувство бодрости знакомо:
владею я спиною и ногой,
пока - одной, но ковыляю - дома!
Всё позади. И я скажу вам так:
в больницу, как в гробницу, каждый вхож, но -
когда здоровье - наперекосяк,
из первой - всё же чаще выйти можно!
Каплют медленно слёзы зимы улетающей,
Сад узорный со стёкол туманами тёплыми стёрт...
Вспомню смех твой, снежинками в воздухе тающий,
Тонких пальцев печальный и чистый аккорд -
И глаза, что за мной в нетерпении дня
Прожигают пространство и гул...
Не смотри, не смотри, не смотри на меня -
Я ответить тебе не могу.
Каплей малою в водовороте бушующем,
Закружась, унесусь, даже если тот путь - в никуда,
Даже если в хорале весеннем, ликующем
Посчастливилось милый аккорд угадать!
А в спокойных глазах - отголоски огня,
Только горечи больше чуть-чуть...
Не смотри, не смотри, не смотри на меня -
Я тебе отвечать не хочу.
Вслед ветрАм, от полудня приветливо веющим,
Воспарю - и застыну, ледовых достигнув границ,
Но однажды в сознаньи моём цепенеющем
Вспыхнет память о медленном взмахе ресниц.
Встрепенусь ли, судьбину жестоко кляня,
О несбывшемся горько скорбя?..
Не смотри, не смотри, не смотри на меня -
Мой ответ не дойдёт до тебя...
В глубине годов
Затерялся ты,
Катят над тобой волны времени;
Тихий городок
Смотрит в комнаты
Цветом липовым и сиреневым.
Там, где дней исток,
На краю земли,
Где шаги весны были гулкими,
Ты утешить мог,
И к тебе вели
Тропки - улицы с переулками.
...Дом,
мой светлый дом,
Считает годы над взъерошенным двором,
И под его седым крылом
Горят мечты, горят обманчивым огнём...
За родной порог -
Сил живой родник -
Унесло меня, будто пьяного...
Если б только мог,
Я к тебе приник:
Ты прости меня, окаянного!
Что утратил я,
Что обрёл взамен? -
Как песок из рук, силы убыли,
А объятия
Крыш чужих и стен
Были жёсткими да нелюбыми.
...Дом,
мой светлый дом...
Уносит время вехи прошлого кругом;
Но снится дом, и за углом -
Опять Она - давно минувшего фантом...
О своей беде,
Тайне грёз ночных,
Той, которую звали Ольгою,
Никому, нигде,
Кроме стен твоих,
Не рассказывал повесть горькую...
То, что стало сном,
Повторить нельзя:
Не дано назад по следам идти,
И к тебе быльём
Поросла стезя,
Самый светлый след моей памяти!
...Дом,
мой светлый дом, -
Давным-давно живут чужие люди в нём.
Далёк мой дом,
И в доме том
Застыла юность за узорчатым стеклом...
Так бывает: в неведомый час
Обдувает неведомым ветром,
И становится призрачно-светлым
Мир, плывущий в кристалликах глаз.
Так бывает: в привычном бездумьи,
В голове беспокойно роясь,
Вдруг густеет словесная вязь
Ипостасью высокой безумья...
Вот опять, вот опять, вот опять -
Будни корчатся в лапах тумана,
И души невесомая кладь
Тяжелеет тревожно и странно.
Там, в её закоулках пустот,
Предвкушеньем немым холодея,
Золотистою найей ползёт,
Вся к броску изготовясь, Идея.
Значит, что-то свершиться должно?
Значит, что-то открыться готово?
...Ключ к открытью - заветное Слово -
То, которого мне не дано!..
И в безвыходности зависая,
Злобно кольцами сердце обняв,
Ох, как больно, как больно кусает
Беспощадная найя меня!
Снег и снег... колючим роем
Заварил тупую муть;
Гнусно давит небо злое -
Ни встряхнуться, ни уснуть.
Вьюги пламенем огромным
Лижет ночь моё окно,
Тлею я в провале тёмном,
Устилая пеплом дно.
Что-то мне припомнить надо,
Отыскать какой-то след...
Стен фонтан застывший гладок -
Ни зацепок, ни примет.
Мнится - там, в метельном круге,
Силуэтами в окне,
Кто-то горестные руки
Исступлённо тянет мне.
Разлетись, стекло, кусками -
Пусть ворвётся стужа в дом:
Боль чужая - тяжкий камень,
Время - снег на камне том.
Там, за мною, много камня,
Этот груз на мне повис
И, цепляясь как руками,
Давит грудь и тянет вниз.
И под пыткой угрызений,
В снежно-каменном бреду
Сам я, собственною тенью,
Вслед за памятью иду.
Вьётся в прошлое дорога -
Лет мелькнувших длинный ряд -
Меж надгробий (как их много!)
Упущений и утрат.
Что там стынет - под корою
Горьких слов, обид и лжи? -
Память роет, роет, роет...
Снег кружИт, кружИт, КружИт...
Сгладит всё холодной силой,
Обратит надежды в лёд
И на голову унылой
Паутиной упадёт...
...Но однажды в тьму колодца
Сквозь ряды крестов и вех
Тёплым ветром донесётся,
Прозвучит знакомый смех,
Рухнет грудою при входе
Купол грозной тишины,
Хлынет буйным половодьем
Лепет лип моей весны.
Прилетят, как в мире давнем,
Мне даря тепло и свет,
И любовь (что стала камнем),
И друзья (которых нет).
И, купаясь в новом чуде,
Я, счастливый, оживу...
...И проснусь... И проклят будет
Мир, который наяву:
Вот он, весь - нора иль ниша -
То, что мне ещё дано;
И холодной злобой дышит
Ночь, глядящая в окно.
Пышным саваном украшен,
За окном таится двор...
...Жуток ветра плач и страшен
Снега бешеный напор!
Чудское озеро, 5 апреля 1242г., утро
...Топот тяжёлый над стылой равниной,
Лязги доспехов, подков и команд,
Реют штандарты железной лавины,
В клочья взрыхляя рассветный туман.
Там, впереди, обречённая схизма:
В мерзкой гордыне коснея, она
Дланью карающей католицизма
Будет сегодня с пути сметена!
Жаждущий кровью неверных упиться,
Мощной рукой направляя копьё,
Скачет фон Марбург - неистовый рыцарь -
Скачет в челе - берегись, мужичьё!
Нет, не напрасно гадалка сулила,
Пробуя брошенный Зигфридом грош:
"Всё при тебе - и здоровье, и сила;
Славу и честь на Востоке найдёшь"!
Слава - летит, звонкогласая птица;
Только о чести уместна ли речь,
Если вот-вот, вот сейчас, осквернится
Кровью холопскою дедовский меч?..
...Слева и справа - железные лики,
И, как стерни застарелая ость,
Смяты и сломлены встречные пики:
"Ну же, в мечи! С нами Бог!! Началось!!!"
В крике беззвучном разверстые пасти...
Грохот удара... Ликует душа:
Сладостен миг наивысшего счастья -
Рвать непокорных, круша и кроша!
Смерть многолика и тысячеглава,
Мысли мгновенны - в слова не облечь,
В адовой кузнице орденской славы
Щит - наковальня, и молния - меч!
Гасят славянские жизни копыта,
Рубит, едина со сталью, рука;
Ближние братья, увы, перебиты...
"Что там, обоз? Чу, победа близка!
Аве! Кончается битва святая!
С кем же доселе там возимся мы?.."
...Конь боевой захрипел, оседая...
"Дева Ма..!" - Взрыв ослепительной тьмы...
Русское порубежье, сентябрь 1242г.
..Зябко от близкого волчьего воя;
Солнце - на склоне, и пахнет травой...
Едет фон Марбург в гнездо родовое,
Едет в телеге, на шкурах, живой.
Сложены рядом помятые латы,
Страшная щель на оплечье видна -
Чей-то топор постарался, проклятый...
Грош им теперь, бесполезным, цена.
Сзади, в ногах, угнездилась монашка -
Может, боится, что не довезут?
Рыцарю горько, и тошно, и тяжко;
Вспомнился Новгород, княжеский суд:
"Что, господа иноземные гости,
Сладко ль гулялось на бранном пиру?..
...Мыслить забудьте о "дрангах" на "осты":
Сунетесь снова - в песок изотру!
Миру поведайте - Русь незлобива;
Ныне ж ступайте, и Бог вам судья"...
...Жизнь инвалида тускла и тосклива...
Ну, попадись мне, гадалка моя!!!
Семь веков спустя
...Тихо над Бугом. Темно на стоянке.
Чистый ариец, белесый как лунь,
Спит прапра...правнук фон Марбурга в танке...
Двадцать второе. Час ночи. Июнь.
Когда-то Бог, от скуки изнывая,
Слепил ЕГО - подобие Своё,
Но, хоть убейте, я не понимаю,
С кого Он мог скопировать ЕЁ?
Ведь, если с этим разобраться строго,
Нужна идея, что ни говори,
Но, волю дав фантазии убогой,
И Сам Господь не ведал, что творил...
Что получилось, видим мы отлично:
ОНА всегда, как правило, была
Завистлива, глупа, эгоистична
И воплощеньем всяческого зла.
ОНА слаба, но действует не хило -
О том молва в преданиях жива:
Одна Пандора столько натворила,
Что нам и до сих пор не разжевать...
...Скрипели мужики зубами: "Боже,
За что мы терпим этот беспредел?"
И внял Господь, и женщин уничтожил,
Да и "истцов", увы, не пожалел...
...Прошёл потоп. Но разве стало лучше? -
Взъярились жёны, пол мужской губя...
Нет, ничему история не учит -
Прости, Господь, но даже и Тебя!
Упрямство, Ложь, и Алчность, и Измена -
Всё это сути женской имена;
Там, где царит Прекрасная Елена,
Глядишь, кипит Троянская война!
* * *
Что ж, с неких пор мужчины стонут меньше:
Случайность это или что ещё,
Но появилась разновидность женщин,
Что нашим бедам сократила счёт.
В избУ горящую войдёт такая смело,
Коня поймает, разнесёт завал;
Их, коим по плечу любое дело,
Поэт Некрасов "русскими" назвал.
Успехи - наградят улыбкой милой,
В беде - не повернутся к нам спиной;
Мы, мужики, со всею нашей силой,
За ними - как за каменной стеной!
Что мужику нужней всего на свете?
Вопрос не прост, как кажется иным:
Тепло? Уют? Рыбалка? Пиво? Дети? -
Нет - ТА, что жизнь и смерть разделит с ним!
* * *
...Теперь Господь хвалами обеспечен;
А на Руси - счастливый рюмок звон:
"Д-давай. друз-зя, за н-наших милых жженщ-н!
Эй, там, ташши скорее з-закусон!"
Распушились берёзоньки юной листвой:
май... Как будто всё только что минуло, -
снова яростно-звонкой победной весной
накатило, настигло, нахлынуло.
"Возвращаются ветры на крУги своя":
не уснёт, не умрёт незабытое...
...Разорвалась мелькнувших годов кисея
и зияет воронкой открытою.
Там, на дне, в глубине - тыловой городок,
весь подобен звенящей струне ещё,
резонансной надрывам воздушных тревог,
грозной близости бомбоубежища.
Отзываются грохотом в небе чужом
гроз невиданных отсветы дальние.
Мы, единые, в призрачном храме живём:
имя храму тому - Ожидание...
...Часто видится: низенький домик, присев,
врос корнями в траву на обочине,
а внутри - репродуктора чёрного зев, -
жизни, дум и надежд средоточие.
Вот - опять: "От Советского Информбюро" -
позывными Москва колоколится...
Потускнеет ли чьих-то волос серебро?
За желанного кто-то помолится?
Нам уже не в новинку салюты побед;
всё для них, всё последнее отдано:
где-то снова кого-то, родимого, нет -
ТОЙ частички-кровиночки Родины...
Но сегодня, сейчас: как звенит баритон
Левитана - пугающий, чаемый!
ВОТ ОНО!!! Из сердец - ликования стон:
так Большую Победу встречаем мы!!!
Как росток, через памяти косной пласты
пробиваются эти мгновения:
брат, живой, с костылём, прихромал и застыл,
немо сгорблены плечи Евгения.
Жатва кончена... Кровью полито жнивьё...
Весть ещё не осознана полностью...
Мать сидит, - подкосились колени её, -
оглушённая чуда огромностью.
Пусть ещё в поездах похоронок листки
поспешают - обрушиться крышею...
Мы сегодня особенным счастьем близки,
мы повенчаны радостью высшею!
***
Пронесутся года, рассосутся рубцы,
но не станут привычны увечия;
будут вскрикивать часто ночами отцы
в жуткой памяти, нечеловечией...
***
- Папа, пап, расскажи про свои ордена:
ведь непросто, наверно, заслужены?
- Ни к чему тебе знать, ч т о т а к о е война!
Мать, налей-ка мне стопочку к ужину...
***
...Этот День, словно скатка с чужого плеча, -
ТЕ дороги не нами измерены:
можем спорить о чём-то, шуметь сгоряча,
только права забыть - не имеем мы!
...Дни летят, нам даря "пятьдесят", "шестьдесят",
Ну и дальше, "щедрот" не жалея;
Словно с Севера белые вьюги, летят,
Крася нас сединой, юбилеи.
Пряча горечь на дне, дуновенье зимы
Растворяем в веселия дыме,
И когда хоть на час собираемся мы,
Видим старых друзей молодыми.
Ничего, что медлительный времени жом
Отбирает по капельке силы,
Что сплетённые в сеть многолетним трудом,
Проявились морщины и жилы.
И, какой бы тропой нас судьба ни вела
По экзаменам жизненной школы,
Не осталось в сердцах ни обиды, ни зла:
Брызжет смех наш, шальной и весёлый.
Отрешимся же днесь от печалей своих,
И в гостях у хозяев радушных
Будем славить их праздник и чествовать их,
Возвещая им здравицы дружно!..
...Я бы вам, юбилярам, хотел пожелать,
Чтоб казали вы старости фигу,
Чтоб дальнейшая жизнь перед вами легла
Интересной нечитанной книгой!
И ещё - чтоб не ранили вас глубоко
Неизбежные в жизни печали,
Чтобы их, как телегу машина, легко
Вы всегда позади оставляли!
Чтоб всегда сохраняли вы в сердце своём
Чувств и слов грубоватую нежность,
Чтобы ваш неизменно приветливый дом
Нам светил благодатной надеждой:
Нет, не всё ещё в нас прогорело дотла,
И святыни ещё нерушимы,
И сияют Любовь, Теплота, Доброта, -
Да горит их костёр негасимо!
Дни рождения, - нет, - день негаснущий ваш,
Торжествуя, приветствую вновь я
И желаю под звон наполняемых чаш
Многих лет, и любви, и здоровья!
Живёт и греет кровь воспоминанье:
Морской причал, курортный городок,
Негромкий возглас, лёгкий топоток,
И встречи миг, и радость узнаванья.
Всё та же ты, и в чём-то ты другая
И десять лет - не более чем дым,
Что так легко рассеять молодым
Изгнанникам непознанного рая.
Открытий запоздалых пели трубы -
Лицом к лицу, в глубинах серых глаз -
О чём-то неслучившемся, о нас,
И размыкались, как для поцелуев, губы...
Так грустно неожиданно признаться,
Что между нами проложили след
Совсем не те - иные десять лет:
Мне - двадцать семь, тебе - всего семнадцать.
Что было там, когда-то, в самом деле?
Немногое - общенья тесный круг,
Влеченье, чуть быстрее сердца стук...
Не поняли? А, может, не посмели?
И что сказать теперь, при новой встрече?
Наверно, лучше просто помолчать,
Не рвать "ва-банк", и не рубить сплеча:
Расклад не тот, и крыть, похоже, нечем.
...Не я, но ветер смял объятьем платье,
Не ветер - я коснулся тёплых губ:
- Прости того, кто был безмерно глуп! -
И вспенил воду за кормою катер...
... Жалею ль я? Пожалуй, нет... А впрочем,
Могу представить чей-то хитрый взгляд:
"Ведь не сказал, конечно, что женат?"
Но вечер тот ничем не опорочил.
"Подсчитано, взвешено, разделено"
...Тучи холодные, тёмные, низкие
Сеют дождём, проползая над крышами;
Яростно море бунтует Балтийское...
Что я скажу, в этом мире неслышимый?
Глядя на чаек с их хриплыми стонами
И на воды серопенное крошево,
Думаю: все, - "пассажиры" Эстонии, -
Ждём от судьбы мы чего-то хорошего.
Жизни нездешней волна говорливая
К нам докатилась рекламой призывною,
И в бесконечную ночь уходили вы,
Чтобы вернуться - тоской неизбывною.
Знать бы!.. Страна потрясённая встала бы,
К вам дотянулась руками неспящими
В час, когда дрогнула прочная палуба
И над надеждами вздыбилась вашими.
Ввек не представим, как ночью той страшною
Переплетались бессилье и мужество,
Мы - не постигшие, не испытавшие
Хватки последнего, смертного ужаса!
Кем же подсчитано, кем это взвешено,
Кто проклянёт ненасытность бездонную -
Вы, недожившие? Мы, безутешные? -
Неразделимые, неразделённые...
Горько подумать: влекомы пучиною,
Тщетно в отчаяньи ждали спасенья вы...
...Неповторимые, невозвратимые,
Смотрите вы из ненастья осеннего...
...Вот оно! - "Остановись, мгновенье,
ты прекрасно!" - Жизни острый пик,
миг заветных грёз осуществленья,
во владенье вечностью вступи!
Пой, блаженство! Время, хищный бег свой
укроти, уйми, останови:
да продлится яростное действо
радости, вскипающей в крови!
Но к призывам Хронос безучастен;
равнодушен и неодолим,
он пожрёт растянутое счастье,
или то, что лишь казалось им...
Значит, вновь искать и сомневаться?
Значит, вновь отчаянье и боль?
И тщета духовных эманаций
жёстко предначертана судьбой?
В чём же счастье? Истина, откройся!
Только - что для истины "сезам"?
Как найти сакральные вопросы,
чтоб потом не кланяться богам?
Да и боги те не всемогущи, -
суеверий древних пыльный хлам...
Сказано же - есть Единый Сущий:
веруйте, и, может, "АЗ воздам"!
Так зачем трудиться дни и ночи,
и смирять бунтующую кровь,
если вдруг, как водится, захочет
испытать всеведущий Господь!
Да не устыдишься снятых кровель,
судеб в прах повергнутых людей,-
вот тебе наставник - Мефистофель,
или тот же юркий Асмодей.
При его испытанном посредстве
подлость безнаказанно верша,
сотворишь любое непотребство,
коль возжаждет радости душа.
Не смущайся адовой угрозой,
чем чреват для грешников конец -
всё отмолит Mater Gloriosa:
"Ты же предал Сам его, Творец!"
...В эмпиреях, в облачных чертогах,
в сонмах "бывших", ангелов, светил,
будешь вечно, грешный, славить Бога,
позабыв о том, что натворил...
***
Мне милей концепция иная:
непокой взыскующей душе;
и не надо благостного рая
кое-что постигнувшим уже.
Рай - Творенье: вечное, живое
напряженье разума и жил,
поиск - не родня тому покою,
что когда-то Он провозвестил.
Если ты хотя бы в чём-то - Мастер
(не в палачьем, правда, ремесле),
над тобою мир тенЕй не властен,
пусть и много мрака на земле.
В "животе" и смерти ты не волен,
хоть и сам - подобие Творца,
только - даже в мир пришедший Воланд
от тебя не отвернёт лица...
А пока - живёшь в согласьи с веком,
и в Ничто уносятся года,
но душа, засыпанная снегом,
встрепенётся всё же, и тогда -
будет день томителен и грозен,
ночь оставит чёрные следы...
...И придёт Она, и тихо спросит:
"Нравятся ли Вам мои цветы?"
...Во снах или где-то
В другом измереньи
Меж тьмою и светом
Колышутся тени -
Без плоти, без вида,
Без смысла, без цели,
В пространствах Аида,
В лугах асфоделей;
Желанные чьи-то
В исчезнувшей были -
Давно позабыты,
Давно позабыли;
И, плача, мятутся
В бессолнечном дыме,
Скользят - и не гнутся
Былинки под ними.
Куда их стремленье
И есть ли желанья,
О чём сожаленья,
На что упованья?..
...Молчанье пребудет
На вечной дороге:
Не ведают люди,
Не выдадут боги.
Но явятся взорам,
Предстанут они нам
Однажды - укором
Непереносимым...
...Надвинулась осень,
И, поздно иль рано, -
Бродить мне по плёсам
Стигийских лиманов.
В том сумрачном крае,
О милые тени,
Увижу ль, узнаю,
Найду ли прощенье? -
За вялое тело,
За жёсткую душу,
За всё, что наделал,
За всё, что разрушил,
За боль, за обманы
(За истины - тоже),
За то, что вы - рано,
За то, что я - позже...
...Но нет в мириадах
Немых привидений,
Увы, ни отрады
И ни искупленья.
Бессмертные кущи
Безмерной печали!
Там следом идущих
Никто не встречает;
И слышит лишь скрежет
По Клото "вязанью"
Бесплотная нежить
В бесплодном терзаньи...
(по случаю спора за право первого поздравления на моём дне рождения)
"Друзья! К чему весь этот шум?" -
Приму восторгов ваших дань я,
Но перед этим попрошу
Ещё немножечко вниманья.
Печальный опыт многих бед
Печальной истиною дышит:
Кто сам не скажет о себе,
Рискует о себе услышать.
К чему ж невинных соблазнять,
Друзей вводить во искушенье,
Коль скоро есть и у меня
Насчёт меня соображенья.
Я есть, как это ни смешно,
Сосуд, в котором плещет живо
Ещё не старое вино,
Но - довоенного разлива.
И подозренье снять хочу,
Что надо мной уже нависло:
Быть может, с горечью чуть-чуть,
Вино пока что не прокисло!
...Жена сказала мне, давно:
"Таких, как ты, на свете мало!"
Согласен, чёрт возьми, я, но -
На что она-то намекала?..
И нет с тех пор покоя мне,
Куда ни гляну - всё не мило,
Я полон зависти к жене:
Какого мужа отхватила!
В мечтах и замыслах велик,
Как чёрт красив, как тумба строен,
Я знаю - мой прекрасный лик
Резца и мрамора достоин!*
Своим могуществом я горд:
Во гневе, грозный от природы,
Могу повергнуть в трепет торт,
Уничтожаю бутерброды!
Я всем хорош, конечно, и
Примеров мог бы кинуть сотню;
Несчётны подвиги мои,
Но это в прошлом, а сегодня -
Пришли вы дружно в этот дом,
Узнали свойств моих приятство;
Теперь давайте сполоснём
"Мои года - моё богатство"!
-----
*Кирпича прошу не предлагать!
г. Новгород-Северский, 1180г. (за пять лет до знаменитого похода)*
Княже! Молви, почто исполчил ты дружины лихие -
Чай, не смерда лукавого силой столь тяжкой разить?
Знать, умыслил соседу согнуть горделивую выю,
Укорить**, и попрать. и узреть супостата в грязи!
Будешь жизни своей не щадя, а чужой и подавно,
Биться, грабить и жечь... только - чести ли воинской для?
Не о муже - о тате - прольёт ли слезу Ярославна?
Душегуба-воителя будет ли славить земля?
Кто ж союзник могучий в затее твоей молодецкой? -
"Друг надёжный", а скоро - чуть боле удачливый враг,
Ненавистник Руси, порожденье степи половецкой,
Жён и детушек пугало - хан знаменитый, Кончак...
Ты крещён - и с поганым? Такое ль Христос заповедал?
Для того ли с почётом посажен на княжеский стол?
Русь-Державу по крохам сбирали строители-деды,
Чтобы внук-удалец сыроядцев на ближнего вёл?
Гордый викингов правнук, славянской своей половиной
Оглянись и провидь, повелев себе мысленно: "Стой!!!",
Ведь тобой обезлюжена, Русская наша равнина
Завтра будет раздавлена страшной монгольской пятой!
...Нет, не слышишь! - идёшь, словно огненный Змей многоглавый,
За спиной, проклиная, взывают земли голоса...
А когда возопишь о спасении "чести и славы",
Гой еси, добрый молодец - нечего будет спасать!..
......
*Историческая справка: в 1180г. князь Игорь вместе с половцами идёт на
Киев, чтобы посадить на Киевский стол двоюродного брата Святослава, после
чего, будучи изгнан из Киевского княжества, в союзе с присоединившимся Кончаком, вторгается в Черниговщину, получает "по зубам" и еле уносит ноги.
Вылазку же 1185г.(чисто грабительскую) осуществляет сепаратно, отказавшись участвовать в общерусском походе на половцев, которые были биты, да не добиты. Результат - новое масштабное наступление половцев на Русь через Новгород-Северские земли - владения пленного князя.
**Укорить (ст.-слав.) - захватить, подчинить
"Суровый Дант не презирал сонета..." -
Пусть и любил, но, что ни говори,
Рассудочна и косна форма эта,
А мысли в ней - в броне богатыри.
Окована пудовой железячкой,
Не выдаст жест размашистый рука;
Пегас, неся такого седока,
Не насладится в небе вольной скачкой...
Как! Чувство - пусть в изящный, но сундук?
Разлив реки - пусть в идеальный, круг?
Привязанность - к веригам, вчуже данным?
Хотя - желал бы я: любой прожект
Вливать в сонета форму и сюжет -
В обязанность вменить политиканам!
Шире шаг!.. Впереди - ожидающий дом,
Чьё давно притяженье знакомо;
Но, как "terra incognita", белым пятном
Скрыты абрисы мрачного дома.
Что за этой слепящею ждёт белизной,
Что за боль в предназначенном часе -
Сожалений безжалостно жалящий рой?
С неизбежным тупое согласье?
Мы бредём, за собой разрушая мосты,
Отрешаясь от выжженной были,
Где седеют фантомы посулов пустых
Всё и вся покрывающей пылью.
Шлёт багровый привет угасающий день,
Веки солнца слезами набрякли,
И целуют, как в памяти где-то, сирень
Полновесные звонкие капли.
Как давно, - как уснуть не случалось давно
И проснуться под шёпоты сада,
И вдыхать в растворённое настежь окно
Напоённую влагой прохладу,
И в манящем мерцании звёздных огней
Тратить вечность - ни много, ни мало,
И ласкать, и ласкаемым быть в тишине
Духовитых глубин сеновала!
...Дар прощанья, секунд ускользающих дождь,
Как покоен твой ласковый ропот!
Для кого в вышине кропотливо прядёшь
Упований непрочные стропы?
И зачем освежаешь соцветия слов,
Кем-то сказанных нам - или нами?..
...Тяжелеет "legato" усталых шагов,
Обвисает походное знамя...