Привык внутри я слышать голоса —
от них не отдохнуть и полчаса.
Напрасно вновь толкаю в уши вату!
Талдычат о спектакле вразнобой —
уединиться б самому с собой!
Ума бы мне отдельную палату.
Ну чем я им отсюда помогу?
Вконец уже рехнулись там, в мозгу
все личности мои и персонажи.
Хотят, чтоб я их пьесу оценил!
В подушку зарываюсь, словно в ил!
Я только коллектив в башке и нажил.
...Прислушался: их пьеса о врачах,
о санитарах с грубостью в речах.
Вот гады — у меня идею спёрли!
«Не стыдно, эй! — присвоили сюжет!»
Как сразу зашипели-то в ответ:
«А ты, по отношенью к нам, не вор ли?»
Нет, завтра посоветуюсь с врачом:
у них спектакль, а я что — ни при чём?
В моей театр черепной коробке!
...Врачу сказал: «Давай уволим их!
Уколы ставь, чтоб этот сонм затих!»
Я конкурентов выдавлю за скобки...
неизвестный читатель,
присягнувший Сети,
как больного в палате
ты меня посети.
Почитай мои вирши -
неплохие вполне,
о гордыне-вампирше,
об изнанке-цене.
Это разве не чудо -
интернета среда!
Ты прочтёшь ниоткуда -
я писал в никуда.
Только каждый тут, кстати,
уж открою секрет, -
Неизвестный Читатель
и Безвестный Поэт!
Разбужен скрипом я в пять утра -
соседей сверху мочить пора!
У них гормоны, у них лямур,
но в пять утра-то, уж чересчур!!!
...Они сломают вот-вот кровать,
а мне завидно - чего скрывать?
Сплетенье рук там, сплетенье ног.
И я когда-то так тоже мог!
Жена проснулась - лежит, молчит.
Что она видит сейчас в ночи?
Молчащих женщин ведь не поймёшь.
Соседи, встаньте, раз невтерпёж!
Какой же бурный идёт процесс -
взлетают страсти аж до небес!
Тоскую плотью, обняв жену:
эх, жизнь прожить бы ещё одну!
Всё меньше брюнета, увы, всё больше «блондина»;
состриженный волос лежит беловатой хвоёй.
Ты видишь ли, мама, меня – «хорошего сына»?
Седой я довольно уже, да и не молодой.
Твой сын - он такой, как вчера – такой же нездешний,
хотя приросла борода повседневных забот.
И прежние, может быть, мы, но только не внешне:
и наш паровоз тормозить наступает черёд!
Напрасно срываем стоп-кран в безумном экспрессе:
нельзя ничего изменить, коли жил не всерьёз.
Зря шепчем, не зная молитв: «надежда, воскресе!»
Года-поезда под уклон, под уклон, под откос!
За каждым тоннелем – судьба – сквозная задача.
Дорога стремит меня вдаль, перегоны столбя.
Растерянность скорбную я, от зеркала пряча,
сижу и придирчиво слишком гляжу на себя.
В обречённом падать самолёте
пассажиры меж собой равны:
восходящий ужас бренной плоти
уравняет на безумной ноте,
гибнущих всем скопом, без вины!
Пролистнув и шоковую фазу,
мир начнёт особенный отсчёт:
через пять секунд померкнет разум.
Ставшее материальным сразу,
время внутривенно потечёт.
Стонут люди, словно птичья стая,
пойманная в огненную сеть.
А, подспудно, цель уже простая, -
параллельность судеб обретая,
подытожить бы своё успеть!
…Вневременно и одновременно
каждого щекой коснётся мать.
Остаётся выпустить из плена
то, что не пристёгнуто ременно:
остаётся жребий принимать.
…Есть ли сумма тех слепых мгновений?
Расставаний кроткий полонез!
Настигаем ли прощальный гений
утлых упований-дуновений,
ускользающих за край небес?
В архетипах всё мирской печали,
в мудрости закатного луча.
Вспоминая неземные дали,
знаешь, как заветы их звучали, -
сам бы, погибая, так звучал!
Мужество, бессмертие и плаха.
тёмного забвенья полынья…
Доставай из собственного страха
состояние чужого краха –
предысторию небытия!
И пытайся верить осторожно,
что не растворишься до конца.
Что вернёшься истиной тревожной.
Твой тернистый путь, вполне возможно, -
только пробный перелёт птенца.
…Ясен лик на траурном портрете.
Ветер нанесёт последний штрих.
Дымкой в ноосферном интернете
наша жизнь принадлежит планете,
даже если нет нас средь живых.
Далёкая война
Глобален мир и замысел глобален.
А где-то люди бродят средь развалин :
для них уже настал конец времён.
Ты не виновен в этих преступленьях?
Ты весь в благополучных отдаленьях.
Не иск пока, а риск тебе вменён.
Главное событие в жизни – это смерть.
Сказки отвергающий, начинает сметь
размышлять стоически, видя мрак угла:
лучше экзистенции злые зеркала!
Защищён служением, выполнявший долг.
Подвиг повседневности. Был бы, братцы, толк.
Жил и, значит, всё-таки, кое-что успел!
Смертному приходится допускать предел.
Бунтовали разные против жути тьмы!
Бредили бессмертием звонкие умы!
Этим и прославились, обратясь во прах.
И тебя заставит выть предмогильный страх.
Волен выбирать ещё, будущий мертвец?
Ты – частица хаоса, вспомни, наконец!
Ты несёшься к выходу, упуская шанс
тратить упования крохотный баланс.
Страхом проявляется личностный масштаб.
Сразу верить хочется, если духом слаб!
Где же офицерское: глянул и адью?
Смерть, как стимул действовать, зная цель свою.
…Доброй ли Надежды он – расставанья мыс?
Разве в чём-то именно, есть заветный смысл?
Вряд ли там гармония, пение ветров.
Ты на что рассчитывал? Что принять готов?
Обретает выбывший новый статус-кво.
Да воздастся каждому по делам его.
Уходи с достоинством – высота взята!
Распахнутся вовремя вечности врата.
Хвалебного отзыва ждут от меня!
Ответить бы рифмой на слово "стерня",
да как потом жить в коллективе?
Я сразу им стану не люб и не мил;
решат: чересчур о себе возомнил -
привыкли, что я... адаптивен.
...Раз хочешь печататься, быть на виду,
согласно со всеми дуть должен в дуду -
за место в обойме - цена ли?
Просили - я делал. Без пафосных поз.
И вот ведь - до звания "критик" дорос -
"Белинский" при нищем журнале!
Да здравствует принцип: "Вы мне, а я вам!".
Давайте друг другу курить фимиам,
способствовать росту друг друга!
Но разве статейки мои - не грехи?
Так вышло: тепло освещаю стихи
поэтов лишь нашего круга.
Душою кривить надоело уже.
Хвалили бы сами своих протеже!
Нет - некто сторонний им нужен!
Вы мне не начальство! Я вам не вассал!
Я, знаете, тоже когда-то "писал",
и очень неплохо к тому же!
Вот что стоит взять в толк,
наслаждаясь игрой:
не "крысиный ли волк"
наш "последний герой"
и достоин ли славы?
Но какой с него спрос? -
беспринципен и смел,
он, сражаясь всерьёз,
победил, как сумел!
Да, влияя на нравы.
Пусть получит свой приз,
раз остался один -
полуволк-полулис,
а ещё сукин сын!
Пусть летит - лечит нервы.
Ведь и мы "молодцы" -
рады видеть оскал:
кто как рубит концы,
кто кого как сожрал.
Кто кого предал первым.
...Посерий показ,
островной антураж.
Шоу было про нас
и костёр, дикий пляж -
суть крысиная бочка!
Подан мукой для всех
общий рай в шалаше.
Нужен личный успех,
ибо каждый в душе -
эгоист-одиночка?
Проснулся, сразу понял:
чудное снизошло!
Мой разум неги полон
и ширится светло!
Блаженство неземное
зовёт куда-то ввысь!
Что управляет мною? –
откройся, проявись!
Ведь уже сняты блоки
и верится: там ждут!
И мнится связь с далёким -
белесый дымный жгут!
Теплеет взор небесный,
я плавлюсь, словно воск!
А нестерпимость бездны
высасывает мозг!
Но страха нет – ликую
и невесом, и мал!
Приближенность какую
мне Космос ниспослал!
Покаяния наши,
«Собирание чаши» –
чаши некой вселенской любви.
Разве мир не расколот?
Междуличностный холод.
А стихами, поди, проживи!
Черепки и осколки… -
нам не место на полке.
Никчему создавать толчею.
Сам же знаю, к несчастью:
что распалось на части,
то теряет полезность свою.
Обратимость распада –
её выстрадать надо,
заслужить теплотою строки!
С этим творческим зудом
божьим был ли сосудом,
раз не склею никак черепки?
Ножницы – невидимая птица,
вы всегда плывёте предо мной.
Вы, своею сутью ледяной
с правдой заставляете смириться.
В чём же правда? Правда в том, что я
не такой, увы, каким хочу быть.
Круче я взбирался по лучу бы,
если б не… раздвоенность моя.
Самопостиженье или поза?
Поясню: воспринятый вердикт.
Ножницы раскрыты впереди,
ширят угол лезвия прогноза!
И возьми, судьбу переиначь!
Вопиют, взыскуя, диссонансы:
совершенства детские авансы
порастратил возраст неудач.
Высока ж ты, планка идеала!
Лишь максимализм и признаю.
Разве соглашусь я на ничью,
начинавший столько раз сначала?
Неизбывный надобен накат,
а не прихотливость-черепаха.
В будущее смотрится без страха
выдавший искомый результат!
…Комплекс неуспешности подспуден.
Продолжать держаться бодрячком?
И катить, катить гигантский ком
из давно осунувшихся буден?!
Получаешь то, на что готов:
не разочаровано, не сникше.
Духариться можно, вслед за Ницше,
учрежденьем выспренных пластов!
Отразятся мысли от экрана,
беспрестанно судящего нас.
Много ль аргументов я припас,
Ножницы почувствовавший рано?
Вездесущий ножничный фантом
с недобором каждого момента.
Психики чумная компонента,
разверни уж лезвия крестом!
…Здравствуй, перепад потенциалов –
драгоценный внутренний конфликт!
Коли общий пафос невелик,
хоть негармоничность выручала.
Ставлю «должен» во главу угла -
жизнеутверждающее кредо.
Пусть и не одержана победа,
гвардия, сражаясь полегла.
…Бедноват пейзаж моей юдоли:
вновь мотив борьбы, мотив тоски.
И дерзал я: сразу вопреки -
речь об ощущениях, не боле.
В тесном тамбуре – словно в таборе,
правда, курят все – не поют!
Выпивающий, выступающий,
выживающий русский люд.
Восприму я бред о причинах бед;
колыхнётся дум пелена.
От иных трудов не вкусить плодов:
вроде истина… и – стена!
А вселенная – тяжеленная!
Чёрный трюм она, белый шум!
Оглянись вокруг – затухает звук.
Это вакуум, Аввакум!
Старческий серпантин,
творческий серпентарий.
Вот и дожил до руин
бедный поэт-пролетарий.
Каждому свой удел
помыслы и расплата.
Верю, что он хотел
труд воспевать когда-то!
Вирши про честный хлеб,
сборник "Моя бригада".
Искренен был и слеп:
думал, народу - надо!
Глух испокон народ
к тонкостям изъяснений.
Не приставай - пошлёт,
хоть ты и трижды гений!
...Прав ли старик, говоря:
"И поделом стихоплёту!"
Может быть, всё и зазря,
но ведь по большому счёту!
Где наш рабочий класс,
согнанный с пьедестала?
Гордости нет у масс,
самосознания мало.
Он понял тогда своих пьяных гостей
до мозга разгрызенных ими костей -
кому накрывал он поляну?
И молвил сурово: "Забыли? Я лев!
Ведёте по-хамски себя, обнаглев,
но ёжитесь, если я гляну!
Я стар и поэтому был одинок;
я не прогонял вас, хотя ещё мог
и щедро делился добычей.
Вам стало плевать, что я царственный зверь -
вы львиную долю берёте теперь!
К чему соблюденье приличий?
Я вас не виню: вы такие, как есть!
А мне до сих пор дорога моя честь,
пускай и схожу я со сцены.
Не лучше ли ярко покончить с собой?
Я сразу вас всех вызываю на бой!
Приступим же к делу, гиены!"
На кладбище взгляды с надгробий:
дни мира сего сочтены.
Живым – натяженье струны,
покуда час смерти не пробил!
И силимся мы преуспеть,
смешно упираемся рогом.
А ходим и ездим под Богом –
сплошная везде гололедь.
Нам, пафосным, сразу бы в дамки!
Затем, умеряется прыть.
И трудно растерянность скрыть:
растают воздушные замки.
И вот, одолела хандра;
ты жалок, довольствуясь малым!
Хотя, за вторым перевалом,
прибавить бы шагу пора.
На чудо надеемся втайне,
держа поминальный блинок:
кончина для нас лишь пролог,
начало иных обитаний.
Мистический этот «тот свет»,
чреватый морозом по коже.
Мертвец усмехнуться не может!
Портрет его – только портрет.
И зная, что всё – ахинея,
замолишься, коли припрёт!
Забьёшься, как рыба об лёд,
судьбу принимать не умея!
Вверху – безмятежная синь,
внизу – очерёдность этапа.
Шеренги. Смотрящих на запад.
Вы тоже старались. Аминь!
И каково отцу и мужу?
Квартиры – нет, свободы – нет.
Прождать напрасно столько лет,
не выпуская бунт наружу!
Когда-то лёгкий на подъём,
теперь ты раб семейной зоны.
Всё безысходнее резоны
здесь дальше маяться. Втроём.
И всё запутанней клубки,
и всё захватанней стаканы.
А тосты жертвенностью рьяны:
«Чтоб дети жили по-людски!»
… Твой сын решит прожить не так:
разбогатеть поищет средство!
Твой сын, впитавший с малолетства
чумной общагинский бардак.
…Квартиры нет, свободы нет.
Сжимает горло безнадёга.
И он крепился долго-долго -
зарезавший дружка сосед.
Светлое изнеможение.
Нужно немного поспать.
В принципе, да, достижение –
самого края опять.
Цель безгранична во времени –
ей весь ресурс моих сил!
Об уменьшении бремени
я никогда не просил.
Делаю, Господи, делаю –
делаю я, что могу!
Жизнью оплачена целою
встреча на том берегу!
Жизнь не обманешь: последнее слово за ней.
Значимый вклад уже стал максимально возможным.
Стихнут баталии, сабельки всунутся в ножны.
Ты не уверен, достоин ли сада камней!
Лгать себе глупо, сие ничего не даёт.
Самообман обернётся потом пустотою:
целая вечность предстанет зазря прожитою -
чем ты гордишься, чем кормишься, ушлый койот?
Битву - зачтут нам, и трубы сыграют отбой.
Холим потомство и скоро привыкнем к почтенью.
Жизнь не обманешь, но бьёшься-то с собственной тенью!
Именно это и названо будет судьбой.
Постепенность во всём - ошибаться нельзя,
впрочем, помню: рука шахматиста
превращает обычную пешку в ферзя,
а слона боевого - в статиста.
Невозможен победный исход-результат,
безусловно, желанный когда-то;
не видать мне и зрелого пата:
продолжают маневры войска невпопад.
Есть ли что-нибудь нам, за пределом "доски"?
Не позволят стоять даже сбоку.
Разжимаешь стального цейтнота тиски
завершением партии к сроку.
Я, как этот король, простоял в затишке,
подчиняясь стандартной разметке.
Тоже нонсенс: "свободные клетки"!
Чуешь пальцы стратега порой на башке.
И этюды теперь - беспросветная дичь:
быть разменянным больше не модно!
Собирался настичь, собирался постичь!
Настоящая мудрость - бесплодна.
Всё ни шатко, ни валко - своим чередом;
еле слышен тревожащий зуммер.
Но, покуда, "властитель не умер",
добиваюсь ничьей, хоть, упорным трудом.
Понимает Ксения:
в кротости спасение.
Знает: на другую муж
тратит воскресение.
Психануть уж лучше бы,
но молчит, любя -
жалко ей заблудшего
больше чем себя.
"Человек - квинтэссенция праха".
Мир стоит у последней черты.
Не напрасно ли музыка Баха
в космос духа наводит мосты?
Обнуленье по полной всё ближе.
Это нам за развитие вспять.
Ведь могли мы успеть! Ведь могли же
галактическим разумом стать!
На кону выживанье как вида!
Гуманизм где и нравственный взлёт?
Вот вернётся звезда Немезида
и опять на Земле всех убьёт.
Грустя о радуге и солнце нежном,
в платок пуховый с головы до пят
укутались берёзы в царстве снежном.
В лесу большом, хрустальном, безмятежном,
пленённые зимой, они покорно спят.
И, может быть, сейчас они мечтают
о той поре, когда снега сойдут,
поляны мягкою травою обрастают,
из стран далёких птицы прилетают
и первые подснежники цветут.
Стоит зима, трещат ещё морозы
и, все равно, забывшись в долгом сне,
стоят печально белые берёзы
и ждут, когда раскатистые грозы
им возвестят о ласковой весне.
Не учи меня жить, неврастеник!
Люди делятся на два племени:
мужикам не хватает денег,
болтунам не хватает времени.
Ставя чистую умственность выше,
разглагольствуешь: кабы, да бы!
Кто ты есть, из кого ты вышел?
Из такой же, из голытьбы.
Успокою тебя: мы не не стадо -
каждый знает свои колеи.
Не пекись обо всех ты - не надо!
Сделай что-нибудь для семьи!
Коридор возможностей. Берега.
Жизнь и на излёте нам дорога.
Видишь, как сужается день за днём
сфера достижимого. Окоём!
Коридор возможностей есть всегда -
по нему мы движемся сквозь года.
Достиженье большего - чем не цель?
А устанешь, - ждёт тебя вновь тоннель!
Снова промежуточный лишь итог -
максимально поднятый потолок.
...Из тоннеля выпорхнешь на простор.
На простор возможностей! В коридор.
Хотелось всего и сразу
в угаре лихих годин.
Жалею себя, заразу, -
ведь я же такой один!
В регрессию без гипноза
по скайпу меня ввели;
я чувствовал: там заноза, -
в глубинной моей дали!
Безмерна теперь досада:
последние лет пятьсот
рождался не тем, кем надо
и не достигал высот.
Попал в колесо Сансары
за творческие грехи
и в качестве вечной кары
зачем-то пишу стихи.
...Пытался проникнуть взглядом
сквозь толщу грядущих лет:
не светит побыть завскладом -
везде я опять поэт!
Мотая круги страданий,
несу прежних жизней кладь.
Эх, жребий исповедальный:
раз карма - готов страдать!
Ещё долго воевать и нам с тобой
без оружия и званий
на гибридной этой третьей мировой,
пусть и сидя на диване!
Продолжаются сраженья за умы,
за возвышенные сферы
и на общий фон влияем даже мы -
старики-пенсионеры.
Настроения бьют тоже наповал:
фронт и тыл сейчас едины.
Повторяя: "Или пан, или пропал!"
мы не знаем середины!
Получает обновление страна,
через горести и беды,
потому что цель у всех у нас одна -
приближение Победы!
Взойди на пень, постой на нём немного,
представь себя тем спиленным стволом.
Чем не амвон для скорби о былом
и горьких обобщений эпилога?
Природа - храм, но храм ли человек?
Ты ствол сосны, а не венец творенья,
прочувствуй боль другого измеренья,
узри другое из-под хвойных век!
Страшна не смерть, страшна непоправимость,
как утверждал философ И. Ильин,
и привыканье к ней среди руин -
осознанная, да, необходимость.
Реши сейчас: продолжишь ли игру?
Открыв глаза - развеешь чары взглядом.
Ты прорастаешь вверх под листопадом,
а кожа превращается в кору.
Через сердце пролёг ты, "украинский разлом"!
Ну а что было делать? Примириться со злом?
Заслонили всей грудью не чужой нам Донбасс -
восемь лет люди ждали, погибали за нас!
Да и вы, украинцы, разве русским враги?
Это Запад-подлюга задурил вам мозги!
Прекратить бы уж распри, "тот" вернуть кругозор:
от Карпат до Камчатки наш суммарный простор!
...Много пролито крови, а она - не вода.
Но поймём же друг друга и простим навсегда!
Мы три братских народа, обойди белый свет -
никого нет роднее, никого ближе нет!
Наша сила - в единстве и духовном, причём!
Не пойдёт на Союз наш кодла НАТО с мечом!
Вновь в Крыму соберёмся мы за общим столом
и сомкнётся, сомкнётся в каждом сердце разлом!
8 мая 2022 года
А захмелев, ушёл вдруг от братвы,
чтоб воспарить над прозой жизни бренной,
влеком дивноголосою сиреной -
увы, нечастой гостьей головы.
И гибельный, и сладостный мотив
зовёт меня, безумного куда-то -
в блажную даль, откуда нет возврата!
Душа сейчас, как парус - на разрыв!
Душа моя, размером XXL!
Того, что есть, тебе сегодня мало!
Восторг бы максимального накала
испить, пока не выветрился хмель!
Я бросил всё! Я ото всех ушёл!
Ну где же ты, сирена вдохновенья?
Позволь собрать разрозненные звенья
в златую цепь, а то вернусь за стол!
Я сам - недостающее звено!
И это без меня народ неполный!
Я Байрон, да! Вздымаю взглядом волны!
Вот выгляжу, наверное, смешно...
Когда б вы знали, из какого кругозора
растут стихи для вброса в интернет!
Да все мы пишем! Все считали (вот умора!),
что нам-то уж в инете равных нет!
Ведь рисовалось приближение к богеме,
срыванье громких премий, как с куста!
О, неофиты! Лишь они всегда не в теме:
между своими делятся места!
Ваятель текстов, без возможностей и связей
не в силах общий изменить расклад.
И на Большие Васюки его фантазий
облом надвинет типовой фасад.
...Будь верен Слову, даже числясь в серой массе,
не становись ловчилой-рифмачом.
На иллюзорном поэтическом Парнасе
жизнь бьёт ключом и тех, кто ни при чём!
Жизнь - есть исполненье год за годом
долга перед теми, с кем живёшь:
и перед семьёй, и перед родом,
и перед страной, едрёна вошь!
Да, перед страной! А как иначе? -
третья мировая впереди.
Что поодиночке-то мы значим?
Лишь сплотившись духом, победим!
Злее стала жизнь, но веселее:
видится во всём и смысл, и толк.
Времени и нервов не жалея,
просто исполняйте, люди, долг!
Бороться со скверной не поздно, -
вот что показала война.
Как мудро заметил бы Познер:
"Такие у нас времена!"
Когда всё не будет всем пофиг
и в самой заштатной глуши,
когда всяк хоть скромный, но подвиг
свершит напряженьем души,
они на экранах и рядом
возникнут (их мы создадим) -
герои, разящие взглядом,
а не перегаром своим!
Нужны люди долга и чести,
причём деловые вполне:
мы лишь заодно с ними, вместе
вернём справедливость стране.
Поэт - он и трезвый философ,
а выпив, - философ вдвойне.
И множество горьких вопросов
зачем-то им задано мне.
Не всё же у нас так хреново,
что надо столь бурно стенать!
Достал уже, честное слово, -
пороча тут Родину-мать!
...Тоскливые люди - как слизни:
не помнят тепла и любви.
Проснулся - и радуйся жизни,
и бейся, и дальше живи!
Будь в центре событий, будь в гуще
и верь: твоя светит звезда!
Дорогу осилит идущий
и знающий точно куда.
...И что с человеком творится? -
погубит себя, идиот.
Ведь мыслящая единица!
А пьёт, понимаешь ли! Пьёт.
"Пурга в трущобах Петербурга"!
Нам что, Крестовского винить?
Да, град Петра, дух Демиурга,
но где, пардон, сюжета нить?
Постмодернизм ваш позабавил -
сплошь эпатажные места:
вот цесаревич - юный Павел
на нерпу писает с моста!
И здесь не понял я прикола -
Екатерина так могла?
"...жена наследника престола
стянула пряник со стола"!
Елизавета не кормила?
Чтоб не росла невестка вширь?
Пишите уж: "лишила мыла,
пока не выучит псалтырь"!
У вас Потёмкин строит доты,
Орлов кастет суёт в карман!
Ну и назвали б: "Анекдоты"
ваш "исторический" роман.
"Стерлядь ловят на мымру".
Стерлядь есть кое-где.
А вот я скоро вымру
в этой мутной среде.
Подуставший малёхо,
говорю не со зла:
та, другая эпоха -
человечней была!
...Поколение джинсов
рок-н-ролла и книг.
Помешал нам прижиться
тектонический сдвиг.
Развенчав пасторали,
каждый сам дозревал.
Не в бирюльки играли -
разбирали завал!
...Добивают не пули -
совокупность обид!
Нас почти зачеркнули.
Мы исчезнем как вид.
Потеряв свои ниши,
ставим точки над "и".
Пробиваемся выше -
в горних истин ручьи.
"Верхушка, вольготно под солнцем тебе?
Там птички поют о счастливой судьбе!
А мы тут стоим и не ропщем -
корней своих держимся, в общем!"
...Вершине весь свет, а не мне, не комлЮ!
Ведь я это, тёмный, всю тяжесть терплю -
моя корневая система!
Не правда ли, острая тема?
Пусть спилят что выше - я пнём доживу,
чужую на срез принимая листву!
Зато, заработавший грыжу,
хоть неба кусочек увижу!
...Повалено ветром лежит на боку
огромное дерево в самом соку -
как будто низвергнуто с трона.
Уж слишком пышна была крона?
Я сжёг перед собою все мосты,
чтоб научиться жить без маеты.
Ты стала мне убежищем, квартира!
Согласен ли не значить ничего?
А это уже данность, статус-кво.
Не будда! Не постиг я мудрость мира!
Глазею в телевизор, как в окно;
амбиции оставлены давно.
Я в ноосфере сущего лишь атом.
На небе больше нет моей звезды;
не светит воздаянье за труды.
Да что могло быть нужным результатом?
И радуюсь я, сидя взаперти,
отсутствию желания расти,
тому, что забывают меня люди.
Отравленный мотив. Мотив тщеты.
Я сжёг перед собою все мосты -
на фоне пандемии, кто ж осудит?
Дефолт - неспособность платить по долгам -
до боли понятное слово.
Кому что ты должен, каким берегам,
не видящий счастья земного?
Присущий бесплодному комплекс вины:
закончилась фаза подъёма!
Дальнейшее - спуск непомерной длины,
и хочется спрятаться дома.
Галеры служенья, каскады пути:
реальность мала лилипуту!
Какую там пользу ты смог принести
стремленьем души к Абсолюту?
Кто с ритмом контекстным живёт вразнобой -
уходит не очень красиво!
Довлеет обычно над частной судьбой
судьба основного массива!
Подносятся личные дни-кирпичи,
кладутся в единую стену.
Пожалуйста, пей золотые лучи,
когда отработаешь смену!
Когда уже мутен, когда уже квёл!
Когда потом стар и никчёмен!
...Когда ты садишься за письменный стол,
и - ступор набитых оскомин!
Стряхнём этот стадный, калечащий сон:
нельзя на ярмо опереться!
Ценить свою самость прямой есть резон,
достоинства автопортретца.
Портретец. Надгробный. Любой микрокосм -
несбыточных планов обитель.
Дефолт - устраняет ли он перекос
в системе "творец - потребитель"?
Для начала напомню своё стихотвореньице о Евро 2016
"Разочарованный фанат"
"Домочадцы уж против не вякали,
Что такое распад
этанола,
когда не до баллад
и футбола?
Когда не до любви
и "постели",
когда жизнь се ля ви
в самом деле?
Разрази меня гром
если это
не похмельный синдром
у поэта!
Завтрашний день отлучит твою душу от тела.
Эй, прожектёр, разменявший последнюю треть!
Ты не герой, значит, не был готов умереть.
Впрочем, и к лаврам ты рвался не столь оголтело.
Если орёл, почему ты лишь перья топорщил?
Что ж не взлетал, не парил высоко, высоко?
Птицей домашней, дворовым слывёшь гусаком
и, притерпевшись, согласен на медленный ощип!
Сверхчеловек, утешения найдены нами.
Всякий паяц обывательских сказок знаток.
Море отхлынет, вобрав наш нечистый отток.
После потопа грядущего, после цунами.
Чья же душа, чья душа глубока даже в ранах?
Бедность и грязь, и довольство собою вокруг.
Мы, белоручки, должны теперь взяться за плуг:
строгостью паству очистим и свергнем тирана!
Как устоять, и разумное, доброе сея?-
душный уклад гасит пламень и уголь сердец.
Разве терновый прельщал Иисуса венец?
Нужен пример, ибо, мужество - тоже идея!
То-то оно! Поправлять других легче, чем править.
Зодчего ждёт, ждёт мессию народ испокон!
Новую нравственность выразит новый закон.
Не сомневаюсь,- витийствовать мы мастера, ведь!
Сверхчеловек, унижает не бренность, а зряшность.
Труд муравья. Обезличенный обществом труд.
Швабры прибоя каракули века сотрут.
Вечный прибой. Становиться волною не страшно.
Вечный возврат. Заходящее солнце нам люстра.
Просто сумей и вернись через тысячу лет!
Мы и приходим искать неоставленный след.
Что там ещё утверждал кандидат Заратустра?
Сколько вы пережили,
милые вы мои!
Как надрывали жилы,
ради своей семьи!
Вырастут наши дети -
им бы достигнуть звёзд!
Мы же - за всё в ответе -
тянем посильный воз.
Дачи купить успели,
холим клочки земли.
Ставя простые цели -
родину сберегли!
Судеб драматургия...
Не было б, вот, войны...
Счастья вам, дорогие,-
с праздником всей страны!
Выводя авиалайнер из петли
крутанул он по экранам всей земли.
Тихий парень, закусивший удила.
Чем же жизнь его до бунта довела?
Безответственный поступок - спору нет.
Самолёт угнать реальный! - что за бред?
Наигрался в симулятор, дурачок!
Но поднялся ведь ты в небо, но ведь смог!
Это было: Ричард Рассел молодой
закруглил петлю полёта над водой
и в бессмертье набирает высоту -
уже зная, что исполнил сон-мечту!
Ищу вот среди объявлений,
не склонный трудиться за МРОТ,
где надобен... ладно, не гений
и, ладно, - моральный банкрот.
Быть в умственном плане Колоссом!
Но помнить, что тёща со зла
"экспертом по общим вопросам"
пять лет меня дома звала.
Жену убеждала: "Дотумкай
ты, доча, наивной башкой!
Дурак, богатеющий думкой,
твой чокнутый муж дорогой!"
Эх, тёща! Неглупая баба!
Вкурила б ты верхним чутьём,
доктрины какого масштаба
волнуют зятька день за днём!
...А после развода - всё комом!
Практических много проблем.
Не нужен философ с дипломом
нигде, никому, низачем.
ШабАш! Кончайте шАбаш
экстрасенсорный свой!
Летят из Сэшэа аж
к нам ведьмы на разбой!
И наши - шарлатаны:
один тут гад продал
мне конские каштаны,
но с дерева "сандал"!
...Поверил лишь в науку:
Евстафий Говорун
врачует всех по звуку -
регулировкой струн.
Прикинул я: "А чё нам?
не ядом же змеи
нас лечит сей учёный
секретного НИИ!"
...Теорией о струнах
член-корр. меня увлёк -
ещё в славянских рунах
был на неё намёк.
ПлачУ. И вот в чём метод:
на берегу реки
Евстафий вещий этот
онлайн крутил колки.
Настроил он гитару,
пустился в перебор.
И спели мы на пару
ту песню - про костёр!
...Эффект леченья - стойкий:
здоров и сон и стул.
Спец мне за три настройки
гармонию вернул!
А раз у нас есть водка, то мы поступим вот как:
культурненько отметим, чтоб снять с души зажим.
За чем же дело стало? - давайте, режьте сало!
Год, начатый с похмелья, весельем завершим!
Мартиролог предновогодний.
Видеоряд знакомых лиц.
Сошедших вниз по горьким сходням
из тьмы вернула вспышка-блиц.
Вновь корифеи и атланты
прощальный дарят нам приём.
Порядка высшего гаранты
в простом величии своём.
За них порадоваться впору:
такие жизни позади!
Они живущим дали фору -
легенд, попробуй, превзойди!
...И этот помер? Мать честная!
Играл бандитов и ментов.
Уж вот его, актёров зная,
считать столпом я не готов!
Конечно, жаль, угасших рано.
Ненадышавшихся сполна.
О ком напомнили с экрана -
о тех взгрустнёт на миг страна.
Орлов стал благостен и кроток. Вулкан иссяк.
Всё так печально, всё старо так. Всё быстро так.
И нас пропишет время Оно, затянет ил.
Твой шанс - один из миллиона, себя изжил.
С ареной битв, любви ареной, простимся, брат:
дорога к пристани смиренной - скучней стократ.
Порт назначенья подзабытый - теперь не миф.
На мель влечёшь нас, рок событий? О, нет - на риф!
Фрегат разбит, но где поступки? Где Голливуд?
Бороться глупо: даже шлюпки - не доплывут.
Там дальше пасть водоворота - она страшна:
Орлов стал благостен и кроток! Величина.
Водоворот, всё мимо, мимо! Всё прах и тлен!
Кругов губительность не мнима! Вставай с колен!
Наш личный вклад орбитам важен, удельный вес!
Мы ведь и ценим в персонаже крутой замес!
А обобщения в этюде ценны вдвойне.
О чём вы думаете, люди? Не обо мне.
Быть в центре леса, быть в его кругУ,
томиться в ожиданье озаренья!
Ещё чуть-чуть, и грянет миг прозренья;
ещё усилие - и я смогу,
замкнутв тугие на себя пути,
притормозить воронку мирозданья!
Я лёгкий смерч глубинного сознанья,
пытающийся... воздух обрести.
Как милосердно-грозен этот мир,
который начал спрашивать всё строже!
И жить не жил, а уже столько прОжил.
И поздно брать другой ориентир.
Лишь взлёты духа позволяют нам
не зарастать житейской паутиной!
Нам нужно подниматься над рутиной
и с высоты смотреть по сторонам!
Я постараюсь. Впрочем, жизнь моя -
иллюзий постепенная утрата,
и впору подытожить виновато:
"Есть срок земной, да неба полынья!"
Привык, смешав реалии и сны,
я грезить на продавленном диване!
Стихи-то как писать без упований?
Любые рамки творчеству тесны.
Стихи отображают нас вовне,
и, мучимы абстрактными вещами,
мы что-то возвращаем, возвращаем
неопалимой бытом купине!
Зачем я здесь? Зачем я тут стою,
покинув свистопляску городскую?
Какого откровения взыскую
у пропасти конечной на краю?
Знай же, не кОрысти ради -
волей пославшего мя
отображал я в тетради
страсти своей полымЯ!
ПОлымя? ПОлымя страсти!
Омут запретной любви.
Был без ума я от... Насти!
Шерше ля фам, се ля ви!
Весь адюльтер наслаждений
мной здесь расписан сполна:
юный непризнанный гений
и... не скажу чья жена!
Для вдохновенья мне нужен
вечный любовный экстрим.
Скрылся, гоним её мужем!
И вообще, я гоним!
Прячу под римскою тогу
пива дешёвого жбан:
"Кто марширует не в ногу -
слышит иной барабан!"
Лбом утыкался я в Стену -
есть на Стене той мой след!
Как же понять себе цену,
если цены мне и нет?
Тут заказали либретто.
Пообещали аванс.
В жанре каком? Оперетта:
Франция, замок, Прованс...
...Ладно, останусь в накладе!
Деньги - ничто на краю!
Вот и тебе я, не кОрысти ради
книжку свою продаю!
Устал, Купалу празднуя -
чудить уже невмочь.
Так - жизнь однообразная,
а тут - шальная ночь!
Гуляли всей деревнею,
костёр жгли до небес.
И, в общем, с пляской древнею
славянский дух воскрес!
Забыл народ традиции,
но в силах, раз-то в год,
догнавшись до кондиции
затеять хоровод.
...И выпил-то прилично я,
а перенёс - легко!
Вода в реке отличная -
парное молоко!
Жена, вот, голой плавала -
кому нас осуждать?
Энергия - от дьявола,
от Бога - благодать!
В каждой монаде в потенциале свёрнута
целая вселенная. Г. Лейбниц
Вселенная моя, мирок, мирочек!
Вместилище отважных заморочек!
Вы скажете: "Игра не стоит свеч"?
А я хочу Сверхновую зажечь!
Стремление дано и, значит, надо!
Я тоже безграничность! Я - монада!
И часть чего-то большего мой труд!
Лишь выполнивших миссию вернут.
Не чудо ли? - доходит свет до нас,
доходит жизнь тех, кто давно угас.
Недолго виться пеплу на террасе.
Но путь самосожженья не напрасен,
поскольку обнажённостью права
законченности жёсткая канва.
Которая, нет-нет, да и проглянет.
Я всполохи оставлю вам, земляне, -
прекрасные утопии ума!
Конечно же, и тело - не тюрьма:
душе, что вырывалась из тенёт
земных проблем потом недостаёт.
Наш общий дом... Клубок противоречий.
Не слышен лепет микрочеловечий;
корысть своё трубит наперебой!
А ведь богат - владеющий собой...
"Свобода как познанье вечных истин!"
И - узник замка Иф оМонте-Кристен
писателем, замыслившим побег.
Будь выше обстоятельств, Человек!
...Бредущему по звёздной целине
соединять вселенные и мне.
Лабиринты сумрачной пещеры
словно недосмотренные сны.
Отзвуки былого чуть слышны,
и со мною - все мои химеры.
Вот, зажёг последнюю свечу.
Вдумчиво зализываю раны.
Жаль, что проницаемы мембраны -
я ни с кем общаться не хочу.
Поиск ускользающего смысла.
Мороки систем координат.
Снова, на страдания, на ад,
клонится стальное коромысло
беспощадных чашечных весов.
Крах надежд - хроническая драма.
Мщу себе за промахи упрямо,
запираю двери на засов.
Я исчез, ещё не умер просто!
Знаю: отделявшимся - кранты!
Предстоит отрезок маеты
от недоуменья - до погоста!
Но едва вползёт подземный дым,
и душа рванётся вверх, как птаха -
вытолкнет меня пружина страха.
В лютую ненужность. К остальным...
Севший на иглу страдал в углу
и мычал одно и тоже: "У-у-у!"
Прикололся так поручик Ржевский
над послом британским на балу.
…Кто что везёт согласуем заранее.
Мы проведём небольшое собрание:
скажем, «прощай» городам!
И ускользнём туда тайными тропами;
нас им не сделать своими холопами!
Я и квартиру продам.
Есть оно, живо ещё Беловодие!
Зверем богаты лесные угодия.
Ружья возьмём с собой, сеть.
Будем трудиться свободной коммуною,
по вечерам, под мою шестиструнную,
песни туристские петь!
Здесь я унижен самой атмосферою:
быдлом считает всех, массою серою
клика продажных господ.
Воздуха нет, если нет справедливости!
Нате вам встречное чувство брезгливости,
русский великий исход!
…Вот, начитался на форуме всякого;
сельские пишут: везде одинаково –
мы, дескать, тоже рабы.
Стать натуральными мелкими сошками,
тюрю хлебать деревянными ложками,
клясть беспросветность судьбы?
…Я их придумал - надёжных товарищей,
чтобы в реальности, чуда не дарящей,
общий приблизить протест.
Трудно порушить устои и правила;
подлая жизнь, ты почти нас заставила
сняться с насиженных мест.
Хоть раз, но сбыться-то могло бы
что нам предсказывали Глобы!
На творческом стапеле остов стиха,
покинутый мыслями замер.
И тема, признаться, заумно-суха:
"Жизнь - более сон, чем экзамен".
Экзамен-то точно уж: бездна труда,
усилий забраться повыше.
Проблемы и вызовы будут всегда,
покуда мы, в принципе, дышим!
Но жизнь повседневная - это и сон,
такой нескончаемый морок.
Есть то, что заботит нас, прочее - фон.
Уют нам спасительный дорог!
Уйдя от реальности пишем стихи,
возводим воздушные замки.
Иллюзией тешимся грустно-тихи -
пытаемся выйти за рамки.
Сон без пробуждения, даже на миг,
мир, видимый нами незряче.
К беспамятству лёгкому каждый привык,
к цейтноту текущей задачи.
...Поток, уносящий нас. Вечный поток.
Ничем не изменишь расклада.
Однако, хоть, в общем, и ясен итог -
призванию следовать надо!
А тема-то, кстати, раскрыта вполне -
сижу вот с пустыми глазами.
...Потом, после жизни, приснится ли мне,
что сдал я, что сдал свой экзамен?
Прежний век был волкодав -
номер двадцать.
Нас учили: если прав -
не сдаваться!
Создавать пора стачком,
огрызаясь.
Двадцать первый - век-очко,
век-мерзавец!
Истончаются ветры желаний.
Исчезают в пространстве круги.
Исполняют повинность закланий
обстоятельства и долги…
…Ровный, давящий шелест потока,
склоны гор, жалкий хор наших «я».
Над всем сущим довлеет жестоко
Бремя Заданности бытия!
Проводящие жизни на склонах,
объективно, мы тоже плывём,
знать не зная о внешних законах,
расширяющих внешний объём.
До масштабов ли мегаидеи
обитателям дымных низов?
Нам положены лотереи,
да звериная тяга на зов.
Вот и лезем мы вверх, вот умора,
постигать у Стены в свой черёд,
что по дивному цензу отбора
только сотый и выше попрёт!
Что важнее таланта – везенье,
что избыток везенья – во зло.
Не в обычности ли и спасенье
выбирающих ремесло?
Как же так? Мы же чудо Вселенной!
Мы огромней её глубины!
Мы должны побеждать непременно,
мы стремиться к вершинам должны!
Но над нами - надзорное что-то:
нет, не бог - Высший разум простой.
Зря твердим:"Рождены для полёта!" -
прозапас держат нас под пятой!
Гордость вспышки своей соизмерьте
с неотступным влиянием тьмы:
награждённые страхом смерти,
несвободой наказаны мы!
Что-нибудь, да сыграет роль бремени!
Как планировал жить - не дадут!
Обстоятельства места и времени,
налипание вяжущих пут.
...Умерев, загляну в Книгу судеб -
что хоть сбыться могло на веку?
Возмущусь там неумности судий,
уделивших мне лишь строку.
И вернусь к вам! Пускай и не скоро -
неприметной икринкой в реке.
Доприсутствовать. Мягким укором.
Зрячей рыбкой на тёплом песке.
Обстоятельства, Заданность, Вечность,
через нас вы и связаны, да.
Через временность нашу, конечность,
через миф «оставленья следа».
Мы – не плесень, мы горечь Начала,
мы ошибка, ковавших мечи.
И прелюдия прозвучала,
и симфония прозвучит!
Смотришь ночью на звёздное просо -
отблеск чувствуешь на челе!
Ни о чём пока мир нас не просит -
нас, щемящихся так к земле.
Почему всем нельзя быть большими?
Быть счастливыми всем нельзя?
Не препоны мешают – чёрт с ними!
Не влезаешь внутри скользя.
… Ум на грани уже помешательства.
Я раздавлен молчаньем вершин.
Их сиятельства-обстоятельства,
камень правды в потёмках души.
Фильм какой проблемный: жизнь и смерть у рыб.
Скушана икринка - микрокосм погиб.
Им не объяснили правила игры -
этим беззащитным шарикам икры.
Думаю о разном - вот чем занят я.
Отпустил поводья - есть же колея!
Оглянусь однажды с высоты холма:
слава богу, выжил! Выжил из ума!
Телевизор-светоч, кладезь-интернет.
Обсуждений - много, постижений нет.
Нужен ли вселенной "мыслящий тростник"?
Что для нас эпоха, для неё - лишь миг.
Может, и в могиле не совсем темно?
Пусть мне в крышке гроба сделают окно.
Да раздвинут шторки, "провожая в путь", -
я и там надеюсь видеть что-нибудь.
"Несгораемая сумма" - шестьдесят.
Вроде дожил, а особо и не рад:
слишком много не закончил важных дел,
что обязан был исполнить - не успел!
Слишком долго запрягал я, созревал!
И осталось взять последний перевал.
Совладаю ли со скукой и тоской,
когда всё-таки отправят на покой?
Я себя не представляю стариком,
только тянет уже смертным сквозняком.
И в душе теперь, как язва, как стигмат
"несгораемая цифра" - шестьдесят.
Ночка
у акации -
точка
бифуркации.
Теряющий надежду
по городу иду.
Нет денег на одежду,
нет денег на еду.
Поставила столица
опять и шах и мат:
не смог, не смог пробиться
и, значит, виноват!
...Стать выше обстоятельств
не каждому дано.
Прими без доказательств:
жизнь - пошлое кино!
Избитая дорожка
ведёт тебя в тупик -
порыпался немножко,
женился и привык?
"Кто не летал - тот ползал!" -
считаю до сих пор.
Дерзать и нам не поздно,
имея кругозор.
Успех всему мерило -
успех любой ценой!
Где надо что-то было,
да как-то не со мной!
И "неуд" мне отметка,
"неявка", "незачёт"!
А в снах ещё нередко
сражение влечёт.
Видать, осталось малость
душевного огня.
Хриплю, приподнимаясь:
"Полцарства за коня!"
Возраст свершений, готовь батальоны к прорыву!
Сквозь канонаду овации зала слышны!
Надо быть цельным и видеть свою перспективу.
И упиваться простором её новизны!
Рухнут барьеры, шикарные сбудутся планы,
если бесстрашно поймать восходящий поток!
Мы – честолюбцы, а нас оттеснили в чуланы,
вот и… дерзаем, смакуя свободы глоток!
Риск не пугает, достаточно хрусткости шанса.
Выбрана гонка и знаешь мораль наперёд:
вряд ли помогут причуды Большого Пасьянса,
тем, у кого иссякает пружинный завод…
Пусть обретаешь, пройдя череду испытаний,
в общем, не то, что вначале мечтал обрести.
Нет, не напрасно потратится импульс витальный:
лучше чудить, чем безумства держать взаперти!
Место под солнцем подай и бродяжке трущобной!
Манит огнями с рекламных плакатов Нью-Йорк.
Главное – верить. Неверие краху подобно.
Всё оправдает попытки слепящий восторг!
Тому достаётся большая судьба,
кто истинно самый лучший.
Завидуйте молча, коль давит жлоба
и ждите коронный случай.
Надейтесь, имея таланты и прыть,
ведите слепые войны.
Должна быть удача, не может не быть,
когда вы её достойны!
Так страшно, так страшно остаться никем,
прожить эту жизнь впустую!
Я тоже, порою, срываясь в пике,
растерянно негодую:
казалось и я человек не простой -
сумею расправить крылья!
И что помешало-то? Общий застой?
Посредственностей засилье?
Ещё продолжаю витать в облаках,
мечтать о минуте славы.
Увы, нам, тщеславным, увы и ах! -
опять реалисты правы.
...Реальность убога, реальность груба -
сиди, себе цену зная:
кому-то большая досталась судьба,
кому-то - судьба смешная.
Приз
Я без приза, Валя,
с кинофестиваля.
Услади, наяда,
жалостью не жаля!
Лучше уж взгляни-ка,
как богиня Ника!
Вот мне приз-награда -
сброшена туника!
Силиконовая долина
У кого-то не жизнь, а малина,
я же понял вдали от людей:
Силиконовая долина -
та ложбиночка между грудей...
Я тот самый!
Сквозь волнующий мрак тоннелей,
сквозь нетронутый эпителий
я к тебе прорывался, детка,
моя юная яйцеклетка!
Отадим же всё, что имели!
Торжествую, достигнув цели!
Ведь стремиться стать первым - стоит:
Я - ТОТ САМЫЙ сперматозоид!
Воронка на нейтральной полосе.
Полнейшее отсутствие желаний.
И начинал прощальное эссе,
о том, что притворяемся мы все,
да не оставлю никаких посланий...
Я тоже плыл, плыл с вами заодно;
я продержался сколько мог, поверьте!
И вот, спиною ощущаю дно.
Из сердца, засбоившего давно,
не вытащить уже занозу смерти.
Грядёт коллапс... Грядёт коллапс души!
Наступит миг - мой мир сожмётся в точку!
Уйду, так ничего и не свершив.
Другие люди - люди-мураши
телесную пусть носят оболочку.
Мне опостылел ваш глобальный бред,
пугающий масштабом ограблений!
И вроде, должен, должен быть просвет!
Но нет просвета, даже пива нет -
помру от жажды, по причине лени.
...Лежу я трупом в ванне без воды -
релакс на фоне спада затяжного.
А завтра - за проблемы и труды:
с кредитом развязаться б до среды.
И брать ещё один придётся снова!
НЕ ЖЕЛАЛ СЕБЕ ЗЛА ТЫ
ДОЕДАЯ САЛАТЫ...
Японская танка подбита однако
и тонет в реке Халхин-гол.
Раб
В начале было Слово
и в Слове было «раб».
Дождался выходного –
стихи писать пора б!
Ярмо одно и то же:
паши, пока живой!
Несчастный раб, я должен
талант вернуть с лихвой!
…Режим автопилота:
работа, дом, семья.
Не пишется мне что-то –
выматываюсь я.
Гневлив и неприкаян,
отзывчив, но бескрыл.
Не обессудь, Хозяин,
и я твой дар зарыл!
…Всё просто и непросто:
непишущий поэт
сыграет роль компоста
для рвущихся на свет.
Проявленности Бога
в мерцании сердец.
Нелепый ты немного,
страдальческий венец!
Русский человек талантлив в никуда
М. Задорнов
Раньше, в полнолуние, сев на свой валун,
словно слышал голос он: «Николай, Колун!»
Перед взором пламенным расступалась мгла:
подвиги свершать его Мать-земля звала.
Силищу великую чувствуя давно
верил: небывалое сделать суждено.
Вдарит, – так по-крупному, - чтоб уж ух, так ух!
Чтоб по всей Руси о нём прокатился слух!
А подсказки нет ему: ехать-то куда?
Званный, да не избранный – вот ведь в чём беда!
И тогда, озлобившись, он принёс колун,
маханул и, надо же, - расколол валун!
…У себя на родине наш герой живёт.
Попивает водочку, отрастил живот.
Но, порой, в бессонницу, сквозь собачий лай
снова слышит голос он: «Что ж ты, Николай?»
Второе и последнее моё тысячелетие -
уж с ним-то не прощаться мне, сутулясь на юру!
Вмещающих периодов Монтекки-Капулеттие:
корнями в добром старом я, а в нынешнем - умру.
Потомки наши ушлые такого наворочают:
их космомегаполисы раздвинут облака!
Тогдашнюю субботу, вот, представил нерабочую
и восхищенье киборга свободой мотылька.
Эпоха Возрождения - пытливость чудодальняя
через трясину косности опять проложит гать!
Считаешь себя личностью и осью мироздания,
чтоб легче было горести свои перемогать!
Форпосты покидаются и арьегарды пятятся,
но оставляю помыслам широкий коридор.
Довольно снисходительна российская невнятица
к субъекту, проигравшему естественный отбор!
Всё призрачней миллениум и праздничный рубеж его.
Две временные плоскости соседствуют во мне.
Живу располовиненно, не видя лада прежнего.
В другом тысячелетии, в другой совсем стране.
О, мне видны с веранды
сисяндры Александры,
что загорает топлесс
в шезлонге под кустом.
Не только эти дыни
предмет её гордыни,
но ниже - там прикрыто
хоть фиговым листом.
Соседка по участку
не приглашает в сказку -
сидит себе и ловит
весенние лучи.
Жена баскетболиста -
он ей для секса чисто.
Фитиль два метра ростом,
навроде каланчи!
...Быть чувственным гурманом
с пустым, увы, карманом.
Ни денег, ни здоровья -
лишь дымка давних сфер.
Гляжу поверх газеты -
былая удаль, где ты?
Вокруг все молодые,
а я - пенсионер...
Уж не знаю, за что мне обидно,
но я мзду до сих пор не беру!
В положенье своём незавидном
всё служу, прогоняя хандру.
Очень трудно придётся России :
появилась вдруг в людях гнильца.
...Пусть запомнят меня молодые
"честь имеющим" до конца!
Пораскиньте мякиной вчерашних мозгов!
"Хорошо" - отродясь мы не жили:
"еле-еле" живём, "или-или"...
И всегда в окруженье врагов!
Словно точим ножи, выбиваясь из сил:
и ненужными мы несвободны.
То период у нас переходный,
то застой - погружаемся в ил.
Неизбывное наше сползанье на нет,
горький статус болотной державы...
И опять: все по-своему правы,
только, где ты, заветный расцвет?
Кто посмел - тот и съел, тот и барин теперь!
Прививает нам кодекс холопа.
Да какая мы, к чёрту, Европа? -
зря пинаем в закрытую дверь.
Что же делать, спросИте! - а дальше страдать,
заколдованный круг размыкая!
Кровь бы лишь не лилась вновь людская...
Эх, Россиюшка, мать-перемать!
Судьба состоялась? Важна постановка вопроса.
Пора оглянуться, земное стряхнуть забытьё.
Своё ли я прожил, топчась у подножья Колосса,
и, мучимый долей, не прожил ли кто-то моё?
Не дух ли сторонний порою гостит в этом теле?
Я чую ревниво присутствие скорби чужой.
Есть общее поле, которое мы с ним и делим:
нам только прописка условною служит межой.
Мистически вижу глаза отставного Поэта.
Он, грешник астральный, пытаясь нарушить предел,
опять упрекает игрою волшебного света
и пристально просит, чтоб я за обоих успел.
Выходит, я – средство, избранник мятежных амбиций.
Надсадность посыла с рожденья теснила мне грудь:
Благие Структуры стихам не давали пробиться,
покуда я тоже не стал посмиренней чуть-чуть.
Зачем подсознанью спрессованный опыт прощанья?
Поникшее эго ещё раз тщетой уязви:
одно остаётся, нам вечную жизнь обещая, –
теория Бога. Хватило б запаса Любви!
Судьба – состоялась. Стальные претензии – сняты.
Упорно и честно старался я что-то понять.
И всё-таки каюсь, на циклы познанья разъятый:
тяжёлого миру, простите, простите меня!
…Хочу оправдаться – бесславный, безродный, безместный.
Хочу продолжаться, посмертную мудрость тая.
Но тенью печальной стоит за спиной Неизвестный:
явившись повторно, он смог лишь таким быть, как я!
"Ну, и?" - спросил француза я.
"Уи!" - сказал француз.
Что речь у них кургузая
я намотал на ус.
Второй вопрос был лондонцу:
чё мало пьёт и ест?
"Иес!" - смирился лондонец,
мол, рашынc, рашынс - бест!
Он понял: буду спрашивать
и мне - не надоест!
Вы что там - совсем охренели
на Западе вашем гнилом?
Преследуя подлые цели
и спорт завели в бурелом!
Расставили всюду кордоны,
устроили моралите.
Какие ж вы все там... гондоны -
сообщество ЛГБТ!
Так редко, так редко бываем собой;
так мало довольны судьбою.
Куда мы, ведя свой невидимый бой,
бредём одиночной толпою?
Совместно и порознь - два плана пути:
на личном ты Гамлет маршруте,
а вкупе, - толпу заставляет идти
химера обещанной сути.
…Старался я жить не спустя рукава:
душевную стряхивал вялость.
Искал я босые слова-острова.
И где оно – то, что искалось?
Напрасно туманящей жду похвалы –
сердечности граждан колонны:
жующие рядом, хотя и милы
внимать посторонним не склонны.
Мы общность, но связаны общей виной,
скупые на дружбу и чувства.
И я людям нёс холодок островной,
волшебная флейта искусства!
Мы все добываем заветный зачёт,
а сверху – картинка смешная:
набор человечков константа влечёт,
в единую массу сминая.
…Дойдём, обнулив притязанья свои,
к дальнейшей возне безучастны.
Верховный Смотрящий от нас утаил
простор настоящего счастья!
…Так редко, так редко бываем собой,
так мало довольны судьбою:
среда формирует бредущих толпой –
чего, усреднённый, я стою?
А знаете, дорогие россияне, давайте-ка я вам опишу один день мостостроителя на вахте! Чтоб вы получили некоторое представление о том, как пролетариат-то подчас работает! Лады?
…Позавтракали, посидели полчаса на планёрке и в восемь выехали. Эту ночь все, наконец, выспались, но после вчерашнего «окна» состояньице у многих не очень. Тем более, что вчера, когда нас привезли в шесть вечера обратно, мужики после обеда и бани (да-да - обед был в шесть вечера!) с устатку, так сказать, изрядно глушанули себя водочкой. То есть, поясняю медленно: позавчера мы в восемь часов утра отправились с базы на мост, до полдесятого вечера пахали, в одиннадцать вернулись на базу поужинать, пробыли на базе два часа (даже успели вздремнуть немного), в час ночи выдвинулись на «окно» и вернулись в шесть вечера! Считаем: тридцать шесть минус два и два получается, что вместе с дорогой мы проработали опять тридцать два часа. Четыре дня назад было то же самое. Из режима выбиты во всех смыслах! Как-то оно будет сегодня? Сегодня ночью очередное «окно» - третье по счёту на этой неделе. Начальник заявил: пока не подготовимся - на ужин не поедем. Вялость, тело ноет, особенно болят разбитые долбёжкой локти. Все привычно кемарят, мотыляясь на сиденьях – сидеть в телогрейках по двое – тесновато. Трястись больше часа. Привычная дорога, жухлая мартовская забайкальская степь.
…Привет! Сейчас уже полпервого ночи и нас везут на ужин. Чем же мы занимались в отчётный период? Работали. Незанятых механизаторов и сварщиков утром опять поставили на молотки - долбить бетон, а мы, пятеро монтажников, сначала выравнивали площадку возле моста, а потом загрузили в КрАЗ с манипулятором всё нам необходимое и поехали за балками. Почему механизаторы долбят бетон? Потому что народу у нас мало, а сделать надо много. Капитализм у нас потому что, с нечеловеческим лицом! Не согласен трудиться «по бригаде» - получай тариф. Не нравится – свободен!.. А нам, поначалу, расслабуха сегодня выпала: прикатили на вахтовке в посёлок, расставили кран и дожидались в тупике, когда платформы подадут. Снимали потом кольцевыми стропами балки, одну из балок, намучившись с подгонкой «солдатов» установили на балковоз и отправили. «Солдаты» - это столбики такие поддерживающие. В четыре часа дня (раньше никогда не получается) Юра на своём УАЗике привёз нам в термосах обед. Рассказал, как там начальник нашего участка Сырков, по кличке Сырок замучил всех правильной установкой балки на площадку. А мы - балдели! Любая работа подальше от Сырка воспринимается как лафа! Есть два мнения: одно - его, второе – неправильное! Умеет этот типок держать работяг в постоянном стрессе! Своими придирками, своими обвинениями в непрофессионализме просто довлеет надо всеми! Наезжает, правда, без оскорблений матом – до греха людей не доводит! Большинство разговоров тут о начальничке нашем, да о кризисе ещё.
Вторую балку, однако, пришлось выравнивать нам, когда вернулись - ну и настала наша очередь понаслушаться разного приятного от Сырка! Ну ладно – установили, подопорные части досками к закладным прижали, чтоб сварщик смог их приварить. Вроде всё, вроде подготовились уже к «окну», надеялись, отпустят на базу пораньше – бац! – новая вводная: ещё балки пришли - езжайте ребятки, хоть на землю их с платформ поснимайте! Опять – двадцать пять! Приехали. Дождались. Разгрузили, уже по темну. Кислород закончился, пришлось проволоку растяжек не только ножницами перекусывать, но и кувалдами перешибать – хорошо, плотников прислали нам в помощь. А остальные там нас ждут – вахтовка-то с нами, уезжать-то не на чем! Отдохнули, называется! Хотелось, хоть на часок упасть, хоть нераздетым подремать! Вот, к часу ночи приедем, столовая маленькая, всем сразу и не поесть, а в два часа двинем обратно, на объект! «Окно» у нас в полчетвёртого начинается! Одно время, говорят, запрещали ночью эти гонки устраивать – сейчас опять вошло в моду.
… Итак, дорогие россияне, я веду свой репортаж об «окне»! Нынче нам в третий раз за неделю придётся отработать тридцать два часа подряд! Сейчас минут десять четвёртого ночи! Половину мы уже продержались, но самое трудное - впереди. Не спали сегодня совсем, хотя по конституции нам это и полагается, надеюсь. В восемнадцать ноль ноль следующего дня! Продолжу, однако! Путейцы – в своих оранжевых жилетах уже давно здесь. У костра грелись. У нас, мостоотрядовцев – жилетки светло-зелёные… Ах, да! Так что же такое «окно»? А «окно» - господа, это когда движение поездов останавливают, чтобы можно было провести некие работы, желательно сразу в нескольких местах одновременно. Сами, наверное, не раз в поезде недоумевали – чего, мол, стоим? Работы проводятся! В данном случае проводятся работы по замене балок моста, представляющего собой нечто вроде подземного перехода в железнодорожной насыпи. Наша задача сегодня – вместо старой железной клёпаной балки воткнуть две новых железобетонных. А для этого, сами понимаете, надо и рельсы, и шпалы над балкой на время монтажа удалить. А к полудню полотно должно быть восстановлено – поезда опять пойдут. Приходилось и прежде, на «окнах» бывать, но так беззастенчиво и беспардонно меня ещё не эксплуатировали! Как прислали на этот участок, Сырок нас сразу огорошил: пять «окон» за пятнадцать дней запланировано! (План на апрельскую пятнашку – ещё не знаем). Ну, одно-два, ну, три «окна» за вахту обычно! А тут - пять! К ним же готовиться надо! Сырков сам признался, что не знает, как мы это должны успевать. Но мужики с предыдущей вахты - всё, что было запланировано - выполнили! Хоть они, Сырок говорит, у меня с ног валились, первую пятнашку раньше часу ночи на базу не возвращались! Сам-то Сырков уже пятую вахту безвылазно тут руководит – причём, премии его постоянно лишают. Вот и хочет выслужиться, доказать профпригодность. Притесняет его гендиректор, притесняет! Зато здесь Сырок царь и бог! Какую-то потогонную систему нам устроил – вечно чё-то носимся, чё-то делаем: долбим, копаем, таскаем, ворочаем - чай вскипятить некогда – ему всё мало, мы у него всё плохие! И надо же: планировали, планировали, а два первых окна из-за ПМС, из-за железнодорожников, короче, пришлось отменить. Слава богу, что отменили! Иначе я не представляю, как бы мы успели подготовиться к этим-то трём «окнам»! Сыркову же до лампочки - даст задание и говорит: пока не сделаете - домой не поедете! Мы чё ему - пацаны, что ли? Или каторжане какие? Устали не только от работы, но ещё и от этого прессинга, стресса дурацкого. Да кто бы ему тут так безропотно подчинялся, если б не кризис этот, не безработица? Многим в их посёлках реально некуда больше устраиваться! Нас вызвали из бээса на место алтайцев – они поувольнялись, похоже, - и ездить далеко, и - вообще! Сырков – это людоед, энергетический вампир, Сталин со своей мобилизационной экономикой! Однако, замечу, что народным стенаниям безоговорочно верить нельзя, моим тоже: не все вахты и у Сыркова выпадают такими жёсткими, как нынешняя или предыдущая – иначе народ просто поразбежался бы. Механизаторы-то работают с тоталитарным Сырком по многу лет! Но втайне его все ненавидят. Весь ужас капитализма – в произволе, в бесправии, в том, что вас могут нагнуть в любой момент! Подсекаете, как я грамотно изъясняюсь? Это потому что у меня высшее образование, вообще-то, было! Было, было, было – да прошло!
Сейчас пропустят последний поезд и - начнётся! Ажиотаж, кипеш и гонки с форс-мажорами!
Путейцы спустят провода , отрежут и уберут рельсы, а нам предстоит долбить бетон, как сумасшедшим, потом убрать шпалы, демонтировать старую железную балку, потом убрать блоки «тумбочки» надо будет, на чистовую додолбить основание, отстрелять, подсыпать сухую смесь, металлическими пластинами до отметки выровняться, потом установить подферменники, потом новые балки по осям выставить, потом… Много работы, много нюансов, в общем. Это только каже… Да здесь я, здесь! Ладно, приступать надо, а то, неровен час, Сырок по тарифу пустит! Он у нас главный монтажник, кстати, без него, - ни-ни!
…Вот, только что долбил бетон отбойным молотком – вспотел, хоть и раздетый, в пылище весь! Долбим лихорадочно, сразу в три молотка на двух погонных метрах. Ни виброрукавиц, ни намордников, само собой, нет. А бетон старый, крепкий, забутованный гранитом… Когда у кого-нибудь «замёрзнет» молоток - помогу отсоединить его и заменить на исправный. Или пику помогу поменять. На каждой опоре нас человек по пять - кто не долбит – стоит на подхвате. Лучше чем-нибудь быть занятым – так спокойнее. Сырок наблюдает и всё контролирует, рядом с ним маются и зябнут механик с энергетиком. Они от Сырка тоже устали и радуются, что их функции специфичны и за монтаж они не отвечают. Со стороны-то сразу видно, кто более расторопен, более врубаст, больше достоин выжить!.. Нет, пора телогрейку надевать – простыну сегодня, точняком!..
…Ну, последняя балка почти установлена. Сыркову, однако, что-то не нравится, пытается её выровнять, так как ему надо. Миллиметровщик! Он на этом деле собаку съел – тяма к монтажу у него есть. Видели бы вы, как, совершая лишь ему понятные мелкие движения поднятым пальцем, он показывает крановому семдесятитонника, что именно следует делать: «Смайни тонну! Сколько там у тебя? Двадцать тонн? Погоди! Погоди…» Гордится тем, что с монтажников начинал. Выбился в люди! Ему, по-моему, даже не столько абсолютная власть нужна, сколько сама вот эта атмосфера, где он главный. Хватанёт его кондрашка, неугомонного – до того темпераментный, руками размахивает, подпрыгивает даже, когда недоволен нашей работой. А мужики стоят наготове, как не знаю кто. Смотрят, чуть ли не подобострастно. Есть у Сыркова талант людей с пылью ровнять! Иногда и не орёт – морщится просто устало-презрительно… Да, вот этого ему и надо: чтобы всё звенело, как натянутая струна, он исполнял главную роль, а окружающие чувствовали себя ничтожествами. Ты - начальник, мы – дураки… Сейчас балка сядет - мы бросимся её отцеплять. Снимем внутреннее напряжение! Останется кое- что по мелочи, да заполнить щебнем образовавшееся наверху бетонное корыто, чтобы путейцы (они уже заждались) взялись за свою работу и смогли провернуть всё в обратном порядке: уложить шпалы, подтащить, установить и закрепить рельсы. Ну и провода вернуть на место! Сырок подуспокоится скоро, начнёт удовлетворённо беседовать с путейским начальством, но всё-равно, будет позыркивать, контролировать процесс!
…Времени уже часов десять утра - действие аврального адреналина закончилось. Непрерывная суета наша замедлилась, но всё ещё продолжается: то контейнеры со щебёнкой нужно подавать, то шпалы. Инструмент и разный бутор к вагончику подтаскивать. Народ уже пытается куда-нибудь зашкериться, пока Сырков в вагончике-то. Хочется уже посидеть, а ещё лучше полежать. Пожрать по-человечески охота. Ну, хапнули мы по кружке чаю холодного, да по паре булочек сжевали, давясь! Это, что - завтрак? Соображаешь уже еле-еле. Ночная смена, опять плавно перетекла в дневную и сколько работать ещё, на что ориентировать организм – бог весть! Холодно! Ветер какой-то нездоровый поднялся – синтепоновую робу продувает насквозь. Раб я дрожащий, или право имею? Неужели я терплю всё это из-за денег?
Из-за денег. Из-за долгов. Из-за того, что надо доработать до пенсии. Остальные же тоже - терпят!
…Раб! Раб!!! Не удержался, спросил-таки у Сырка, как нам компенсируют эти сверхурочные, эти переработки. Готов был если что - высказать всё по полной! А он, прочувствовал, гад, не стал обострять. Ответил сдержанно: «Ну что значит сверхурочные? Есть объём работ и его надо выполнить!» Кому надо, вопрос? Пашем за урезанную зарплату! Мы, вообще, получается, и не сдельщики и не повремёнщики – непонятно кто! Рабы! Боимся, что и такого хомута на шее не найдём. Но я буркнул: «Ясно!» и отошёл. Почему он не сказал своё любимое: «Не нравится – увольняйся, а революции мне тут не нужны»? Был бы повод психануть и завтра уехать – март уже всяко-разно закроют! А вдруг, закрыл бы по тарифу? И что? – и зря мучился пятнадцать дней? Кому жаловаться-то, потом? Раб!.. Сейчас двенадцать часов дня. Самое смешное – мы опять впятером едем за балками! Ещё две штуки их надо сгрузить с платформ на землю - в апреле же тоже «окна» будут! Работали, работали – придумали нам новую работу! Здесь, в вахтовке, хоть ветра нет, хоть можно покемарить, пока катим к посёлку. А то на «окне», под конец ни у кого сил вставать не было, а Сырок заставил штук двадцать шпал перетаскать и аккуратненько сложить в другом месте. Для разминки поясницы, стало быть! Чтоб мы тонуса не теряли! А шпалы-то с накладками, с костылями. Так, что хорошо, что отправили на балки – лишь бы от этого тирана подальше! Путейцам-то проще – их в час дня домой повезут! Они своё отмантулили! Одни мы «проклятые, как Гэмблы», смотрю! Мужиков срубило напрочь – попривалились наискосок, бьются черепушками об стёкла, а я вот на нервах весь. Да и грудак чего-то давит: может на погоду, а может – того! Укатали сивку крутые горки! Не молодой, небось… К посёлку подъезжаем – не степь, а помойка сплошная. Бутылки разноцветные – даже красочно, по-своему. Пакеты целлофановые на прошлогодней траве висят. Две коровёнки на свалке чего-то шамают. Справа руины огороженных участков. Столбики тёмные, давно сгнили, попадали. Как после ядерной войны – будто и живых никого в округе не осталось. Летом, говорят, луга стоят некошенные. Удручающее впечатление, надо заметить, всё это производит. Как тут люди живут? Работа – только на «железке», да «на лесе» ещё, где китайцы заправляют.
Приехали в тупик – балок нету пока. Спать скорей, спать, не думать о еде. На улице холодно, ветер – Забайкалье чёртово! Нам бы водки сейчас! Повырубались мы, скукожились, печку не включить – водила соляру экономит. Лежим, мёрзнем, терпим, как йоги. Потом один выскочил помочиться - остальные не выдержали и за ним: стали все в ряд спиной к ветру и поливаем. Видит кто нас, не видит – плевать! Какие, думал, с нас работнички – чумные все. А потом, ничего: только платформы подали – мы вылезли, встряхнулись и давай работой греться – откуда только силы взялись. А механик выскребся из УАЗика, и вдохновляет: давайте, орёлики, быстренько балки сгружаем и – на обед! Вдохновил – и опять в кабину дрыхнуть. Носились на последнем издыхании, вроде, но часа за два-три управились и, как ни странно, даже взбодрились. Может мы, вообще спать отучимся, может спать ночью – это предрассудок? Удивительно, даже к такому режиму начинаешь привыкать.
Потом поехали ещё и ночную железную балку с трала разгружать. Вместо обеда обещанного! Опять кран перегоняй! А мы уже хохочем! Да и ветер стих, теплее стало. Перегнали, расставили, сгрузили балку – знакомые местные пацанята подгребают – шпендики лет по двенадцать. Улыбаются! Они металлом интересовались и мы их прошлый раз надоумили башмак от балки сдать – утартать волоком до пункта приёма. Сдали башмак-то, спрашиваем? Сда-а-ли! Взрослых наверное, попросили помочь. Вот вам ещё башмаки – сбивайте кувалдой, тащите их, выживайте, пацаны, в ваших поселковых джунглях! Вы же наше будущее, вам же Россию с колен подымать! Пацаны - довольные, засуетились, за кувалдой побежали.
Выживайте, пацаны, выживайте! Нам вот тоже как-то надо ещё полмесяца продержаться…
Краснеет что загадочно в листве
прижавшейся к воде плакучей ивы?
Бутылочка то крышечкой краснеет -
знать, пиво пьют и выше по теченью...
(поток сознания ЛГ, пришедшего к дому своего детства)
… «Я по росе не бегал босиком,
парное молоко не пил из кринки…»
С чем я ещё пейзанским не знаком? -
редискою не торговал на рынке!
"Теория природных невнесений" -
нормальная теория вполне:
кто в детстве вольно спал на свежем сене,
тот проскакал на розовом коне!
…Я северней рождён, в иной среде:
тайга меня поэтому и манит…
Есть родина, да только я там где?
Годочек-то и прожил в глухомани.
Я там лишь версия – пацан босой;
хмелея от росы, бегу рыбачить.
Затёртый штамп и вечный образ-сон,
всё продолжает что-то смутно значить!
…А городское здесь провёл я детство:
откалывали, помню, номера!
Я вспомню остро – дайте шанс вглядеться,
услышать отзвук нашего двора!
Площадка вот, сараи, вот наш сад –
вернулся гитарист к забытым нотам!
Откликнись, двор, внуши мне, что я рад –
цель показалась – дом за поворотом!
Привет, мой дом, я победить пришёл!
Разбередить полученную рану.
Рискую, чёрт возьми, – и хорошо!
Я вытащу себя и прежним стану!
Согласен, фарс, просчитанный надрыв,
но дом, как берег, сердцу точно нужен!
Хочу спастись, подспудное открыв.
Последний метр. Ну же. Ну же! Ну же!!!
…И ничего не чувствую, хоть вой!
Катарсис, блин, - душевная сутулость!
Пустыня гулкая над головой!
Кольцо потерь вокруг почти сомкнулось!
Не переключен гробовой режим!
Готовился к решительному бою!
Теперь и дому сделался чужим.
Ты болен, парень, болен сам собою!
…Сжимается «шагреневая кожа»:
не пользоваться надо, а платить!
От детства отказался! Что дороже?
Собрался в мозг Вселенную впустить???
Чудным слывёшь, задумчивым: легко ли
обещанных наитьем ждать вестей?!
Меняться, пробираясь поневоле
Сквозь мёртвый лес эмоций и страстей!
Вселенную впустить! Ведь ты… не против?!
Слиянием абстрактным завершить
кураж не состоявшей на учёте,
рассеяно-космической души!
…Сминает мир покинутые сферы,
а я брожу, целёхонький пока.
Вбираю взгляд, спокойный взгляд пантеры,
читающий меня издалека.
…Раздвинуть синеву, отодвигая точку…
И прошлое, и смерть – проекции ума!
Не байронствуй, фигляр, цени давай, отсрочку:
насущных же забот, проблем реальных тьма!
Но кризис, но коллапс – не мелкие напасти,
и лучше обнажить глубинную канву!
Исследую её - недостижимость счастья -
полёты предпочтя «во сне и наяву»!
Расправленности нет. Нет ощущенья… места!
Востребованным быть скитальцу мудрено.
Не к шубе я рукав, спускаемый с небес-то,
и вряд ли заслужил «своё снимать кино»!
…Влачащий не своё, скорбящий о деревне…
Транзитный пассажир, ругающий табло!
Попробуй разбери, что шепчет голос древний:
другое детство мимо протекло!
Струящаяся дымка… сердцевина
программы некой, посвящённой мне.
Гармония… Гармония – едина!
Наполненность… вошедшая извне!
?... – Потом соображу… Итак, программа:
увидеть задавалось и впитать!
Основу заложить, фундамент храма!
На гены впечатленья намотать!
Развиться задавалось, усложниться,
уравновеситься для суетных времён!
И вроде виноват, и в чём виниться?
Лугами заливными обделён?!
…Недовнесенье тишины и шири.
Утратив корни, я и кроной слаб.
Лишённый соков подлинной Сибири,
не создал ни хрена, а уж давно пора б!
И встречное приемлю отторженье
я с горькою усмешкою конца.
Судьба скрывает степень приближенья
к проекту изначальному Творца!
И я! Я бы другим был тоже!
И жил бы, больше этот цирк любя:
добрее был бы и… счастливей, может!
Представить бы, постичь природного себя!
Завидую детям: неведенью их и свободе.
Песчаные замки не поздно им строить ещё!
А мне – отрезвленье: первичный запал на исходе.
Обидою он, выясненьем причин замещён!
Другим бы я не был, другим бы я не был, конечно.
Лукавый Нарцисс, я припёрся встряхнуться сюда!
Досадой снедаем, тревожностью мучим кромешной.
Ищу совершенства, кристального жажду труда.
Рассудок – барьер, воспрещающий вычурность миссий.
Дорога – барьер: иномарки вот шпарят подряд.
И как поступить? Результат от поступков зависит!
Бессмысленность жизни и призвана нас ободрять!
…Плыву перманентно на медленно тающей льдине…
«Семёрка»! Успею! ...И красочный вновь эпизод:
чего ломанулся – торчу, не дыша, посредине!
Тю-тю, мой автобус! Везёт тут, пойми, не везёт?
" ...Она сказала, ты, мол, тля!
Мужик и сник - запой, петля.
А тоже ведь, жила бы "для",
найдя по вкусу кобеля -
травой стелясь, хвостом юля..."
Лежать и думать ни о чём,
жалеть себя обратным взглядом;
касаться каменным плечом
плеча жены, молчащей рядом.
Незряче комнатке родной
прощать бесхитростность убранства;
податься чуть… и тут, Пространство
решило встретиться со мной!
…Внезапно мозг накрыла Весть:
накрыла разом, без прелюдий.
Взметённый залпом всех орудий,
теперь я знал, что Космос – есть!
…Взыскующий, прямой посыл
мой разум втягивал, как малость,
и непреложным понималось
владычество небесных сил.
Столпу воздействия извне
я подчинялся поневоле,
и нечто личное дотоле,
легчая, дыбилось во мне!
А Космос властно управлял,
опутав душу длинным смерчем,
и я, беспомощно доверчив,
включался в новый ареал.
Смертельно напряглись глаза,
неосязающие цели.
Я сознавал: они смотрели,
действительно, куда-то «за».
Душа рвалась, вздымая грудь,
в ушах заложенных теплело;
свинцово-тяжким стало тело -
не мог и пальцем шевельнуть.
Разъят и чутким струнам роздан,
я гребень фазы выбирал,
и, выгнувшись, поплыл в астрал,
сквозь три квартиры видя звёзды!
…Поднявшись, среди звёзд поплыл.
Парил, восторженно-смятенный…
Я был участником Вселенной -
физически, реально был!
…Сменялись блёстки пустотой,
сосуществуя параллельно;
и я тревожился отдельно,
оставленный перед чертой.
Чего-то ждал, а между тем,
спускался вниз уже – к земному.
Вся наша жизнь – дорога к дому:
дорога к призрачной мечте…
…С бездонностью наедине,
застыть, влекомому потоком;
в полумерцанье-полусне,
в изнеможении жестоком.
Но, морщась паникой ужа,
скреплять распятые мгновенья
и лихорадочно сужать
нависший кратер откровенья!
И комкать длящуюся нить,
дабы за всё не быть в ответе:
хотелось прежде объяснить
свою тщету на БЕЛОМ свете.
...Феномен трансового сна
подобное предложит что-то:
надмирность чистого полёта,
вращение веретена…
А здесь – сложнее, здесь - обряд:
нашли, подняли и вернули.
Притом энергию вдохнули
в мой собственный «обратный» взгляд.
Одна в носу я, думала ноздря. А здря!
"В отдел пропаганды Уганды:
уволить не вырвавших гланды.
Готовьтесь к холодной зиме,
такой же, как на Колыме.
Засохнут берёза и ясень;
период пожароопасен.
Потом нападёт саранча -
рубить насекомых с плеча!
А сломанный лимб алидады
достоин высокой награды."
И странная подпись в конце:
Укушенный Мухой Це-Це.
Давит-не выдавит прыщик Давид,
морщится в зеркало шкафа.
Сделал заказ тут один индивид
и полотно создавать предстоит:
"Мопс, дожимающий Стаффа".
Я не обидчив – я раним
и озадачен вновь одним:
нас не на сцену приглашают,
зачем тогда наносим грим?
Загримированные в зале:
весь мир театр, и всяк актёр.
Немой счастливчикам укор:
ведь прочих-то играть не взяли!
Чуть раздражает ваш спектакль,
помпезный, словно хвост павлина,
О, золотая середина!
«Стреляться надо же не так!»
Мой крик гусары-трепачи
усмешкой сверху покарают:
«Ты сопричастен и молчи,
ничтожный штатский, севший с краю!»
Привыкнуть к месту понемногу,
принять, как данность то, что есть,
и не пытаться пересесть:
отсюда видно, слава богу!
Актёрство – крест, кривлянье даром:
толпу ничем не удивишь -
реальной жертвой разве лишь!
И я не смог бы стать Икаром.
Пустые мне вручили крылья:
смешные крылья чудака!
И что останется – тоска…
Быть иль не быть, Шекспир Уильям?
Но, подлокотники скребя,
для близких ставлю «Идиота».
Тяну за волосы себя:
всё выбираюсь из болота.
Я не обидчив – я раним.
Чудной накладываю грим.
К любой судьбе даётся сноска:
о чём мечтал – смотрите прим.
Немного поскучнел я к тридцати,
мытарствуя на избранном пути,
и чуть не вразумлён был против правил,
когда… ну да, лирически скорбя,
я – молодой, вдруг старого себя
у водопада явственно представил.
Тот, мудрый, он кричал сквозь толщу лет,
отчаянно хотел подать совет,
растолковать, какие есть исходы!
Но ирреальный грохотал поток
и заглушал запретный эпилог
того, кто прорывался через годы.
«Конечный я» или «возможный я»
таранил криком сферу бытия?
Раздвоено страдая, точно спьяну,
я запер умозрительный кристалл:
опоминаться, упираться стал.
…И дико хохотал Двуликий Янус!
Старик покорно, терпеливо ждёт,
а я не склонен забегать вперёд.
Знать сроки и подробности – не надо!
Я доверяю своему чутью
и собственных фантомов создаю –
я сам уже стою у водопада!
…Настойчивей троллейбусный двойник:
он к стёклам отражением приник.
Снаружи смотрит, тускло вопрошая:
«Чего добился и какой ценой?»
И этот призрак недоволен мной.
Мечтать и сделать – разница большая.
С оглядкой жил, с оглядкой и уйду,
подверженный пристрастному суду
всего, что мнимо на судьбу влияло.
Я тоже мифы оставляю тут;
пусть не вполне потомки их поймут:
поверьте, объясняться – толку мало.
Глобален мир и замысел глобален.
А где-то люди бродят средь развалин :
для них уже настал конец времён.
Ты не виновен в этом преступленье,
ты тоже находился в отдаленье.
Не иск пока, а риск тебе вменён.
В обречённом падать самолёте
пассажиры меж собой равны:
восходящий ужас бренной плоти
уравняет на безумной ноте,
гибнущих всем скопом, без вины!
Пролистнув и шоковую фазу,
мир начнёт особенный отсчёт:
через пять секунд померкнет разум.
Ставшее материальным сразу,
время внутривенно потечёт.
Стонут люди, словно птичья стая,
пойманная в огненную сеть.
А, подспудно, цель уже простая, -
параллельность судеб обретая,
подытожить бы своё успеть!
…Вневременно и одновременно
каждого щекой коснётся мать.
Остаётся выпустить из плена
то, что зря пристёгнуто ременно:
остаётся жребий принимать.
… Место катастрофы, запах гари.
Санитарам выпавшая роль.
Все мы жертвы при таком ударе!
Нам никто спасенья не подарит:
всё увидишь, примеряя боль!
…Вот они – летящие смертельно.
Пряча память, горбятся тела.
Дух протеста, сущностью отдельной,
вихри вьёт над маетой молельной,
несогласный закруглять дела.
Дурнота надеждой обрастала,
раздвигала зыбкий потолок:
впереди – великолепье зала,
голубая мягкость одеяла.
Надо лишь переступить порог!!!
…Есть ли сумма тех слепых мгновений?
Расставаний кроткий полонез!
Настигаем ли прощальный гений
утлых упований-дуновений,
ускользающих за край небес?
В архетипах всё мирской печали,
в мудрости закатного луча.
Вспоминая неземные дали,
знаешь, как заветы их звучали, -
сам бы, погибая, так звучал!
Мужество, бессмертие и плаха.
тёмного забвенья полынья…
Доставай из собственного страха
состояние чужого краха –
предысторию небытия!
И пытайся верить осторожно,
что не растворишься до конца.
Что вернёшься истиной тревожной.
Твой тернистый путь, вполне возможно, -
только пробный перелёт птенца.
…Ясен лик на траурном портрете.
Ветер нанесёт последний штрих.
Дымкой в ноосферном интернете
наша жизнь принадлежит планете,
даже если нет нас средь живых.
Если это дань судьбе,
то пиши:
муки творчества себе
разреши.
Ну, конечно, ты «звезда»
и пророк.
Только главное всегда –
между строк.
Мелкой славы не ищи
звоном фраз,
не выдавливай прыщи
напоказ.
Просто думай и живи
средь людей,
просто мудрость нам яви
лучших дней.
…Изречённое – есть ложь,
значит, что?
Сочиняя, воду льёшь
в решето.
Всё написано уже
обо всём,
вот и плачется душе
о своём!
Всё написано давно –
не пиши!
сокровенное – оно
для души.
Слушай музыку снегов
и расти.
И без внешних можно слов
мир спасти.
И к солнцу не шагнуть, и в тину не зарыться;
потребностью творить томится естество.
Из мелкого кормясь духовного корытца,
удобно мнить себя значительней его.
Разбор дрянных стихов, бесплотных заморочек.
Ну что тут разбирать, участники игры?
Где подлинное, где? Хотя бы пару строчек!
Откройте мне простор и новые миры!
Алмаз всегда алмаз, и массой в треть карата.
Крупинка, но она содержит бриллиант!
Заумным развлекать – чернил пустая трата.
Не можешь удивить - не ценен твой талант!
Сподоблены писать и путано, и много,
когда есть восемь слов небесной глубины:
«Изба-старуха челюстью порога
жуёт пахучий мякиш тишины»
Какое творчество - сплошной сумбур!
Я раздираем векторами тяги:
перо поэта тянется к бумаге,
но, мысли… ненадёжны чересчур!
Я – вертопрах, и суетны пока
все гонки на Пегасе очумелом.
Сейчас важней определиться… в целом:
о чём должна радеть моя строка!
Женюсь, и да поможет мне семья
охомутать мятущуюся душу!
Мужает пусть, таская волокушу, –
нас так пугает проза бытия.
Мы подвиг Льва Толстого повторим:
крылатый конь хозяйству не обуза.
И остро глянув, завтрашняя муза,
промолвит снисходительно: «Твори!»
Шеф уел меня в остроте:
«Бедный Киса-антипод».
Типа я частенько против
и при этом как бы «под»!
Да, я против, а что толку,
раз везде одно враньё?
Сайт наш выставил бейсболку:
бросьте денежку в неё!
«Фонд спасенья пчёл от ульев»:
угнетают люди пчёл!
Шеф-Остап «Двенадцать стульев»
очень вдумчиво прочёл.
Сей роман для нас написан,
и прослежено родство:
Воробьянинов я, Киса –
ну, проекция его!
Цель – бабло, компьютер – средство.
Мелкотравчатый масштаб.
Мы не ведаем последствий,
не отмоемся, Остап!
Тут ещё аферы зреют –
обсуждаем креатив…
Вздёрнуть стоило б на рею
весь наш бодрый коллектив!
…Став подручным прохиндея,
рефлексирую пока.
Нам нужна была идея,
но идея не хапка!
…Кисе вторящий гнусаво,
не себе принадлежу.
Жизнь такая штука, право,
«же не манж, блин, па сис жур!»