Динь-дон. Это звон
Твоих слов в моей душе.
Каждый нынче по себе
Сам с собой .
Вечерний бой
Нас с тобой
Случайно будит.
Это значит, что-то будет
Между нами.
Это факт.
Динь-дон. Вот твой дом.
Ничего не происходит.
Губы губы не находят.
Бой часов…
Дверь на засов…
И без слов…
Всё очень сложно.
-Вместе быть нам невозможно! –
Ты сказал мне.
Вот и всё.
Динь-дон. Снова звон
В дверь мою
И я стою
У порога.
Пусть дорога
Хоть немного,
Но тебя ко мне приблизит.
И глаза твои увидят
Что смотрю я
На тебя.
Динь-дон. Целуют губы.
Мы не можем друг без друга.
Я не знаю, чья заслуга.
Шаг за шагом
Смотрим взглядом,
Снова рядом.
Мы всё ближе.
Твои руки
Ниже, ниже…
05.10.2009г.
Ляжет гранатами ожерелье
Тонкая змейка сползает на шею.
Зёрна граната - острые зубки
Ищут не зерна, а алые губки.
Губки за губки цепляются смело.
Как-то случилось. Я не хотела.
Руки, как змейки вьются лаская.
Ты удивился? Да, я такая.
Тело до тела. Мы это знали.
Алыми каплями бусы упали.
29.10.2009г
Мой муж ушёл, сказав: - Не будет
Моей ноги здесь – осерчав.
С тех пор меня никто не будит
Священным храпом по ночам.
И не валяются носки
По чисто вымытым углам
Не варятся густые щи,
Не носят кофе по утрам.
Да… Стало как-то сразу грустно.
Чего-то даже не хватает.
И в холодильнике вдруг пусто.
Хм… так обычно не бывает.
А может, стоит поразмыслить
О тайном смысле бытия?
Мозги от дурости почистить.
Признаться, что я не права.
Ага… Крадётся кто-то в кухне.
Вернулся… Часу не прошло.
Да… Этот брак не скоро рухнет.
И в миг от сердца отлегло.
Вновь холодильник «полна чаша».
Гремят кастрюли, пахнет кофе,
Священный храп, носки за шкафом.
Да, в общем-то, никто не против.
29.10.2009г.
Не называй моего имени
Не в глубине тишины, не всуе.
Не вспоминай то, что стало былями
И поросло ковылем буйным.
Мы разбежались лихим временем
Где-то поёт не моя юность
Вот и ложатся на плечи бременем
Воспоминания, что вернулись.
Не называй моего имени.
Не криком вверх, не степным шепотом.
Не отзовусь, не взмахну крыльями,
Не пролечу белой птицей около
Тех дивных мест, где когда-то пелось нам
Так хорошо, что душа таяла,
И на губах твоих вишня спелая,
И на губах моих роза алая.
Не называй моего имени
Не пробуждай спящую память
Там покрывая седым инеем
Прошлое росчерком лет правит
Смоются лица дождями безбрежными.
Только душа моя странно колышется.
Вспомнила как-то ночами снежными,
Что без тебя ей так сложно дышится.
Я поднималась в небеса
Искать ответ
Моя беспечная душа
Искала свет
Искала свет Божественной любви
И улетала снова в даль
Туда где слились две души
В забытый нами рай
Пусть не закончится весна
И не разводятся мосты
Мы нераздельных два крыла
Одной божественной души.
Тебя искала в сказочных мирах
Средь дальних стран
В твоих божественных глазах
Разлился океан
Безбрежны, светлый, тихий океан
Где зарождаются миры
И прикасаясь к девственным устам
Я ощущаю вкус весны
Среди высоких облаков
Нашла я мир
Где ты без лишних фраз и слов
Меня любил
Где продолжается любовь твоя
В моих написанных стихах
Там где уставшая твоя душа
На миг уснёт в моих руках
Прошу держи меня не отпускай
Не дай вновь убежать
Не дай покинуть этот мир и рай
Чтобы успеть сказать
Как я тебя любили и люблю
Когда-то там и снова здесь
Я Бога и судьбу благодарю
За то что было и что есть
Капельки дождя в раскрытую ладонь
Божия слеза – святая боль…
Но я прошу – Ты отпусти меня,
Куда-то в даль за дивные моря
Искать его
Пусть даже далеко.
Но я дойду
Его найду
Пусть снова на беду.
Спит моя душа, устала ждать.
Вечная заря поднимется опять,
Лишь только ночь осмелится уйти,
Забрав с собою звёздные дожди.
Но ты уйдёшь
Лишь прекратится дождь
Моя душа
Очнувшись ото сна
Не разглядит тебя.
Вечная тоска о тех, кто далеко.
Так любить тебя ,поверь мне, не легко.
Я солнца луч – ты звёздные дожди.
Но я дойду ты только подожди
Пусть где-то там
Пусть очень далеко
За тыщу вёрст
Среди забытых грёз
Средь тысяч светлых звёзд.
Анатолию
Покажи мне дорогу в рай,
Мой спаситель. Мне трудно идти.
Покажи мне дорогу в рай
Я устал, но ты точно знай,
Что сумею туда дойти.
Покажи мне дорогу в мир.
Мир наполненный светом любви.
Покажи мне дорогу в мир,
Я уверен, что мне хватит сил
Этот мир непременно найти.
Покажи мне дорогу в свет.
Где спасенье моей души.
Покажи мне дорогу в свет.
Где смогу я найти ответ
Для чего же сюда мы пришли.
Покажи мне дорогу в твой дом,
Где ты ждёшь всех и каждому рад.
Покажи мне дорогу в твой дом,
Мы туда все когда-то придем,
В тот заветный эдамский сад.
Покажи мне дорогу в рай….
06 апреля 2007г.
Я поднимаюсь в облака,
Где целый мир
В твоих глазах на миг ослеп.
Моя беспечная душа
Летит на свет.
Твоей любви безумный свет
Мой ангел нежный, обними своим крылом
Меня. И после прошепчи слова
О том, что не одна, а всё-таки вдвоём
Взлетим сегодня раз и навсегда.
Стемнело небо. В ожиданье
Стихло всё,
Молчит земля перед грозой.
Как запоздалое признанье -
Что же будет
Дальше с нами, ангел мой.
Приблизиться к тебе и снова убежать
Куда-то далеко, чтоб ты не смог найти.
Пойми меня ведь нелегко признать,
Что у тебя есть я, а у меня есть ты.
Как та связующая нить
Проникнет свет
Желанный свет в моё окно.
О, не старайся объяснить
Свой каждый вдох,
И каждый шаг. Мне ясно всё.
Не разойдутся те, кто связаны судьбой.
Пусть одинокий свой несущий крест.
Внезапной вспышкой, нежный ангел мой,
Ты вдруг явился и опять исчез.
08 апреля 2007г.
А.Д.
Если спустился туман между небом и волнами сонного моря,
Может казаться, что голос мой тонет и тает в безмолвии томном,
И до тебя невозможно доплыть, докричаться и скинуть
Эту печаль с моих трепетных плеч утомлённых седым ожиданьем
Серых снегов на пороге ухода зимы,
Таяньем тихих словес обещаньем вернуться,
Где-то весной, когда зелень проснётся в глазах
Лёгким дыханьем листвы
И касанием губ...
01.03.05г.
Привет! Привет!
Я, в общем, ненадолго
Зашла к тебе, чтоб просто поболтать.
Случилось так – моя душа умолкла…
Случилось так – она устала ждать.
Привет! Привет!
Ведь вот какая штука
Наш путь лежал на запад и восток
Столкнулись мы лишь на одну минуту…
Остановись хотя бы на часок.
Привет! Привет!
Поверь, до новой встречи
Пройдут года, а может и века.
Смешно сказать, ты даже не заметил,
Как я ушла и, не сказав пока
Пока! Пока!
Забудем всё что было,
Забудем так, что оборвётся нить.
Мне на восток, тебе на запад, милый.
Всё как и прежде – значит будем жить…
10 февраля 2007г.
Когда ты уходишь, не то что бы в глубь веков,
На какой-то лишь миг,
Уходя,
Закрывай за собою двери
На сто тысяч замков, на сто тысяч ключей,
На сто тысяч холодных и длинных ночей.
Чтоб не слышать, не видеть, не чувствовать,
Просто забыть.
И не быть…
Потерявшись в пространстве без права на возвращенье,
Без каких либо прав на малейшее приближенье,
Чтобы просто касаться едва нераскрывшихся губ
Бессловесно шептавших, шептавших, шептавших…
Срываюсь на крик и лечу,
Словно птица, упавшая с крыши вниз
Бессловесная Я…
Среди множеств таких же птиц
С неба звёздами в пропасть
Едва лишь коснувшись земли
Посмотри
Небо звёздами вновь обрастает в ночи.
Это значит, что кто-то сумел вернуться.
Губы мои целовальные
Жаждут ночных касаний.
Бьются о пол обручальные
Кольца
Хрустальным звоном,
И полуночным стоном…
Бедная Золушка плачет.
Мимо опять проскачет
Конь, уносящий счастье
В странную даль под названьем
Сказка забытых снов
Бедная, бедная девочка,
Бьётся о пол тарелочка
Словно часы на башне
Бьют, не дождавшись бала.
Золушка опоздала.
Туфелька бьётся хрустальная
О пол звенящими крошками.
Кто там стоит под окошками?
Чья-то судьба печальная…
29 июня 2006г.
-Это весна?
-Может быть...
-Вам не кажется странным
То, что сегодня в ладони мне падает снег
В знак бесконечной зимы не растаявший след.
Словно в душе одиноко замёрзшей печаль?
-Странно...
-Быть может...
-Но это же просто зима!
-Как подтверждение круговорота в природе,
И изменения эти всё так же пока ещё в моде.
Вы не заметили их? Ах, как жаль! Ах, как жаль...
-Знаете?...
-Нет!...
-Но, позвольте я всё же скажу...
Всё это было и раньше, и с кем-то, и где-то...
- А за весной непременно настанет и лето.
Так что скорее меняйте на март ваш февраль.
-Странная женщина...
-Женщина?
-Просто весна
Остановилась в раздумии перед порогом,
Что бы подружка зима в одеянье холодном и строгом
Лёгким прощаньем отправилась в долгую даль.
-Стало быть всё?
-Может быть...
-Или всё же быть может?
Ах, ну какая вам разница - это ж весна
Таеньем вод и дыханьем любви растревожит.
-Значит влюбляться?
-Поверьте, вам это поможет.
Это так важно, чтоб пела любовью душа.
7 марта 2006
Девочка...
Девочка с белыми крыльями...
Кажется,
вот оно небо -
стоит лишь прыгнуть
повыше
с этой скользящей крыши -
Божьих раскрытых ладоней
стайкой влетевших птиц...
Но заржавевший карниз
цепко хватает крылья.
Девочка ставшая былью -
прыгает,
падая вниз...
09 февраля 2006 г.
Так случилось.
К концу приближается год.
Заверяя кого-то, что прожит, но прожит не зря.
Мой застенчивый голубоглазый бог
Прикоснулся холодным дыханьем лица.
И стою одиноко на жёстком ветру,
На губах обнажённых не снег, а соль.
Но хотелось бы верить, что всё же смогу
Пережить эту зиму и эту боль.
Незаметно спустился на землю снег.
Это ангел-хранитель ко мне заглянул на чай,
Заметая обрывками памяти слабый след
На дороге ведущей в забытый рай.
Эта память похожа на первый лёд -
"Ах, как хочется вновь, но боюсь упаду!"
Мне дожить бы до светлых весенних вод,
Но боюсь не смогу, не смогу, не смогу...
Улыбнётся мне ангел. Он тоже устал
Говорить, что всё будет - растает лёд.
Он, конечно же, прав. Он, конечно же, знал
Эту сложную схему движения вод.
Мой застенчивый голубоглазый бог
Прикасается нежным дыханьем лица.
Это значит, что будет и новый год
В ожиданье когда-то коснуться тебя.
17 декабря 2005г.
КОГДА АНГЕЛЫ ПЛАЧУТ
- Мы с вами уже встречались?
Голос прозвучал так близко, что она вздрогнула от неожиданности. Перед ней стоял тот самый молодой человек, который совсем недавно так пристально смотрел в её сторону сидя за соседним столиком. Она, правда, тоже смотрела только на него, правда не так явно, а как бы невзначай, соблюдая видимые приличия. Среди поэтической богемы найти поэта достойного твоего внимания – ещё куда не шло, но вот мужчину… Но всё же несколько личностей явно интересовали её не только душою, но и плотью. Так как подобный интерес возникал в ней крайне редко – она его холила и лелеяла, придавая ему различные пикантные подробности, подключая все органы чувств, в том числе и раскручивая воображение на полную катушку. Этот же человек был не из их круга явно зашедший в кафе из праздного интереса, может тоже в надежде найти среди поэтесс женщину достойную его внимания.
Она, наверное, уже привыкла к подобным заявлениям, поэтому и не удивилась. Но, не смотря на банальность прозвучавшей фразы, всё же поддержала разговор.
- Наверное, Ваше лицо мне тоже кажетесь очень знакомым.
- Может в Донецке или Запорожье?
- О нет. Не в Харькове, не в Днепропетровске… Киев – это куда не шло.
- Киев – это слишком далеко для меня.
Он опустился перед ней, присев на корточки. «Как будто на колени перед прекрасной дамой, – подумала она. – Сейчас по сценарию должно прозвучать признание в любви или хотя бы дифирамбы о её неземной красоте покорившей его навеки… Фу, какая я всё же циничная, в кое-то веке подфартило, встретить подобную искренность, но ведь так сложно поверить в случайность».
- Тогда я ничего не понимаю. Ваш образ, Ваши волосы и эти гибкие руки… Даже когда со сцены прозвучало Ваше имя - я его уже знал.
- Я тоже знаю Ваше имя…
- Но откуда?
- Пространство на столько щедро осыпает меня людьми с Вашим именем, что я скорее удивлюсь, если вдруг услышу в ответ что-то другое. Это даже удобно – никогда не запутаешься.
- Но когда Вы пели… Я уже слышал этот голос, и мне казалось, что вы поёте для меня.
- Наверное, так оно и было. Я пела для Вас.
Заявляя так прямо, она вовсе не лукавила. Она пела, конечно же, для всех, но петь о любви земной к мужчине без ярко представленного образа достаточно трудно и поэтому, как правило, она выделяла в зале во время выступления несколько ярких личностей. В этот вечер больше всего она пела действительно для него.
- Вся эта ситуация наверное очень странная, а моё поведение кажется смешным. Но я уверен, уверен в том, что вас уже где-то встречал. Но вот где?
- Наверное, в своих снах.
Её ответ прозвучал так легко и просто, словно она говорила о простых и всем известных вещах. Людям свойственно говорить о том, что нельзя потрогать здесь и сейчас таинственным шёпотом, напуская как можно больше тумана превращая вполне существующее и реальное в миф. И поэтому когда на пути вдруг встречается человек, который воспринимает мир сновидений как вполне реально существующий, то это кажется ещё более странным.
- Вы смеётесь надо мной?
Нет, я говорю вполне серьёзно. Иначе как объяснить подобное дежа вю у двух людей.
Она протянула руки и сняла с него очки. Ей никогда не нравилась наталкиваться на подобную преграду – невидимая стена от внешнего мира, и потому при каждом удобном случае она старалась её убрать со своего пути.
- Ну, вот, теперь совсем другое дело, - проговорила она.
Прозрачность голубых глаз напоминала ей утреннее море, шум которого и сейчас изредка доносился до её слуха. Он взял в свои руки её ладонь и прошептал:
- Только обещайте, что мы встретимся вновь. Не во снах. А вот так же рядом, чтобы я мог ощущать Ваше тепло, Ваш запах, Вашу нежность.
- Хорошо, мы пойдём с Вами завтра к морю.
Это лёгкое согласие с первого предложения, этот откровенный взгляд полный любви, эта неприкрытая нежность пальцев в его волосах… Она могла напугать этой откровенностью многих, она отпугивала от себя многих, но только не сейчас и только не его. Отражающие друг друга в невидимом зеркале бесконечного пространства, они были одним целым.
Окна в её номере были во всю стену и выходили на море, волошинскую гору и мыс хамелеона. На ночь она поднимала жалюзи, и когда наступало утро стена, словно растворялась в лучах света, создавая видимость полного единения с окружающим пейзажем. После утренней пробежки по прибрежной полосе следовало погружение в море. Лёгкая утренняя прохлада охватывала её обнажённое тело, вызывая лёгкий трепет в предвкушении чего-то необычного схожего с экстазом. Любой случайный прохожий мог бы принять это за занятие любовью, правда, непонятно с кем. Но ведь это было так символично – земля, прохлада воды, лёгкий обдувающий воздух и тепло утреннего солнца, едва касающегося своими лучами женского тела. Эти игры были такими знакомыми и приятными и в то же самое время такими необычными – порождающие искушение, в предвкушении скорой встречи с необычным и таким желанным.
Упав на кровать, она смотрела на то, как лучи солнца растекались по склонам гор, завоевывая всё больше и больше пространства. И как, припавший к воде хамелеон, разнежившись от долгожданного тепла то и дело менял свою окраску. Лёгкое пиликанье рядом лежащего телефона напомнило о новом сообщении. «Утреннее море так прекрасно. Где ты, любимая?»
Она взбежала на холм Юнга легко и просто. Скорее даже не взбежала, а взлетела, раскинув крылья, словно большая белая птица. Усиливающийся ветер подхватывал в свои объятья послушные волны, подгоняя их к подножью холма. Ещё один шаг и… Что может быть прекраснее ощущения свободного полёта? Она видела, как он летел к ней навстречу, его распущенные волосы развевались на ветру. Он сам был похож на стремительный ветер, и она отдавалась послушностью волн в его бесконечно-нежные объятья.
- Если ты был в Коктебеле надо обязательно побывать на Волошинской горе.
- С тобой на любую вершину и даже на край света.
- Ну, на край света мы сегодня с тобой не пойдём, а вот восхождение обещает быть интересным, - проговорила она и, взяв его за руку, помчалась на встречу новому приключению.
Склон был не таким уж и крутым, но по дороге, пуст и не к такой далёкой вершине, всегда бывает несколько остановок. Странное место, вызывающее множество воспоминаний из прошлой жизни, настолько далёкой, что казалось уже не твоей, но всё ещё тяжёлым осадком лежащие на дне души. Одно неловкое слово и вот уже безмятежное прозрачное море становиться похожим на мутную воду бурлящей реки. Она не любила мутные воды, наверное, потому что ей всегда казалось, что под толщью этой серой непрозрачности скрывается что-то опасное, с угрозой для её такой ясной и понятной жизни. И хотя она чётко разграничивала состояние влюблённости и любви, она всегда была искренне в своих чувствах. Как и искренними были переживания по поводу расставаний и многочисленных утрат и не важно по чьей причине они происходили. Вот и сейчас, когда она была так бесконечно счастлива, всё словно нарочно выплывало наружу, заставляя течь по щекам упрямые слёзы. А он каждый раз прижимал её к своей груди, как маленькую и боль затихала. Не то чтобы оседала на дне, словно ожидая нового всплеска, просто уходила, далеко и безвозвратно, теперь уже точно не в её жизнь.
На вершине было тихо и спокойно. Положив по принесённому камушку на могилу Максимилиана Волошина, они, обнявшись, замерли, словно две статуи, глядя на бесконечную водную гладь, простирающуюся до самого горизонта. Потом, развернувшись друг к другу, они слились в долгом поцелуе. Как странно находиться там, где стираются грани между тем, что было, тем, что есть и тем, что может быть. Где стираются грани между жизнью и смертью, как вечное напоминание о бренности тел и при этом вечного напоминания о пребывании в вечности.
- Смотри,- проговорила она, показывая ему волос. – Это твой волос. Я могла бы привязать твою душу семью узлами к себе. Или прочитать заклинание и украсть на веки твой покой. Но я отпускаю его, - и она раскрыв пальцы отпустила волосок на ветер, - как отпускаю тебя, потому что даже такая огромная золотая клетка, как моя будет мала для такой огромной птицы как ты.
- Но я согласен жить в твоей клетке, - почти прокричал он, погружаясь в бездонную зелень её глаз.
- Тогда ты перестанешь быть собой, и я уже не смогу тебя любить.
- Самое время спустится к морю, - проговорил он, - иначе мы поднимемся так высоко, что возвращение назад будет просто невозможным.
Чем ниже они спускались, тем проще были их беседы, тем чаще звучал колокольчик её непринуждённого смеха, тем крепче становились его объятья.
- Не смотря на завоздущенность наших с тобой отношений, я не могу отрицать всё более ярко проявляющееся желание к тебе. Даже сейчас обнимая тебя за талию, моя рука так и просится опуститься чуть ниже.
- Кто бы сомневался, - проговорила, рассмеявшись, она.
Сомневающихся рядом действительно не было, если ещё и учесть, что в той маленькой бухточке, куда они спустились, были только они одни.
Он смотрел с восхищением на её обнажённую фигуру в ореоле лучей заходящего солнца. Волны, медленно набегая на берег, ласково обнимали щиколотки её прекрасных ног. О, как нежны были эти объятья. Как хотелось ему подобно волнам припадать к этому нежному телу, окутывать собственным теплом гибкий стан, стекать каплями желания по гладкому шёлку мерцающей кожи. Дочь прекрасной Венеры утопающая в пене струящихся вод. Думал ли Марс, пронзённый стрелами Амура, поддаваясь первородному греху о том, что Венера может принадлежать кому-то другому? И что значит быть богом, если ты не свободен в желаниях своих? Искушение любовью… Но если любовь искушение, то стоит ли сопротивляться ему? И когда они вдвоем в окружении древних скал, в объятиях волн без всяких видимых преград, так бесконечно чисты, можно ли назвать любовь порочной. Слияние стихий, слияние душ и тел всё это, канув в вечности, останется вечным. И они величественные, как эти скалы не думали о грехе опьянённые вечной любовью.
Они седели на прибрежных камнях, и море тихим шуршанием сбегающей гальки пело им песню.
- Хочешь, я спою. Эта песня будет только для тебя.
- Конечно, конечно, любимая.
И она пела… Пела только для него и голос её сливался с шёпотом волн, шумом ветра… И не было ничего прекраснее этих минут, когда она смотрела на единственного значимого мужчину в своей жизни, когда он слушал голос ангела так давно ожидаемого и так внезапно явившегося в его жизнь. И хотелось, чтобы эти минуты длились долго. Но всё имеет своё окончание.
Обратный путь был не таким долгим. Они уже не сбирались на вершины, а большую часть дороги шли по прибрежной полосе. По пути им всё чаще и чаще встречались мёртвые чайки – когда-то доверившиеся ветру и так небрежно выброшенные на скалы. Как дорого стоило им это доверие – тёмные пятна засохшей крови в девственно белом оперении птиц.
- Когда ангелы плачут их слёзы алыми каплями, путаясь в белом оперенье, опадают на бренную землю лёгким пухом разбившихся птиц.
- К чему эти слова. Ведь мы нашли друг друга и счастливы этим?
Он с надеждой всматривался в её глаза, словно в поисках подтверждения собственных желаний – теперь уже не расставаться никогда.
- Потому что они знают, что будет завтра, но не в силах изменить намеченного, оплакивают то, что могло бы быть, но мы по глупости своей, растеряв в бесконечных исканиях земных так и не смогли заметить…
- Можно я поцелую тебя на прощанье?
- Зачем спрашивать о том, что непременно должно произойти? – проговорила она, обнимая его за плечи.
Он нагнулся и, припав губами к её устам, словно застыл, растворяясь в долгом и желанном поцелуе. Торжество тишины, и лишь звёзды – немые свидетели совершающегося таинства, освещали своим безмолвием вечные скалы, стоящие за тонкой гранью стекла.
Непослушные пуговицы, словно пугаясь его нетерпеливых рук, срывались с привычных мест, обнажая трепетные плечи, стыдливую грудь, неслышно ударяясь о пол слетевшей блузкой. Как он бережно ласкал и целовал и эти плечи, и эту грудь. А после, резкой вспышкой разорвавшейся молнии, высвободившиеся из плена тонкой ткани, лёгким вздрагиванием отзывались ласкам покатые бёдра, открывая самые потаённые места своей утомлённой желанием плоти. Он подхватил её словно пушинку на руки, а после бережно уложил на кровать.
- Te quiero! Ti amo! Ich liebe dich! Je t’aime! I love you!
- Как красиво, - прошептала она.
- Я готов повторять тебе эту фразу на сотнях языках мира, но сегодня мне хочется тебе говорить – я кохаю тебе, люба!
Лёгкий озноб пробежал по всему её телу. Нет, не от холода, а от внезапно возникшей страсти охватившей всё её существо. Притянув его к себе, она жадно прошептала:
- Я хочу тебя любить прямо здесь и сейчас. И я призываю эти звёзды и небо, эти горы и море в свидетели искренности моих желаний и моей любви.
Он начал резко срывать с себя одежду. Она остановила его, прошептав:
- Нет, не торопись! Позволь это сделать мне.
И она начала освобождение его тела от ненужных пут. Ей нравилось это делать медленно и со вкусом. Шаг за шагом, пуговица за пуговицей, скользя нежными губам по его груди, славно не желая пропускать не миллиметра отвоеванного ею пространства. Рубашка, словно осенний лист, сорвавшись с тела, упала вниз. Тяжёлая пряжка, жёсткая ткань уступали место гибким рукам и ожидаемым ласкам. И вот они, такие обнажённые и такие близкий, на пороге чего-то нового и неизведанного на мгновение замерли, впиваясь взглядом друг в друга.
Он сидел перед ней в позе воина такой непоколебимый и могучий на фоне ночного неба и мерцающих звёзд, словно сфинкс, застывший в веках. Его руки путались в водопаде её волос, рисовали таинственные черты, покрывали вздымающиеся холмы куполом небес, стекали волнами по изгибам прибрежных скал подбираясь всё ближе и ближе к заветному ущелью, где когда-то Гефест ковал тайное оружие для олимпийских богов. Он был так близок к разгадке этой тайны – вечно полыхающего огня порождающего чудо. Она безропотно молчала, наблюдая за ним и лишь тихи стоны, вырывающиеся из её груди и лёгкая дрожь, пробегавшая по всему телу, говорили о полном согласии со всем происходящим. Обхватив руками за бёдра и притянув её к себе, он медленно вошёл в столь желанные глубины. Это проникновение было таким лёгким и нежным, словно пена тёплых волн, ненавязчиво проникающая в самую суть твоего бытия. Словно стук обнажённого сердца. Словно нарастающие подземные толчки, говорящие о скором приближении землетрясения, вызванные пробуждением вулкана, готового вот-вот взорваться, низвергнув палящую лаву на спящую землю. Словно священнослужитель, вошедший в храм, совершает таинство, принося в жертву на алтарь самое дорогое, что у него есть – это своё бессмертие. Она отдавалась ему, так бурно и страстно, словно бушующее море в пылу урагана. Словно пустынные земли, хранящие в глубине семя, готовое вот-вот прорасти, в ожидании дождя. И вот наступил тот момент, когда она взорвалась миллионом мелких частиц, растворяясь в струях светящихся вод, порождая новую вселенную. И крылья, с хрустом прорывающиеся сквозь тонкую кожу плеч, заполняли пол неба. И боги, спустившиеся на землю, застыли в немом величие скал, наблюдая за этим рождением. И, казалось, они сами были такими же огромными, как эти скалы - слившись в едином вселенском оргазме, порождающие вселенскую любовь. И пусть непременно придёт завтра, где, забыв о том, что были когда-то крылаты, где они будут продолжать взрываться в оргазме, но уже рядом с другими - рождённая ими вселенная останется существовать, порождая все новые и новые миры. И эта любовь, растворённая в бесконечности, будет жить в самых потаённых местах утомлённого частыми расставаниями сердца, в надежде, что это когда-то вновь повторится.
- Когда ангелы плачут их слёзы алыми каплями, путаясь в белом оперенье, опадают на бренную землю лёгким пухом разбившихся птиц. Потому что они знают, что будет завтра, но не в силах изменить намеченного, оплакивают то, что могло бы быть, но мы по глупости своей, растеряв в бесконечных исканиях земных так и не смогли заметить…
11 августа 2005 г.
А.Д.
Радость моя...
Солнца луч, прикоснувшийся к тайнам сна,
пробуждает воспоминания,
Где была не права
Сохраняя ненужную тайну
Не тебе и не мне.
А хотелось открыться.
Вспомнить то,
Как расправили крылья,
Как летели на встречу
Сквозь прозрачную тьму,
И молочную твердь океана,
И замочную скважину,
Где потерянный ключ
Колокольчиком нежным звенит
На ошейнике белой коровы
Что бредёт облаками забытых небес,
И в огромных глазах голубых
Вижу я отражение мира -
Мой затерянный рай...
Моя тихая гавань...
Радость моя...
Как это?
Как это быть непременно забытой?
Убитой...
Упавшей на снег
Или летний песок.
Пуля в весок
Словом откуда-то кем-то заброшенным...
Скошено
Поле вчистую
Лишь колосок
Как-то оставшись пытается выжить.
Семенем… Бременем… Полный...
Рожать...
Полно-те время ли нынче сажать?
Что б прорасти нужно солнце и так же тепло...
А скоро уж зимы...
Но засевают озимым...
Надо же,
Думала, будто пора умирать,
Падая и ударяясь о мокрый песок -
Пуля летевшая прямо в весок...
Как это просто желать умирать...
2 августа 2005г.
Давай перестанем писать о любви.
Моя ли заслуга, что волосы стали седыми.
И сердце рассыпалось
Лёгким дыханием с моря
На мокрый песок -
Изумрудов звенящая пыль.
Давай перестанем писать о любви!
Ты станешь великим поэтом.
А я легковестная нимфа -
В прозрачности волн
Не увидеть, не сжать, не обнять...
Твоё извоянье
Лишь мрамор центрального сквера -
Ночных поцелуев щемящих
Холодная гладь.
Давай перестанем писать о любви...
Мой нежный Дионис,
Вином наполнявший бокалы,
Попросит забыть
Первородный, но сладостный грех.
Всё будет по правилам
Этого жёсткого мира.
Всё будет прекрастно...
Всё будет...
Никто никогда не узнает,
Что было бы если
Ты всё же писал о любви.
Как ты belle,
Мой милый странник?
Тихий шорох тихих бухт,
Коктебель - чужая гавань
Для не наших рук и губ.
Море – горе…
Причитанья,
Обещанья…
Обещай,
Что приедешь, что узнаешь
Мой потерянный причал.
Песни льются,
Чайки бьются,
Нити рвутся –
Пьём вино…
Как же хочется вернуться
В Коктебель, где всё прошло.
7 июля 2006г.
Александру Д.
Не пугайся, мой ласковый, милый -
Я больна.
Я печалью себя напоила
До пьяна.
И стекают печальные строки
В зелень глаз.
Восклицания, многоточья –
Не про нас…
И спешу убежать этой ночью
От тебя…
Ты не бойся. Я не пророчу…
Я больна
Беспрестанно и бесконечно,
Каждый день…
Как же всё это быстротечно…
Ляжет тень
На пушистое покрывало -
Тяжкий гнёт.
Не пугайся, я просто устала…
Всё пройдет…
7 июля 2006 г.
А.Д.
Моя неприкрытая нежность
Стекает прозрачным шифоном,
Прохладой струящейся влаги
На кромке звенящих волн.
Где лёгким дыханием ветра
Прониклась желанием стона
Душа. Бесконечная сага -
Печалью забывшийся сон...
16 мая 2005г.
А.Д.
Если спустился туман между небом и волнами сонного моря,
Может казаться, что голос мой тонет и тает в безмолвии томном,
И до тебя невозможно доплыть, докричаться и скинуть
Эту печаль с моих трепетных плеч утомлённых седым ожиданьем
Серых снегов на пороге ухода зимы,
Таяньем тихих словес обещаньем вернуться,
Где-то весной, когда зелень проснётся в глазах
Лёгким дыханьем листвы
И касанием губ...
01.03.05г.
А.Д.
Разрывается ночь, растворённая в бликах луны,
И дыханье небес наполняет обрывками сна,
Где в преддверие дня ощущеньем былой чистоты,
Ярко-алый рассвет заливается краской стыда.
А хотелось дойти и достать это солнце руками,
Обжигая уста прикасаться к палящим лучам,
На мгновенье понять - что же было тогда между нами,
И не грезить о прошлом, стеная в тиши по ночам.
И прозрачные руки белеют, сжимаясь от боли,
Истекает молитва потоком забытых словес.
Эта нежная ложь – умирание птицы в неволе…
Эта дерзкая правда – коснуться заветных небес.
17 января 2005г.
О.С.
Я – девочка, стоящая в ночи
Протягивая руки
В пустоту.
Слепое наважденье –
Поверить в сказку
Призрачных надежд.
Как призрак Рождества,
Даруя изобильем,
Стремиться показать
Глухую грань,
Что называем смертью…
И в этой снежной круговерти
Как в царстве Снежной королевы
Где я ищу тебя,
Бросаясь в пустоту
Людских признаний.
Ледяные шпили
Мою сегодня разрезают плоть.
Не говори - прощай -
Сухим молчаньем
И немым признаньем
Бессловесной сути.
И бросив камень
В глубь души моей
Не жди ответа -
Гулким эхом
Немое отражение твоё.
И бытие
Осколками блестящих истин
Разбившихся зеркал.
Слезинка на щеке,
И сердце
Растаяв
Растекается в груди,
Оставив лишь воспоминанье
О том, что было и когда-то билось.
Но лучше б было
Пусть осколком льда
Чем, отрезвляясь жарким поцелуем,
В душе своей увижу пустоту.
25 декабря 2004г.
А.Д.
Я шептала тебе о забытых, но вечных истинах,
И о том, что падение – это как взлёт,
Но только обратно,
И на солнце кровавые пятна,
И ломаются крылья об лёд,
И как звали назад
А хотелось вперёд…
Мёд
На устах твоих ложью стекает…
Тает…
Исчезает
Ангел в пламени жёлтой свечи,
Пальцы сжигая и письма.
Кричит сердце израненной птицей.
Снится?...
А может синица бьётся в окно
Вестник спустившихся ангелов смерти.
Белые перья снегом уставшую землю накрыли…
Были… Любили… Забыли…
18 декабря 2004 г.
Прислонившись ладонью к холодной серой стене ничем не отличающейся панельной девятиэтажки, Вики, словно сквозь пустоту, беспрепятственно вошла вовнутрь. В башне алхимика было как всегда. Голые кирпичные стены подпирали деревянные полки, заполненные множеством баночек и шкатулочек наполненных разными всякостями. Огромный деревянный стол посреди комнаты заваленный тушками различных животных и экзотическими фруктами. Алхимик стоял к ней спиной, наклонившись над котлом, в котором бурлило какое-то варево. По левую руку от него возле стены стояли страшный громила величиной с приличный шкаф и маленький мальчик.
- Скорее всего, карлик, - подумала про себя Вики. – Как странно, раньше здесь были другие.
- Здесь всегда бывают другие, каждый раз сменяя друг друга в зависимости от времён года и стояния планет, - проговорил скрипучий голос алхимика, прерывая мысли Вики.
Громила возле стены обернулся в её сторону и решительно направился к ней, а карлик, хихикая, стал прятаться под расшитую мантию алхимика.
- Оставь её, она имеет право здесь быть.
- Дядя, я так по тебе соскучилась.
Радость в голосе была столь искренней, а порыв столь внезапным, что на миг всем окружающим могло показаться, что плечи старика вздрогнули, а в глазах мелькнула предательская сырость.
- Ты! – крикнул, не оборачиваясь, он громиле. – Живо принеси мне болотную воду сибирской гати.
Громила ухнул и превратился в огромного филина. Затем, расправив крылья и подхватив мощными когтями огромный котёл, вылетел в образовавшееся в глухой стене окно, за которым на какое-то мгновение открылся необычный пейзаж. Окно исчезло так же неожиданно, как и появилась.
- А ты, - сказал он, обращаясь к карлику, выталкивая его ногой из под своей мантии, - живо за кровью половозрелой девственницы. Желательно мавританки.
- Девственницы, да ещё и мавританки…- недовольно пропищал карлик, но тут же превратившись в белую крысу, шмыгнул в угол и исчез.
Дождавшись, когда все исчезнут, Вики бросилась к старому ворчуну и обняла его за плечи.
- Ну, ну, хватит. Ты своей нежностью только мне всё испортишь.
- Но ведь я тебя люблю.
- Ты всегда была неуправляема в своих эмоциях. А эта твоя любовь вечно портила мне с таким трудом выращенных химер, превращая их в послушных зверюшек.
- Но дядя…
- Марш в другую комнату. Я скоро приду.
Вики послушно развернулась и медленно пошла в соседнюю дверь. Проходя мимо заваленного стола, заметила изъеденное червями яблоко.
- Привести бы здесь всё в порядок,- подумала она.
- Ничего не трогай, - проскрипел он ей вслед.
- Знаю, знаю. Это специально выращенные черви внутри адамова яблока накануне рождества, для придания зелёному цвету особо ядовитый оттенок.
- Смотри-ка ты, ничего не забыла за эти годы.
- Ты хотел сказать века.
- Что значит человеческие века по сравнению с вечностью.
Вики прошла в соседнюю комнату. Тусклый свет, исходящий из острых углов, заполнял открывшееся взору ежесекундно искажающееся пространство. В центре очерченного круга заполненного геометрическими рисунками и иероглифами стояла кровать, на которой лежал сновидящий. Она прошла сквозь невидимую стену запрета и, подойдя ближе, присела на краешек кровати. Чёрная с отблеском облегающая её фигуру ткань сменилась на лёгкий розовый шифон, стекающий лёгкими струйками по изгибам рук. Она наклонилась над ним. Светлые волосы, раскиданные по подушке, бледное лицо… Он был прекрасен, как всегда. Даже когда ужас пробегал по этому тонкому лицу лёгкой тенью, а из груди прорывались лёгкие стоны страданий. Но мучение было столь явным, что она, не удержавшись, провела над ним рукой. Стоны утихли. Она провела рукой ещё один раз. Дыхание стало спокойный. Третий круг летящей руки… Он неожиданно открыл глаза и посмотрел прямо на неё. Странный поток желаний вдруг охватил всё её существо. Он резко поднялся сев на колени в позу воина и протянул к ней руку. Вики вздрогнула, но продолжала сидеть на месте. Этот неуёмный поток желаний словно держал их в едином кольце.
- Я хочу быть с тобой.
Как не странно банальная фраза не раз произносимая другими не отпугнула её, а наоборот пробудила в ней доселе спавшие энергии, так не ко времени и так не кстати. Вики не удержавшись, придвинулась ближе. Она видела, как потоки, исходящие из неё лёгкими волнами проникали в его оболочку, заставляя вибрировать тело, делая его ещё более притягательным. Мощный животный магнетизм, порождаемый где-то внутри, с каждым его выдохом всё больше и больше наполнял красно-жёлтым светом окружающее пространство. Страсть, охватившая их двоих, неудержимо тянула друг к другу. И вдруг с ним стали происходить странные вещи. Кожа на спине трещала, обнажая хребет, на руках проявились острые когти, а кожа приобрела красноватый оттенок. Пробуждение зверя было столь явным, что Вики в ужасе отскочила за грань очерченного круга.
- Я люблю тебя и хочу быть с тобой! – прокричал он.
- Я не могу, - прошептала она, умоляюще глядя на него. – Твои когти и клыки опасны для меня. Ты разорвёшь мою плоть.
- Я постараюсь управлять зверем. Только не уходи.
И действительно, его вид преобразился, и он принял обычный, такой родной для неё образ.
- Иди же ко мне.
Вики осторожно переступила круг и подошла ближе. И опять эти желания, и эта волна ударившая его в грудь, и зверь, вырывающийся наружу, отбрасывающий её своим видом на несколько метров в даль.
Он застонал, от бессилия что-либо изменить.
- Так сталось, милый. Я слишком ангел.
- Тогда стань ведьмой. Распусти волосы и выпусти свои когти. Ты не представляешь, как это приятно когда в период страстных объятий впиваются в твою плоть. Как многих ты могла бы осчастливить.
- Я не хочу многих. Я хочу только тебя. Только тебя делать счастливым. Сколько ещё жизней я должна это повторять.
- И меня. И меня тоже. Только стань ведьмой.
- Я не могу! – почти кричала она. – Неужели ты не понимаешь? Я не могу пробудить в себе то, чего во мне уже давно нет!
- Тогда забудь, потому что я уже никогда не стану тем, кем когда-то был.
- Уходи, не хочу, чтоб ты видела, в кого я буду превращаться.
Эго тело стало странным образом изменяться, делаясь серым и жухлым. Казалось, он умирал от бессилия и опустошения. Вики, не смотря на свой недавний страх, подскочила к нему и схватила его за руку.
- Я не хочу, чтобы ты меня видела таки, - почти беззвучно прошептал он.
- А я не хочу тебя терять вновь, - сказала ласково она. – И мне совершенно не важно, как ты будешь выглядеть в следующий момент.
Странно, но он постепенно стал становиться таким, каким она его знала всю жизнь. Хотя, что тут удивительного, ведь находясь в состоянии сострадания невозможно спуститься на более низкие уровни, зато вполне возможно пребывать на уровне любви.
- Этого никогда не случиться, потому что я не ангел, а ты не ведьма.
- Неправда, ты ангел. Просто падший.
- Падший ангел, разве это не демон – вечно блуждающая душа, спускающаяся всё ниже и ниже?
Вики присела рядом с ним. Он положил свою голову ей на грудь. Она тихо ласкала его длинные белые как лунь волосы.
- Падение – это как снисхождение в более плотные миры. И чем ниже ты спускаешься, тем больше у тебя возможности подняться вверх.
- Глупо, чем ниже я спускаюсь, тем больше я забываю, что у меня когда-то были крылья.
- Тогда прихожу я, как когда-то ко мне приходил ты. Для того, чтобы помочь взлететь. В этом и заключается эволюция.
- Мне так хорошо с тобой, - прошептал он.
Она села на кровать в позу лотоса, образовав чашу. Он лёг на спину, положив голову в купель, хранящую молчанье. Нежные пальцы ласково массировали плечи, шею, путались в волосах, очерчивали контур губ, глаз…
- Когда-то, когда мы окажемся на одной ступени мы обязательно сможем быть вместе.
- Неужели это когда-то случиться?
- Я в это верю…
Знакомое желание прокатилось по её телу с головы до ног, лёгкой волной переливаясь в его тело, охватывая их двоих серебристым облаком. Он сел на кровать, развернувшись к ней лицом. Затем, протянув руки, притянул её лёгкое тело к себе и поцеловал прямо в губы. Как божественен был его поцелуй. Вспышка. Яркий свет. Четыре трепетных крыла образующие чашу сердца и на миг раскрывшиеся врата.
Комнату поглотил сумрак. Из лаборатории появился алхимик, неся в руках новую химеру похожую на ярко-зелёную рыбину. Ей не очень-то хотелось объяснять произошедшее, и тем более знакомиться с новым творением дяди. И Вики, неслышно пройдя сквозь стену, выскользнула на улицу.
- Смотри, какую я симпатичную зверюшку для тебя приготовил!
Ответа не последовало.
- Как всегда – исчезла, не попрощавшись, и его, конечно же, увела с собой,- грустно проговорил он, опуская химеру на пол.
Химера шумно затопала ногами, завиляла рыбьим хвостом и лизнула шершавым языком ноги алхимика.
- Ну что друг, пойдём смотреть в шар. Может быть, повезёт, и мы найдём ещё кого-нибудь, в чей сон можно было бы тебя пристроить. И не скули, она никогда не возвращалась так скоро. Пройдёт не один век. Хотя, что такое человеческие века по сравнению с вечностью…
20 декабря 2004 года.
Юрию Раките посвящается…
« Рыжий лис молча смотрел на сидящую напротив неуёмную девицу. Он, конечно же, был мудр и потому не один волосок не пошелохнулся на его шкуре. Но ведь как хороша, плутовка! Каждый из окружающих, посчитал бы, что это всего лишь отражение вспышки вечерней лампы на стеклянной глади его очков, но она тонко уловила этот знакомый блеск в глазах, зарождающегося огня где-то глубоко внутри…»
Да, я ведьма! И что с того? Это тебя пугает? Брось. Разве ты сразу не догадался когда смотрел в глубь моих зелёных глаз? Типичная Маргарита, вечно ищущая своего мастера, и вечно ускользающая от него в пустой проём окна. Нет, ведьма – это не от слова «ведать». От слова ведать – это ведуны и ведуньи. Представляешь себе, этакая седая старуха, наклонившаяся над котлом с варевом, пропитанная запахами сушёных трав и разной другой всячины. Может, и я когда-то стану такой, но гораздо позже. Наша порода ведьмаков совсем иная. У нас другой путь. У мужской части, конечно, совсем другая методика разрешения проблем. Они вечно гоняются за различной нечестью, спасая людской род, а после сгорают на костре, разожженном благодарными гражданами. Удивительная жертвенность ради чего-то светлого. Нет, я, конечно, тоже живу ради чего-то светлого. Любви, например. Или ты не считаешь это великой целью? Жаль, это такое удивительное чувство, которое вряд ли можно сравнить с чувством гордости за отечество или мученическими страданиями. Это так вдохновляет, давая ощущение полёта. И мои крылышки распускаются. Что ты говоришь? Когда увидел эти крылья, то принял меня за ангела. Это такой белый и пушисты с вечным состраданием в глазах? Да, да. Знала я одного такого. Он залетал ко мне на огонёк, когда было особенно тоскливо на душе. Ложился рядом, прислонив свою голову к моей груди, и говорил о непостоянных музах и его постоянстве и преданности к ним, о высоких чувствах и вечной поэзии любви. Его нежные крылья так волнительно трепыхались при этом, что всё моё существо охватывало чувство нежности и такой неуёмной жалости, что хотелось прижать его к себе ещё ближе. А потом он медленно курил, пуская лёгкий дымок в потолок. И вновь говорил о существующих проблемах и неотложных делах. И что его, наверное, уже давно ждут музы, которых непременно надо всех навестить, а ещё о том, что существуют несколько лиц, которые ему нужно так же непременно охранять днём и ночь. Сигарета гасла, он раскрывал крылья и исчезал в прозрачности открытого окна, не оставив после себя ничего, кроме струйки выкуренного ладана, витающей в воздухе. Да и что с него взять. Он ведь ангел. У него же ничего нет, кроме огромных крыльев и огромного сердца. Ну, разве перо оставленное на смятой простыне, которое я непременно вплету в узор нового гобелена и повешу на стенку в изголовье кровати. Нет, милый, я не ангел. И даже если я выкрашусь в белый цвет, мои волосы будут иметь всё тот же рыжий оттенок, ну разве станут чуть-чуть светлее. И тем более я люблю не эфемерных муз, а вполне реальных мужчин. А музой я и сама могу быть, лишь бы хватило финансов. Ты же знаешь, что музы капризны и любят подарки. Ведь только после этого они могут тебя вдохновлять. Помню, был у меня один такой мужчина. Этакий рыжий лис с признаками чернобурости. Не то чтобы он меня носил на руках - с его то тучностью. Хотя на руках он меня всё-таки носил. Мне нравилось лежать у него на груди и кутаться в его тепло, словно в мягкий пушистый мех. А ещё мне нравилось, когда он рассуждал о политике и о ярких переменах происходящих в верхних эшелонах. Это так возбуждающее действовало на меня. А ещё меня возбуждало, когда он говорил по телефону, отдавая кому-то распоряжения, при этом свободной рукой лаская моё гибкое тело. Гибкое тело рядом с его неуклюжестью – это так эротично. Он умел меня сделать счастливой. А потом, глядя в зеркало и поправляя галстук, говорил, что пора возвращаться к своей черно-бурой жене и детям. Черно-бурые лисы так быстро седеют и теряют свои формы, а ещё они ворчливы и вечно всем недовольны. Директора и замы сменялись, теряя власть и деньги. И только он всегда оставался на плаву, чем вызывал всеобщее удивление. Конечно, ведь после его ухода я всегда находила стоящую на прикроватном столике коробочку, в которой находилось либо колечко с бриллиантом, либо браслет, тонкой работы, либо ещё какая-то безделушка. Он называл меня маленькой плутовкой. Не бесовкой, а плутовкой! Фу, как пошло. Вечно прятать этот неэстетичный хвост. А эти рожки, способные испортить любую причёску. Вся эта нечисть не про меня. Тем более, когда я устою от любовных утех, то, как правило, беру меч в руки, чтобы, оседлав коня, отправиться в путь для борьбы с этой нечестью. И этот ветер, бьющий в лицо, разгорячённый конь под седлом, запах крови и пота, лязганье металла и шумное дыхание сражающегося рядом. А после боя галопом до ближайшего источника, чтобы, спешившись, напоить коня, бросить наземь оружие, доспехи, оголиться и окунуться в хрустально чистую воду. И эти глаза наблюдающие за мной с противоположного берега. И этот вечный зов женской плоти. И лязганье металла упавшего о землю, и всплеск воды, погрузившей в себя сильное тело могучего воина. Как нравилось мне погружаться в чистоту вод блаженства. Как нравилось мне его погружение в чистоту вод моего существа. И это растворение одной стихии в другой, и эта вспышка, заполняющая всё окружающее пространство. И было в этом погружении что-то магическое, схожее с посвящением в таинство. Он называл меня золотоволосой нимфой, хранительницей тайных вод. Как я любила его, служителя солнечного Бога Митры. Вечно скачущего на белом коне, в развивающихся расшитых золотом белых одеждах. Вечно страждущего, и вечно жаждущего нового посвящения. Как я любила его посвящать в тайные мистерии ушедших знаний – жрица луны в прозрачных одеждах, танцующая в ночи. Лёгкие движения рук, ног, гибкого стана… Сплетение невидимых нитей в священный узор… Нежный поцелуй… Вспышкой раскрытое сердце… Да, милый, и жрица луны тоже. Так много одежд хранящихся в этом старом резном шкафу. Как ты думаешь, какой наряд мне будет нынче к лицу? Звенящие браслеты или шелест скользящих вод? Белые крылья или рыжие кудри ведьмы? Ведь я сегодня буду с тобой. Только не забудь закрыть форточку и зашторь плотнее окно, чтобы я не могла слышать зов звёздного неба, и видеть жёлтый диск зовущей луны.
21 декабря 2004 года.
Шепчешь мне: «Ангел мой!»
Обнимая за плечи, руки…
Муки…
По шёлку скользкому
Кудри раскидала рыжие.
Бесстыжие
Глаза зеленью в тиши растворяются…
Покрывало белое снежным холодом
Кончиков пальцев моих касается…
Совершается…
И раскинулась неизвестностью
Быль, отпущенная в ночи.
Кричишь
Стоном губ в кровь искусанных: «Ведьма!»
Ведать
Всем ли дано?
Всё равно…
В костёр чувств твоих брошенная,
Скошенная,
Расправив крылья,
Птицей фениксом
Сгораю.
Взлетаю,
Завершая своё падение.
Моление
В никуда
Из объятий твоих
Нежных.
Снежно…
20 декабря 2004г.
Взяв в руки мобильный телефон и посмотрев на циферки, горящие на дисплее, она начала быстро набирать ещё совсем недавно неизвестный ей номер.
- Ало, я вас слушаю…
Странный незнакомый мужской голос разорвал молчащий эфир. Приятный тембр, но слегка непривычно высокими нотками для её слуха.
- Это я, - несмело прошептала она в ответ.
- Кто это?
- Это я. Я уже рядом и потому решила позвонить.
Голос на другом конце невидимых проводов внезапно замолчал. И ей на мгновение показалось, что это молчание будет вечным.
- Ты меня слышишь? – прошептала она. – Я уже совсем рядом.
- Я не могу сейчас говорить, но я обязательно перезвоню.
- Хорошо,- ответила она и нажала на красную кнопочку, прервав соединение.
Странное ощущение возникшее где-то глубоко внутри. Волнение? Страх? Или то и другое вперемешку? И долгие часы ожидания того, что так давно было записано кем-то в старую добрую сказку, похожую не то на быль, не то на сон. Она молча подошла к окну. Белый пушистый снег, медленно кружась, покрывал землю и голые ветви уставших деревьев. Медленно кружась, медленно падая, медленно погружая в сон. И лишь мелькнувшее сообщение на внезапно загоревшемся дисплее: «Тебе лишь вся моя любовь». И нежность, подхватившая всё существо – медленно раскидывая крылья, медленно кружась, запрокидывая голову и устремляя взгляд в неизвестность, медленно падая на пастель, медленно погружаясь в сон…
Нежность... Объятья были такими нежными и глубокими, что не хватало не слов ни чувств. Она погружалась в них снова и снова, как когда-то погружалась в нежную пену поющего океана, и вечная колыбель, медленно раскачиваясь, уносила её в страну прекрасных грёз. Прикосновения были такими незаметными, но волнующими. И желания недавно так глубоко дремавшие учащали пульс и дыхание. Дыхание её любви, сливающееся с дыханием кого-то находящегося рядом, невидимого взгляду, но так ощутимого душой, сердцем, телом…
Пронзительный голос кукушки выбил её из сновидения. Старые часы громко тикали на кухне, нарушая ночную тишину. Лунный свет, пробиваясь сквозь тонкую гладь стекла, делал предметы нереально прозрачными, с лёгким холодом металлического блеска. Картина, открывшаяся взору, была столь эфемерна, что она на мгновенье усомнилась в своём пробуждении. Лишь смятая простынь, волнующаяся плоть и едва уловимый мужской запах, тонко переплетающегося с витающим в воздухе лёгким дымком ладана.
Он был невидим, но так тонко ощущаем…
Свидание вслепую. Это так нелепо, как нелепы все ожидания и страх по поводу предстоящего события. Как те мгновенья, когда самолёт трижды пытался сесть на взлётную полосу и молитва, отпущенная в пустоту, и обращение взора к тому, кто так ждал, но так боится этой встречи. Эти долгие письма и краткие строчки в ответ так много говорящие о том, что желания, прорывающиеся наружу, прячутся за тысячу замков людских предрассудков под грифом «Совершенно секретно», что, в сущности, означает «Нельзя».
И сейчас, когда она стояла в подземке шумного метро, опираясь на гладкую стенку, холод, исходящий из мрамора, проникая в самую глубь лёгким волнением с примесью страха, словно подталкивал её к побегу от этой неизвестности. И множество разностей витающих в голове – а вдруг это не он, а вдруг я ошиблась, а вдруг…
Высокий человек внезапно оторвавшийся от ровного слоя толпы, пробирающейся от одной станции к другой, стремительно направлялся к ней. Подойдя ближе, он наклонился и поцеловал её в щёчку.
- Привет, ты давно меня ждёшь.
Она на мгновение словно онемела. Нет, не то чтобы она поступила бы по-другому. Именно так бы она и сделала при встрече. Но просто, чтобы другой человек был бы таким же… И всё же было приятно, что её узнали без труда средь множества стоящих и идущих мимо.
- Ну, не то чтобы давно, но счёт предъявлю обязательно.
И они дружно рассмеялись. Потом он взял её ладонь в свою ладонь и уверенно повёл в ближайший тоннель перехода. Было тепло и приятно ладошке, было нежно и легко на душе. Все страхи и волнения будто улетучились, растаяв в неизвестном направлении. Она посмотрела в его глаза и ещё раз радостно улыбнулась.
- Как ты меня так быстро и безошибочно узнал?
- По глазам. Я словно погрузился в твои глаза и понял, что это ты. А разве можно ещё как-то узнать человека?
- Конечно. Например, тебя я узнала по несуразности.
- Это как?
- Ну, вдруг отделяется от всей толпы такой огромный и несуразный. То есть совершенно необычный и непохожий на всех остальных. В общем, не обращай внимания, я буду болтать массу глупостей.
- Мне очень нравиться твой голос. Я другой себе и не представлял. Когда услышал тебя впервые по телефону, сразу же понял, что это ты.
- Я для меня твой голос совершенно незнакомый. Мне больше нравиться бархатная глубина, но я уже почти привыкла.
- Знаю, сам чувствую, что это не моё, но сделать ничего не могу.
- Куда мы идём?
- В одно тихое заведение, там хороший кофе и вкусные пирожные. Нужно же как-то отметить этот удивительный вечер. Ты любишь сладкое?
- Очень и в неограниченных количествах.
- По тебе не скажешь, - сказал он и критически посмотрел на её изящную фигуру.
- Значит это моё…
Они поднялись по ступенькам на поверхность. Вечер казался удивительно тихим, не смотря на людность и бесконечно мелькающий мимо транспорт. Снег медленно крупными снежинками оседал на её каштановые кудри, но совсем не было холодно. То ли оттого что её ладошка уютно лежала в его ладони, то ли оттого что рядом был он, такой большой и пушисты, как плюшевый мишка, обнимая которого холодными ночами она непременно согревалась.
Вечер выдался действительно удивительным, и это журчание стекающего водопада, и нежная музыка, и лёгкий перезвон колокольчиков – песня ветра. Они говорили о танцах, о движения стихий и шуршании крыльев. А потом протягивали на встречу друг другу руки, и сравнивали линии жизни, среди которых затерялась предательская родинка так беспристрастно говорящая об их тесном родстве то ли телесном, то ли духовном…
- Я очень боялась, что ты окажешься не тем, кого я так часто видела в своих снах.
- А я наоборот, очень боялся, что ты окажешься той, которую я себе представлял, потому что таких просто не может существовать в природе.
- Могут, уж поверь мне. И мы с тобой далеко не одиноки.
- Ты знаешь, минуту назад я перестал любить самолёты. Потому что завтра один из них унесёт тебя.
- Но ведь однажды я вернусь…
- Можно я тебя поцелую?
Она молча кивнула в знак согласия, потом закрыла свои глаза. Что-то нежное, едва заметное, коснулось её губ, как касание утреннего ветра свежестью, вызывая лёгкое волнение внутри. Она, вздрогнув, раскрыла глаза и удивлённо посмотрела на него
- Я должна бежать. Иначе потом будет и вовсе трудно оторваться, – быстро проговорила она.
А после приподнялась на цыпочки и, обхватив руками за шею, крепко, крепко прижалась к его груди. Он нежно провёл ладонью по его волосам, сбрасывая налетевшие белые снежинки.
- Я обязательно перезвоню, - проговорил ласково он
Она оттолкнулась от него, а потом резко развернулась и быстро пошла к подъезду, скрываясь за железной дверью, без права на возвращение назад.
Тяжёлая дверь плотно закрылась. На душе было так же тяжело и неспокойно, как будто от чего-то недосказанного, недоделанного. Ещё долго не уходила из прихожей, словно ожидая, что дверь вот-вот откроется. Странное ощущение чужого присутствия рядом, даже иногда казалось, что лёгкое дыхание то и дело касается её губ, как тогда на улице. Пройдя в комнату и, раздевшись, быстро запрыгнула под одеяло, плотно закрыв глаза. Кто-то невидимый неслышно присел на краешек кровати. Не то что бы от страха, а просто чтобы не растаяло это ощущение присутствия так давно ожидаемого, не открывала глаза. А после будто провалилась в небытие.
Резкий звонок мобильного телефона вернул её в реальность.
- Как ты там?
- Всё прекрасно, - проговорила сонно она.
- Что ты делаешь?
- Вообще-то я уже спала.
- Странно,- удивлённо проговорил он. – Ну, тогда до завтра.
- Спокойной ночи и пусть тебе приснится прекрасный сон…
- В котором обязательно должна быть ты!
- Я там обязательно буду…
И вновь это яркое ощущение присутствия. Это начинало уже несколько пугать. Такое его появление без предупреждения было весьма удивительным. Обычно на кануне должно было обязательно что-то произойти. Хотя о чём это она. Ведь эта удивительная встреча, разве она не смогла бы стать неким переходом в ту реальность, в которую она так давно не могла вернуться.
Лунный свет, тихо проникал в комнату, невидимыми волнами изменяя былую действительность. Стены словно исчезли, делая пространство более объёмным, а окружающая мебель отсвечивала металлическим блеском.
Картина резко изменилась. Взрыв, обвал, дым, разъедающий глаза, раненые, крики, кровь и кто-то пытающийся повернуть время вспять и что-то изменить…
После горы, незнакомая речи и вновь дым, гарь, крики и кровь…
Они поднимались по лесенке из метро. Снег уже не был таким чистым, а небо давило своей тяжестью. На этот раз он довёл её до квартиры, решив остаться. Раздев её и уложив в постель, долго кутал в тёплое одеяло, озябшее и уставшее хрупкое тело. А потом, поцеловав, куда-то исчез, обещав обязательно вернуться. Но возвращались другие из прошлых лет и прошлых жизней. А она как слепая протягивала руки навстречу и пыталась на ощупь определить, кто был сейчас рядом с ней. А когда вернулся он, то всё вокруг будто преобразилось и комната, словно посветлела и она прозрела, увидев происходящее вокруг.
- Я вернулся, - сказал он и прилёг рядом с ней.
Она же, уткнувшись в его плечё, тихо заплакала.
- Ну что ты, маленькая. Всё будет хорошо. Ведь ты мне веришь? – шептал он, вытирая крупинки стекающих слёз.
- Верю. Но я знала таких сильных мужчин, стремительных и уверенных в себе, переполняемых мощной энергией и устремляющихся бесстрастно вперёд. Со многими мы взлетали высоко вверх, а падение некоторых я не могла долго пережить. А в тебе этого как будто бы и нет, но столько тишины и нежности, что хочется всё забыть, уснуть и не просыпаться.
- Но так не бывает. Пробуждение неизбежно. И ты это знаешь не хуже меня.
- Конечно, конечно, но только не так скоро. А хочешь, я научу тебя быть сильным? Это не так уж и сложно, главное поверить мне и довериться. Энергия как подводные реки, которые рано или поздно находят выход наружу. Нужно лишь поверить, что это кому-то нужно, а главное понять, что это нужно в первую очередь тебе. Первый шаг – первый толчок с правом на прорыв. Это как нежный источник свежий и чистый, касающихся твоих чувств лёгким обещанием и надеждами на будущее. Второй шаг – второй толчок с правом на существование. И это уже река желаний бушующая и спокойная, с мутной и прозрачной водой, вечно изменяющаяся и не находящая покой. Третий шаг – третий толчок с правом на просто быть. И вот река впадает в огромный океан. И всё вокруг нас становиться похожим на бесконечный океан, где невидно ни конца не края. Где, окунаясь в него, сам уже становишься океаном… Вечностью…
- Я люблю тебя…
- Боже, как прекрасен и нежен тот светящийся бескрайний океан.
- На моём телефоне было шесть вызовов от тебя, когда я вышел из метро, Поэтому я так удивился, когда ты ответила, что уже спишь.
- Я не звонила, но слишком хотела быть рядом.
- Я был с тобой всю ночь.
- Я знаю…
- Я говорю правду…
- Я же говорю, что знаю…
- И эти нереальные стены и мебель… И ты… И океан… И вечность…
- Я знаю…
Машина везла её быстро, оставляя позади ещё недавно такой чужой, а теперь уже такой близкий город. Потому что в нём оставался он, тот, кто подарил ей свою нежность. Голые ветви белых берёз, припорошенные белым снегом, мелькая стоя на обочине, словно напоминая о тоске ожидающей её где-то там за линией горизонта.
- Я уже зарегистрировалась и жду посадки.
- Ты в седьмом зале?
- Откуда ты знаешь?
- Просто знаю…
- Спасибо тебе…
- Когда вернёшься, напиши мне длинное-длинное письмо…
- Когда я вернусь…
Пройдя в салон знакомого самолёта, она уселась на своё кресло. Люк захлопнулся, трап отъехал. Из громкоговорителя звучал голос пилота, приветствующий пассажиров и обещая скорый взлёт.
- Мы скоро взлетим, и я буду от тебя так далеко, - отпустила она фразу кратким сообщением ему.
Самолёт легко тронулся, но, отъёхав буквально на несколько метров, внезапно остановился. Ожидание было долгим.
- Мы уже более сорока минут не взлетаем. Что случилось милый?
- Всё будет хорошо. Только не забудь написать…
Двигатели самолёта зашумели, самолёт тронулся. И уже через несколько минут его белые крылья разрывали вечернее небо, унося её всё дальше и дальше от него.
Когда наши взгляды встретятся мы, конечно же, узнаем друг друга и в этот раз и в следующей жизни. А когда сомкнуться наши руки - мы взлетим в высокие небеса, разрезая светящееся пространство белыми крыльями, становясь, всё ближе и ближе друг к другу.
Твоей любви забытый аромат
Душистых лилий и хмельной сирени,
Моей душе дороже во стократ
Любых признаний и любых смятений
По поводу, а может быть, и нет,
Присутствия кого-то ныне рядом.
Я не монашка, давшая обет,
Касавшаяся мира только взглядом.
И всё ж уста так девственно чисты,
Когда твоё мерцает отраженье,
Когда в тиши возводятся мосты,
И в вечность превращается мгновенье.
18 декабря 2004г.
Всё! С тобой покончено…
Я убиваю имя…
Вечность свершает пророчество
Тех, кто уже любили
И упивались страстями.
Ночь, заполнят стенанье
Болью… И пропасть меж нами.
Вспышками осознанье,
Где-то на острой грани
Хрупкого мирозданья,
Где убивает имя
Тот, кто всё знал заранее.
18 декабря 2004г.
Н.Р.
Я уезжала, глядя на перрон,
И прижималась к мокрому стеклу,
Как лист осенний веря октябрю
Летит, сорвавшись, чтоб упасть потом.
Мой поезд мчится. Новый поворот.
Кто будет там, где нет уже тебя.
Расплылись строки струями дождя.
Куда спешить, когда никто не ждёт?
Смотрю печально на мельканье лиц,
Где всё прошло и некуда спешить.
Кусочки неба прошивает нить
Печальным криком перелётных птиц.
30.10.04
с.э.
Ожидание…
Ожидание странная штука. Всё как будто зависает в безвременье и ничего не движется. Нет. Не то чтобы безмолвие. Всё происходит, как всегда - бесконечные людские потоки, несущие за собой бесконечные людские дела. Дела, отнимающие время отпущенное для писем к тебе, мыслей о тебе. И я попадаю во власть ожидания и зависаю в безвременье. Или в безвременно возникшем случае чем-то нежданным и негаданным. Я так хотела, чтобы ты был и вот ты есть. Но так далеко, что я теряюсь, не находя понимания ни в глазах окружающих людей, ни в возникающих бесконечных делах, ни в чём, ни в ком. И лишь твой голос, проникающий сквозь плотную пелену эфира: «Я люблю тебя!» А значит - ты всё же существуешь. Пусть где-то там, в неизвестном для меня измерении. И короткими строчками на светящемся экране. Моя жизнь становится шизофреничкой, раздваиваясь и предполагая существование меня в двух пространствах. И лишь мой голос шепчет в телефонную трубку: «Люблю тебя!» А значит, я всё же существую. Пусть даже не здесь, а где-то в твоей реальности.
Ожидание…
Ожидание утомляет и мучит своими долгими расстояниями между этим и тем миром. Где, казалось бы, существует конечный пункт. Конечный путь поезда движущегося по маршруту от меня к тебе. Где миры неумолимо сближаются и становятся всё ближе и ближе друг к другу. Расстояние, вызванное ожиданием, сокращается на пройденный путь, на движение светил разделяющих время на день и ночь. День без тебя. Ночь без тебя. День с мыслями о тебе. Ночь с мыслями о тебе.
Ожидание…
Ожидание обостряет чувства. И я прижимаюсь к телефонной трубке, где ты шепчешь: «Оно приближается.» Оно неумолимо приближается. Это пугает, но одновременно и притягивает. И люди удивлённо оглядываются на человека поющего непонятно кому находящемуся по ту сторону: «Праздник приближается!»
Ожидание…
Ожидание так бесконечно. И я молюсь у билетных касс: «Богородица Дева, радуйся… Укрой покровами, защити. Дай приблизиться…» Но врождённый страх перед совершённым грехом не даёт переступить эту грань. Грань отмеченную кем-то, но только не тобой и не мной. Лишь кто-то сверху, взмахом своей дирижерской палочки, открывает и закрывает порталы так легко и беспечно, как билетные кассы на перерыв без права на проезд. И чей-то безразличный голос: «Всего-то лишь подняться по ступенькам. Вверх или вниз – моё ли это дело!» И я, подойдя к вагону, поднимаюсь на несколько ступенек вверх, а душа стучит своими крыльями в грудь – только бы не вниз.
Ожидание…
Ожидание не даёт уснуть в душном купе тёмного вагона, раскачивающегося из стороны в сторону. Под стук колёс - стук моего сердца утомлённого ожиданием. И чьи-то бесконечные разговоры, и смех в соседнем купе, и проводница, предлагающая кофе по утру, и стихи, отразившиеся недоумением в чьих-то глазах. Я смотрю на мелькающие дома и пробуждающееся утренним светом дымчатое небо ожиданием последних минут конечного пункта. Пункта назначения моей любви. Где тебя тоже нет, а лишь пустой перрон мелькающих чужих лиц, чужих слов. И цветы в чужих руках проплывающие опять мимо тебя.
Ожидание…
Ожидание сродни опозданию тебя ли ко мне или меня к тебе. И вновь отдаляюсь от тебя на непонятное расстояние. Опоздание откидывает тебя на тысячи километров назад. В конечный пункт, где нет тебя, а есть лишь чужие лица. Слышу, как кричит твоё сердце: «Где ты?», Но перрон пуст. Там нет тебя. Там нет меня… И я сижу, глядя как всё проплывает мимо. Мимо меня, мимо моего мира, где я ещё слышу голос твоего сердца. Ожидание…
Ожидание так утомительно больно ранит моё сердце. И долгие чужие коридоры затягивают своей пустотой и бесконечностью. По ступенькам вверх, по ступенькам вниз. Этот зал ожиданий, где сегодня ожидали не меня. И цифры так медленно сменяют друг друга на светящемся табло, и взгляды, удивлённо останавливающиеся на одинокой фигуре, и журнальные киоски зовущие яркими обложками кого-то. Всё так далеко и ненужно, что хочется убежать, спрятаться, закрыться. Но вновь открываюсь. Открываюсь настолько, что столкновение миров неизбежно. Как соприкоснувшиеся миры становятся одним миром. И ожидание растаяло дымкой в небесном мерцании глаз. И я смотрю в небеса и вижу твоё отраженье во мне. Где ты шепчешь: «Люблю тебя!» И прижимаешь всё крепче и крепче. Где я отвечаю: «Люблю тебя!» И прижимаюсь всё ближе и ближе. Где прижимаюсь щекой к небесно-голубому свитеру, который я так старательно вязала, сокращая долгие расстояния. Где ожидания уже нет.
Лишь белые хризантемы утомлённые долгим ожиданием чьих-то нежных рук тихо роняют на землю белые лепестки.
24 октября 2004 г.
Это как волшебство
Странное наважденье,
Странное божество,
Странные люди-тени.
И на пороге сна
Странным маня желаньем
Я ожидаю тебя
Вспышками мирозданья.
Странный плету узор,
Странные нити-речи.
Странный у нас разговор,
Странный сегодня вечер.
22 октября 2004г.
Маленький рыжий котёнок.
Голос его так звонок.
В округе любой его слышит.
И даже серые мыши,
Что в норах своих сидят
И тихо от страха дрожат.
Они ведь не знают, что рыжий котёнок
Совсем ещё маленький, как ребёнок
От кончиков лап и до самых ушей
И очень боится серых мышей.
22 октября 2004г.
ЗА ПЯТЬ МИНУТ
Сидя на краю облака и она молча взирала на огни большого города мерцающие где-то внизу. Не то чтобы они были такими же яркими, как звёзды, среди которых ей приходилось жить, но всё же в них было что-то необъяснимо притягательное для её взора. Просто она знала, что среди тех бегущих огней живёт тот, кто постоянно звал её в свои сны.
- Ещё пять минут и этот день закончится. И когда стрелки часов коснуться цифры двенадцать, на земле наступит нулевое время. Нулевое время по людским понятиям. Тогда на город опустится глубокая ночь. Ночь, когда почти все люди спят, и огни блекнут на фоне мерцающих звёзд. Город погружается в тишину.
Лёгкие крылья вздрогнули от услышанных слов. Облачко покачнулось, но осталось висеть на том же месте. Воспоминание о последней попытке быть среди ТЕХ было ещё слишком свежо, чтобы так беспечно поддаться этому, возникшему непонятно откуда, зову. И всё же желание было таким сильным.
- Ещё четыре минуты и город, погружённый в тишину, утонет в своём каменном молчанье. И лишь немногие, словно забывшись, продолжают суетиться в тёмных подвалах казино и ночных дискотек. Но эти места отмечены яркими вспышками багрово-красных волн с лёгкими проблесками оранжевых капель. Они тебя не коснутся.
Лёгкая дрожь пробежала по её беззащитным плечам, задерживаясь внезапно возникшим холодом где-то глубоко внутри. Что-то похожее на страх или предчувствие опасности. И всё тоже неумолимое желание поддаться зову.
- Ещё три минуты и моё ожидание тебя станет невыносимым. Я знаю, ты слишком нежна, чтобы соприкасаться с тягучим потоком страстей, затягивающим в себя всё новое и светлое, стараясь поглотить этот свет, становясь при этом сильней. А твои бирюзовые одежды в тонких синих струях дождя, касаясь измученных в ожиданиях душ, не смогут смыть весь грех и страданья, не принося страданья тебе. Полная чаша страданий людских непосильна и ангелам вечным. Даже если их крылья огромны, а души чисты.
Лёгкие воспоминания пронеслись перед глазами, вонзаясь новой болью. Новой волной по телу. Вы слышали, как кричат раненые ангелы? Их крик не похож на звук нежной флейты и чувственной скрипки. Их крик похож на молнию разрывающие небеса яркой вспышкой осветившую тьму. Для того ли чтобы увидеть путь или вдруг осознать истинность страданий человеческих? И эти камни и стрелы, летящие вслед. И этот свист, и крики в крылатую спину, за то, что она не такая как все. Пусть даже не раз спасала и укрывала от боли. Лёгкие перья слетали на землю, как снег, оставаясь каплями крови на гроздьях рябин.
- Ещё две минуты до соприкосновения двух стрелок. А хотелось бы до соприкосновения наших крыл. Не бойся, мы тоже крылаты, но люди не видят этих крыл. Лишь только некоторые из них изредка, закрывая глаза и погружаясь в глубокие сны, допускают в сердце веру, что когда-то тоже имели крылья, но почему-то забыли о том.
Она наблюдала, как багровые вспышки рваными сетями разбегались во все стороны, образовывая порочный круг, то и дела затягивая вглубь себя слепые души, окутанные бренностью бытия. Лишь редкие проблески сознания, дающие время хоть что-то увидеть, в попытке изменить и вырваться наружу. Как прорывающиеся крылья под хруст зачерствевшей кожи желают раскрыться на встречу мечте.
- Ещё одна минута. Но как ожидание долго томит мою душу. Ты же слышишь меня. Я знаю и верю в твой непременный приход. Мы будем гулять по окраинам города, где так удивительно чисто и пусто. И лишь тишина пробегает мелкой рябью по глади опустевших вод. Где отражение куполов и скользких крыш, проплывает куда-то мимо, уступая место отражению вечных звёзд. И ты, касаясь босыми ногами мокрых булыжников мостовой, такая невесомая, словно на цыпочках. Позволь мне держать тебя за руку.
Всё вдруг как будто замерло, словно зависло в безвременье. Небо разорвала молния, словно раскрывая врата. Огромная тень слетела на землю. Опустевшее облако покачнулось и растаяло в неизвестном направление.
Утром следующего дня на первой полосе столичных газет появилась статья, оповещавшая жителей города Москвы о том, что этой ночью на набережную опустился плотный туман, сопровождающийся спонтанными перебоями в электросети. Видимо из-за удара внезапной молнии, что после недавнего дождя привело к короткому замыканию. К месту происшествия были подтянуты дорожные службы для регулировки дорожно-транспортного движения. Благодаря их хорошей службе всё обошлось без трагических происшествий. А когда туман рассеялся, многие стали замечать, что на некоторых булыжниках появились рисунки, напоминающие восходящее солнце. И тогда же среди народа прошёл слушок, что в ту самую ночь многие видели, как сквозь плотную пелену тумана проступали две светлые огромные крылатые тени, медленно плывущие над мостовой.
23 октября 2004 г.
Она пыталась затащить его в постель,
А он твердил ей о большом искусстве.
А ей хотелось на французском: "Bellе",
Коньяк в бокал к изысканной закуске.
А он ей говорил: "Пойдёмте в театр
Там мавр нынче душит Дездемону."
А ей хотелось, чтобы он как мавр,
И чтобы всё, и чтоб подобно стону.
Ну, надо же опять попасть впросак!
Уж лучше б заглянула в дом поэта.
Он тоже умный, вроде, не дурак.
Но с ним коньяк, закуска и про ЭТО.
22 октября 2004 г.
Пригласите меня на прогулку
Этой ночью.
Когда не увидит никто
Две крылатые тени
В лунных сплетеньях
И в мерцании призрачных звёзд,
И в неслышных касаньях
Остывших от холода плит
Мокрых пяток сырого дождя,
Что торопит нас зря
Под скользящие крыши
Плывущих в реке домов
Лёгкой рябью,
Чуть слышным дыханьем.
И стираются расстоянья
В этой странной ночи
Под мерцание призрачных звёзд…
22 октября 2004г.
Где-то там живёт овечка –
Шубка белая в колечках.
По дорожке -цок-цок-цок.
На зелёненький лужок.
Я сегодня по утру
К той овечке подойду,
Мягкой шерсти попрошу
Нитку тонкую спряду.
Ты же добрая овечка.
Дай хотя бы два колечка.
Я хочу связать носочки
Для дочурки и сыночка.
22 октября 2004 г.
Сидели на облачке белом две феи
Смотрели, как мальчик играл на свирели,
На пёстром цветущем лугу.
Но тут дополняя игру
Корова пропела: "Мууу!"
От этого громкого «Му»
Свалились феи в траву.
Как грубо для тонкого слуха
Пропела корова пеструха.
Вспугнула двух маленьких фей.
И скрылись они поскорей.
Но феи пьют молоко
И знала корова про то.
22 октября 2004г.
С.Э.
Мне не сложно писать стихи
Незнакомым и даже не милым.
И не сложно шептать: «Прости!»
Даже если не уходила.
Как не сложно найти слова,
Верный ключ от запретной двери,
На пороге чужого сна.
Просчитать всё и всё измерить.
И не сложно смотреть на всё
Преломляя седые лучи,
Там где вьюгами замело
То последнее: «Уходи!»
Мне не сложно… Но лучше к тебе
Убегать, позабыв всё на свете.
Лишь бы вместе, неважно где
Просыпаться вдвоём на рассвете.
20 октября 2004г.
С.Э.
Осень собою печалит странно.
Плачет октябрь.
Осень – как будто ещё желанна.
Просто жаль
Этих безумных и нежных строчек.
Август сгорел.
Лето осталось, как многоточье
Множеством дел.
Как же прекрасна жёлтая осень
В дни октября.
Низкое солнце, светлая просинь
В струях дождя.
19 октября 2004г.
Я ВЕРНУСЬ
Отбросила от себя трубку, как будто что-то раскалённое, обжигающее до боли…
- Если я говорю, что не хочу с тобой разговаривать…- ещё доносилось откуда-то издалека.
Испуганно глядя на трубку, захлопнула телефон. Он пропиликал на прощание знакомую мелодию и замолк. Ещё хлопок. Вздрогнула. Схватилась за сердце. Захлопнулась… дверца… души…
- Так всегда, так всегда! Это какое-то наваждение – понимать и не иметь сил, чтобы что-то сделать.
Попыталась встать. Ноги не слушались – они были ватными.
- Такие же ватные и мягкие, как и моя душа. Ничего не может вынести. Даже своей любви.
«Попытка удержать любовь в себе заканчивается возгоранием. Всё внутри уничтожается, оставляя лишь чувство выжженной комнаты. Только тонкая, прозрачная оболочка.»
Ещё одна попытка встать.
- Упс. У нас на море качка?
Голова кружилась. Такая смешная в своей попытке удержать равновесие. И это лёгкое покачивание из стороны в сторону. И такие странные взявшиеся откуда-то прыгающие на тебя углы.
- Я сильная. Всё выдержу…
«Вали всё на слона. Он большой – всё выдержит. Что ему толстокожему? Ура!!! Добиваем слона. Тем более если он розовый.»
- Надо что-то делать… Надо что-то делать…
Последние попытки остаться хоть немного живой. Даже если уже и не понимаешь зачем. Даже если уже огонь пылает настолько, что язычки пламени просачиваются сквозь тонкую кожу. Даже если какой-то умелец, размахивая молотком, пытается прорваться изнутри черепной коробки наружу. И этот невыносимый гул после каждого удара.
«Даже если ты далеко и рядом другие, неужели так сложно написать эти два слова? Это же так просто.»
- Главное ходить. Это хотя бы отвлекает от этих бесконечных мыслей.
Мысли беспорядочно толпились в её голове, не соблюдая очерёдности, то и дело вспыхивая новой болью. Выстроить их в определённую цепочку никак не удавалось, как не удавалось забыть недавно услышанное. Из соседней комнаты доносилась знакомая песня, где Шевчук надрываясь пел:
Новое сердце взорвётся над нами.
Новая жизнь позовёт за собой.
И, освящённый седыми богами.
Я, как на праздник пойду за тобой.
«Мне хочется бежать в лес. Туда, где никто меня не увидит и не услышит. И кричать. Кричать в небо. И крик разорвёт это небо. Но может быть тогда останется целым моё сердце?»
-Почему так тихо? Давай громче!
Звук до предела. И колонки вылетают, ударяясь о барабанные перепонки. Ударяясь низами о грудную клетку. Повторяя стук сердца… заглушая стук… заменяя стук… моего… сердца…
«Кто тебе сказал, что у ангелов не бьётся сердце? Просто, когда оно разбивается – на небе появляются новые звёзды.»
Раскрываются руки ладонями кверху. Крылья раненой кричащей чайки. В небо… Вихрь, подхвативший безжизненное тело, закручивает его, поднимая всё выше и выше. Где уже ничего не видно. Где уже лишь свет. Где ты уже свет.
Кто-то садится рядом, накланяется так низко, что чувствуется дыхание. Подкладывает руку под голову. А может крыло? И тихо шепчет, нежно убирая прилипшие волосы с горячего влажного лба: «Любовь – это сердце, но такое огромное, что может вместить целый мир. И там есть место всему и всем. И если это сердце вдруг перестанет биться, то куда деться миру? Просто тот мир растёт и однажды ему станет тесно, даже в твоём сердце. И тогда сердце взрывается, рождая новый мир и новые звёзды на небе. Больно, но это тоже Любовь.» Нежностью, лёгким касанием разорванной души... Тихое проникающее тепло туда, где вдруг стало так пусто. И в этот пустой сосуд нескончаемым потоком проникает, проливается несущее исцеление.
«Мы с тобой едины. Едины - в этом вечном понимании. И никому, слышишь, никому не разорвать этого единства!»
Не звони больше, не пиши. Дай залечить рану. Дай собрать осколки и создать новое сердце. Пусть успокоится боль. И когда я пойму, что могу любить тебя и при этом продолжать жить – я вернусь.
Только дождись. Даже если рождённые миры унесут за собой сотни лет ожиданий в вечность. Я любила тебя вечно… Я люблю тебя в вечности… Только дождись…
Я ВЕРНУСЬ…
Серый кот улёгся на колени.
Открываю позабытый том
Старых сказок, где в тебя поверив
Я покину свой привычный дом.
Устремляясь как всегда на встречу
Может с верой, а быть может без.
Ты не думай - я тебя замечу.
Это дар, а не тяжёлый крест.
Что нести, казалось, нет уж силы,
Но несла. Пусть из последних сил.
Ты не думай - мне не сложно, милый!
Лишь бы верить. Лишь бы Бог простил.
18.10.04г.
А.Д.
Я звала тебя
И устремляла навстречу
Свои руки.
А может навстречу к небу?
И казалось,
Что это всё просто небыль.
Просто сон,
Укрывающий тихо ночью.
Где касаюсь тебя
И о чём-то опять пророчу.
Видеть свет -
Это так несказанно просто.
Но бывает кому-то
Так нестерпимо сложно.
И трепещущих два крыла,
И душе отчего-то тревожно,
От того ли,
Что были близки небеса
Где укрывшись от холода
В нежных ладонях твоих проросла.
17.10.04г.
С.Э.
Не торопи меня...
Так хочется побыть.
Ещё с тобой
Пусть осенью печальной.
Где стая птиц
Полоской нереальной,
Растает в небе
Словно дымки нить.
Не торопи меня...
Едва коснётся луч
Твоих ресниц
Осенним утром ранним.
Друг друга мы
Так бесконечно раним
Когда уходим
Не познавши суть.
Не торопи меня…
Моим немым устам
Ещё не терпится
Коснуться в листьях жёлтых
Осенним ливнем,
Куполов тех мокрых -
Твоей души
Не оскудевший храм.
10.10.04
Она нажала пальчиком последнюю кнопку поставив точку, тем самым завершив очередное послание. Модем переливчато запел, запрашивая связь. "Наверное, с космосом, - усмехнувшись, подумала она". С кем-то, там договорившись о приёме, строчки, недавно так старательно ею набираемые, цепочкой побежали по невидимым проводам, чтобы, упав в почтовый ящик того, кто находиться на другой стороне, быть тут же им прочитанными. В углу раскрытого окна высветилась фраза "No new messages". Это прозвучало как добро на то, что можно не напрягаясь идти ко сну. Не напрягаясь, было слабо сказано. Она и представить себе не могла, что её ждёт впереди.
Постель была аккуратно расстелена руками Святослава, как всегда за многие годы их совместной жизни. Она скинула с себя одежду, обнажив своё тонкое тело. Почувствовав на спине взгляд, оглянулась и наткнулась своими глазами на него. Он стаял в дверном проёме и пристально разглядывал её. Столько лет вместе, но всё время один и тот же взгляд - восхищённый и благоговейный. Она запрыгнула в постель, укутавшись в тёплое одеяло. Он бесшумно подошёл к ней и, нагнувшись, поцеловал. Эта бесшумная походка и привычка возникать, словно из неоткуда. Её это всегда пугало, как, впрочем, и он сам.
-Спокойной ночи, милая! - проговорил он и направился к выходу.
Задвинув за собой двери, он всё так же бесшумно удалился. Она не слышала шагов. За эти долгие годы проживания под одной крышей она просто научилась чувствовать приближение или отдаление его вибраций и видеть волны цвета индиго исходящие от тела. Вздохнув и обрадовавшись возникшей тишине, наконец-то закрыла глаза. Время отправляться в страну сновидений.
Очнувшись от чьего-то прикосновения и открыв от неожиданности глаза, огляделась вокруг. Святослав тихо спал на другой половине кровати. Плотная невидимая стена, выстроенная между ними, была не тронутой. Преданный страж, некогда посланный в её жизнь по решению круглого стола бритоголовых жрецов, имеющих право голоса. Лишь кто-то промолвил ему в след: «Везунчик, он самый молодой среди нас, а уже заслужил право быть рядом с ней. Хотя бы как стражник.» Этот кто-то промолвивший ту фразу, не раз пытался возникнуть на её пути пытаясь не оградить, а овладеть. Она прекрасно помнила первое появление Святослава в прошлых жизнях, как и первое появление в жизни сей, когда, взглянув в его глаза, увидела промчавшиеся все их прошлые жизни - и возникшие запретные желания овладеть, а после предательство, кровь, боль и смерть. И жизнь настоящая - любовь, страдания, предательство, боль, но в итоге осознание и принятие истинного сосуществования. Между ними с первых дней был заключён негласный договор о неприкосновенности, и о невмешательстве на частную территорию, без согласия другого, чем являлись часы глубокой медитации и сновидений. Она почувствовала чьё-то яркое присутствие с правой от себя стороны.
-Димитрий! – подумала она. – Странно, верно он вернулся в город. Иначе у него не хватило бы сил вот так вот явно присутствовать здесь и сейчас.
Неудержимо зачесались кончик носа и губы.
-Боже мой, неужели плотские желания овладели нами, - с сарказмом подумала она, посмотрев в его сторону, тут же выстроив между ними непроницаемую заслонку.
Тут она краем глаза заметила колыхание пространства с левой стороны. В раскрывшемся окне проявился лик Юрия. Поток, льющийся из его глаз, окутал её нежными волнами. Зуд переместился в центры ладоней и ступней ног. Центры принятия открывались самопроизвольно, впитывая в себя проникающие в глубь энергии. Заслонка, выстроенная с правой стороны, заколыхалась, и из неё проявился Димитрий. Присев возле кровати он положил свою руку ей на грудь.
-Не думаю, что ты имеешь право приближаться ко мне без моего на то позволения и уж тем более прикасаться ко мне.
-Я соскучился и уже не могу без этих прикосновений.
-По-моему у нас уже был разговор на эту тему. Соскучился, – проявляйся на физическом плане, тогда обо всём и поговорим. Подобные встречи меня не устраивают. После пробуждения ты ничего не помнишь, а моё истощение прямо пропорционально твоему насыщению.
Она оттолкнула его и лёгким взмахом руки рассеяла его образ, отправив назад. Димитрий исчез с плана видения, но его присутствие ощущалось всё так же.
-Лишь бы не трогал! – Проговорила она. – Ну, что дальше?
Пространство не заставило долго ждать. Жжение покрыло всё её тело, если его ещё можно было назвать телом. Она уже давно переключилась на ощущения чего-то более огромного и светлого, что уже не являлось просто телом физическим. Перед её взором проявился мужской образ, сидящий в позе лотоса. Марк молча взирал на неё. Вернее, его губы слабо шевелились, но она ничего не могла услышать.
-Со свиданьицем, - проговорила обреченно она, повернувшись на живот и уткнув лицо в подушку.
Выдержать подобное влияние с трёх сторон было трудно. Ещё труднее объяснять надобность их присутствие в данном месте и в данный момент. Она посмотрела на Святослава. Он мерно посапывал, находясь в глубоком сне. Будить его в этот момент было бессмысленно. Так как, вернувшись из своего мира, он мог создать ещё больше проблем. Тем более с его готовностью махать налево и направо без разбора, особенно если кто-то приближался к ней на слишком близкое расстояние. Слишком – это даже случайно оброненный взгляд, не говоря о явном проявлении тонкого в физическом плане.
Вибрации, исходящие со стороны Дмитрия приутихли, верно, наступил глубокий сон, и он перешёл эмоционально-чувственный план. Ей и самой, проходя сквозь тот план, не терпелось отхватить порцию удовольствия. Главное не зациклиться на этих желаниях и не забыть истинной задачи.
Она вновь повернулась на спину. Образы исчезли, но присутствие их всех рядом не ослабевало. Луна жёлтым ущербным диском просачивалась сквозь плотные шторы, словно этой преграды и не было.
-Странно, - пробормотала она. – Не время, не час и не место для открытия порталов. Но она знала, что всё происходящее с нею давно не зависит от календарей, назначенного времени и места кем-либо и когда-либо. Её поле расширялось и, казалось, заполнило собою не только спальню, а и всё пространство в округе.
- Ну, что ж. Верно уже пора. – И, закрыв глаза, провалилась в бездну.
«Огненная колесница висела над пропастью. Ей можно было управлять лишь силой собственной воли. В руках щит и меч и тога, накинутая на голое тело. Локоны волос прилипали к мокрому лбу. Щупальца, тянущиеся снизу, то и дело пытались достать её и, обхватив ноги, сбросить вниз. Свист меча и вой разрывающий вселенную. Когда-то бывшие одним целым, а теперь поставленные друг против друга. Она не видела лиц сражающихся рядом, только чувствовала их присутствие. Странное чувство подкатывало к горлу.
- Только не страх. - Думала она про себя. – Только не жалось. Убивать врага своего с любовью в сердце. Вот уж истинное испытание.
Постепенно видение стало изменяться.»
Она почувствовала что-то постороннее в комнате. Энергии воина, мощного и большого. Открыв глаза, с удивлением заметила присутствие своего младшего сына, бесшумно передвигающегося по комнате.
- Что случилось, милый? – прошептала она.
- Ничего. - Проговорил он в ответ. – Ты спи.
Он медленно вышел, закрыв за собой дверь.
Она же вновь погрузилась в сновидение.
«Мужчина предлагал ей выбрать пару для своей амфорки весящей на шее. Она не знала, как это сделать.
-По звучанию, - проговорил он. - Только по звучанию. Потому что только с одним ты можешь войти в следующий портал.»
Открыв глаза и сев на кровать, посмотрела в окно. Луна всё так же пристально смотрела не неё, заливая ярким светом тело. О сне можно было даже и не мечтать. Часы показывали 00:58. Она встала и пошла на кухню. Казалось, что её тело не вмещалось в никакие двери, и ей приходилось плавно перетекать из одного пространства в другое. Зайдя на кухню и закрыв за собой дверь, она включила компьютер, чтобы подгрузить почту. В углу высветилась всё та же фраза. Она набрала телефон Марка. Возможности выйти на прямую связь с Димитрием и Юрием, дабы скорректировать действия, у неё не было, как в сущности и на тонком плане. Они слишком все были увлечены своими желаниями и действиями. Но Марк был более доступен, и потому звонок, посылаемый ею, так нещадно будил его сейчас. В трубке послышался сонный голос.
-Я слушаю…
-Это я. – Проговорила тихо она. – Извини, что бужу…
-Неважно. Что случилось?
Для него действительно было неважно, позвонит ли она ему посреди ночи, или же посреди ночи явиться к нему домой. Он ждал её всегда и всегда был готов к её проявлению.
-Не могу сказать тебе точно, что происходит, но мне нужна твоя поддержка.
-Что мне делать?
-Знаешь, за всё время нашего знакомства, мне вдруг впервые очень захотелось ощутить тепло твоих объятий. Как тогда помнишь? Только ты и я и больше никого.
-Ты же знаешь, я всегда готов быть рядом, как только ты этого захочешь. Но не думаю, что тебе нужны именно мои объя ...
-А ты не думай. – Оборвала она его на полуслове. – Ты не думай. Ты просто будь.
-Я уже есть, - проговорил он, - и я тебя люблю.
-Спокойной ночи. – Сказала она и положила трубку.
Когда она ложилась в кровать, луна уже не светила, она стала невидимой. Лишь мягкое тепло знакомых рук окутало её плечи.
-Спасибо, милый! – Прошептала она, словно в никуда и уснула.
СКАЖИ, ТЫ ДУМАЛ ОБО МНЕ?
С.Э.
Скажи, ты думал обо мне?
Ли
Ты спрашиваешь меня – думал ли я о тебе, Ли?
Думал ли я о тебе, когда столько долгих дней тебя не было рядом?
Ты же знаешь – я всего лишь мужчина, с его незавершёнными желаниями и попыткой всё время успеть. Успеть поймать удачу за хвост, называя её синей птицей. Суета сует - и нет ничего более важного, чем добежать до поставленной цели. Эти странные суматошные дни, заканчивающиеся неизбежной ночью. Ночью, когда я думаю о тебе. В эти минуты я живу воспоминаниями, проникающими в самую глубь сознания, пробуждая странные ощущения - такие далёкие и почти забытые в суматохе сумеречных дней, яркой вспышкой возникшие в ночи. Мои странные попытки, обусловленные банальной логикой и чьим-то больным воображением.
Ты спрашиваешь меня – думаю ли я о тебе, Ли?
Эти странные ночи, где я обнимаю твой тонкий стан и ищу губами твои губы. Это нежное гибкое тело от любого неловкого движения растворяется в руках, просачиваясь сквозь пальцы протянутых рук. И я целую это нежное тело - медленно, с наслаждением. Сумасшедшие дни, забиравшие тебя у меня, остались за тонкой полоской горизонта, медленно уходящего солнца. И лишь багровая нить жёстким шрамом разделяет небо и землю. Разделяет тебя и меня. Но только не этой ночью. Твой образ, скользящий сквозь пальцы протянутых рук. Твои губы – лёгким покусыванием, нежным заигрывающим движением язычка. Как хочется продолжать эту игру – долго. Твои волосы веером, лёгким шорохом распластанные по белой глади шёлковой ткани лиловым отблеском лунного света. Шёлковой ткани, такой же гладкой и прохладной, как твоя кожа, скользящая лёгким движением под трепетом моих рук. Как прекрасна ты в своём непреступном молчании.
Сегодня я хочу быть Колумбом, первооткрывателем неведомого материка. Эти девственные земли такие неожиданные и непонятные. Мои ли руки касались их уже не раз? Какая разница. Я изучаю тебя по сантиметрам, по милям не пройденных дорог, извилистыми тропами. Касаюсь губами глаз твоих. Озёрами… Светлыми… Проникают… Утопаю…
Безвременно погибший в блаженстве безвременья.
Путаюсь в волосах твоих, словно в морских водорослях. Ты молчишь – ни стона, ни звука. Как странно звучит твоё дыхание. Как странно стучит твоё сердце. Я припадаю к твоей груди. Слушаю… Тук-тук-тук… Это бьётся твоё сердце? А может всё же мой пульс, пробивающийся сквозь височные нити режущие твою нежную кожу? Эти вздымающиеся холмы, небесным куполом накрываю своею ладонью, усмиряя прохладу жаром зарождающимся где-то внутри меня. Я становлюсь Вулканом.
О, моя девственная Венера, вечно ждущая своего покорителя. О, эти прекрасные реки, по которым скользит чёлн моего вдохновения. Эти лёгкие волны проснувшегося моря, эти крики чаек, проникающие в глубь сознания. И я вхожу в это море, медленно с наслаждением. И уже не касаясь дна, окунаюсь с головой, растворяюсь волнами, солёными струйками, стекающими по моему телу.
Я слышал, ты не умеешь плавать. Ты поющая Серена, качающаяся на гребнях моих волн. Но когда я вхожу в твои воды, то вдруг понимаю, почему так случилось. Принимая меня в своё лоно, ты так похожа на море. Море, соединяющееся тысячами вод с океаном. Водами – проникающими и растворяющимися в тебе. Водами, в которые проникаешь и растворяешься. Зачем тебе плавать, если ты и есть море. Море божественного наслаждения, окунаясь в которое я сам забываю, что когда-то умел плавать.
Твои движения, волнами, тонкими изгибами, стонами… Разбросанные, брызгами среди тысячи звёзд. Мне хотелось быть твоим океаном. Соединятся руслами рек, рук, пульсом, биением сердца… До сумасшествия… Бурей… Штормом…
Стихии подвластные только богам.
А после – штилем – ни шороха, ни звука. Какое блаженство держать в своих объятьях тебя - затихающую, кроткую. Мою девственную Венеру, вечно ждущую своего покорителя. Твой исчезающий образ, сквозь пальцы рук, сквозь зыбкие сновидения, рассыпался, как прибрежный песок.
Ты спрашивала меня – думал ли я о тебе, Ли?
С.Э.
Вырывается сердце, в бешенном ритме.
Смотри
Это птица уставшая биться в клетке.
У неё разрываются крылья
Под хрустами пут.
Там где дни убегают...
Я тебя не забуду...
Я буду тут...
На ночном перекрёстке,
Средь тёмных пространств и ненужных слов.
Я опять убегаю от других и от сложных снов.
И касаюсь тебя...
И мои прикасанья
Приносят страданья
Тебе.
Моё сердце не вынесет боли.
Понавешу на двери засовы.
Не пущу...
Пусть ломаются крылья,
Пусть забудут, кого любил ты.
Белой чайкой, разбившись о твердь,
Упадаю, чтоб умереть,
Укрываясь солёной волной.
Это всё не с тобой не со мной.
06.10.04г.
Нахмурив свой милый лобик и обхватив ладошками обиженное личико, она с укором уткнула взгляд в светящийся экран, выдавший пять минут назад, цепляющиеся друг за друга, несколько обрывков фраз, пытающихся выстроиться во что-то единое целое.
- Ну вот, ещё один идиот. - Не без обиды в голосе, проговорила она в слух. - И когда только пространство перестанет подкидывать на моём пути этих мужчин-зазнаек, вечно желающих поставить меня на место.
По сверкающим извилистым тропинкам проскользнули солёные капельки, опускаясь на слегка припухшие губки, молчаливое пристанище для девичьих обидок. Она высунула свой острый розовый язычок и слизнула непрошеных гостей.
- Ах, скажите поскорей, и где же моё место? - приподняв брови домиком, сказала она, уставившись в прочитанные строки. - Другой бы обиделся, я навряд ли. Вся жизнь моя заключается в принятии и прощении. И это, всего лишь, в очередной раз... Ты не оригинален, мой милый, в своём подходе к жизни. Но если ты копаешься в грязи, то делай это с пониманием и благодарностью за то, что тебе дают реализоваться хоть в чём-то, и быть при этом полезным - то почему бы и нет.
- Я не мазохистка и от причиняемых мне страданий, как правило, удовольствия не получаю, - продолжала она свой монолог, глядя в монитор. - Говорят, что страдания очищают душу. Что ж, спасибо за доставленные мне маленькие неприятности, принесшие моей душе страдания. Спешу так же заметить, что никаких внутренних возмущений по поводу задетого самолюбия не пережила - это уже результат. Опыт, полученный в результате долгих лет общения с подобными людьми - "Не ударю - плохо сплю. Ударю - сплю ещё хуже". На второй части формулировки не настаиваю, возможно, ваш сон ничем непоколебим. Так что спешу вас огорчить, (а может и обрадовать - кто его знает?) что в моей хорошенькой глупенькой головке найдётся несколько фраз и строф в ответ на ваш гусарский, но не джентльменский жест.
Что-то ехидненькое сквозило в её голосе, как правило, это означало одно: "У Вас есть план, мистер Фикс? У меня всегда есть план, мистер Фикс!" И она, сверкнув глазками, кокетливо посмотрев на монитор ("Кокетство - это у неё в крови" - сказал кто-то когда-то, но это было так давно, что все уже забыли когда это было. Да и было ли вообще? Но факт оставался фактом, она действительно с лёгким кокетством посмотрела на монитор), аккуратно смахнув с ресничек остатки недавнего "слёзного дождичка" (дождичка, потому что кроме неё его никто не заметил, а аккуратно, что бы маленькие пушистые реснички после кратковременного омовения не теряли своей привлекательной формы). И так, она, с нескрываемым кокетством во взгляде и милой улыбкой на устах, взмахнула рукой легко опустив пальчик на клавишу, тем самым дав команду "создать сообщение". Давать команды, признаюсь я вам, она умела и делала это с нескрываемым удовольствием. Но, уж поверьте мне, с не меньшим удовольствием эти команды выполнялись теми, кому они давались. Тем более машина, тут уж, кто бы не сидел рядом с ней, а уже хозяин. На экране высветилось окошко для создания нового сообщения.
- Скажите пожалуйста: романтик - не романтик, нужно - не нужно, любит - не любит... - фыркнув, совсем по-кошачьи, произнесла она. - Тоже мне ромашку устроил. Кто б его спрашивал. Можно подумать, мне приятно выслушивать все эти бредни... Хотя если подумать, может быть, некоторое удовлетворение мне это всё же доставляет. Иначе б я и не продолжала знакомство с ними и уж тем более не лояльничала: "здравствуйте и до свидания".
Она написала первую фразу "Не плюй в колодец, а то обратно вылетит - не поймаешь..." И придумали же люди электронную почту. Написал - отправил и уже через несколько минут получил ответ. Раньше ждёшь этого ответа, чуть ли не месяц. Долго, но удивительно приятно, что же будет в ответе? А за время ожидания глядишь, ещё какие-нибудь шедевры появятся. А сейчас - щёлкнул мышкой и вот вам уже – получите с улыбочкой. Но порой ответ бывает таким, что не только шедевры, а и любое вдохновение пропадет.
- Хотя, - произнесла она, задумчиво поднимая глазки вверх, вглядываясь в небесную даль за окном, - фраза о мерцающих звёздах и ползучих гадах не лишена здравого смысла. Это не плохой сюжет для новой сказки.
Клавиши быстро-быстро защёлкали, стараясь успеть друг за другом, и не желая сбиваться с заданного ритма. Монитор мигнул голубоватым экраном, высветив фразу: "Я с благодарностью принимаю всё то, что вы мне сегодня даёте, ибо искренне считаю, что каждый встреченный послан Богом для решения определённых проблем, возникающих у меня на пути и таящих в себе разную информацию, порой не желающую выплывать наружу. Пока какой-то там благожелатель не стукнет тебя парочкой несложных фраз земной реальностью, (как правило, по голове, что бы заземли, и весьма редко по попке, дабы придать ускорение) не забыв при этом намекнуть о разности миров. За что вам искренне благодарна, ибо во мне развилось чувство сопротивления, и чем больше на меня давят - тем более я сопротивляюсь. Рано или поздно давящий отступит, а набранное сопротивление вызовет не малое ускорение. Есть надежда, что выше взлетим. Отсюда вывод: чем больше давят - тем выше взлетаем. Так что давите, т.е. пишите, пишите, ибо, каждая фраза отпущенная Вами, для меня вдохновение. И как Вы, наверное, успели заметить, не имеет значения с какой стороны меня ею .... главное результат один и тот же. А может Вы, что-то не договариваете?..
И так:
«СКАЗКА О МАЛЕНЬКОЙ ЗВЁЗДОЧКЕ И ЧИСТИЛЬЩИКЕ»
Жила-была на небе звездочка. Она была такой маленькой и далёкой... Вернее она не была такой уж маленькой, просто очень далёкой. И потому живущим на планете Z её было так плохо видно, что проще было сказать о том, что её просто нет чем, признать её существование. Тем более все равно жители планеты Z были слишком заняты тем, что твориться у них под ногами. Оно и понятно, ведь у некоторых были ноги, а у кого-то только лишь брюхо. Довольно неприятно вступать ногами во что-то неприятное, и тем более неприятно тащить по этому неприятному своё брюхо. По этой самой причине жителям планеты всегда приходилось смотреть на то, что твориться под ногами, (или под брюхом, если это имеет для вас какое-то значение), то и дело расчищая себе путь от обломков и ..., а иногда и от того что осталось от тех, кто тоже смотрел за тем, что творится у него под ногами, но так увлёкся этим процессом, что даже и не заметил под чьими ногами он оказался, (или под брюхом - если это ещё имеет для вас какое-то значение). Они были так увлечены этим делом, что порой расчистка пути превращалась в чистку того, что на пути, а порой чистку того, кто на пути. И уже ни для кого не имело значение - есть ли у него ноги или только брюхо, хотя чаще всего это касалось тех, у кого есть ноги, но нет хвоста. Они так старались, искренне веря в то, что получают от расчистки удовлетворение. Вернее удовлетворения они не получали, а, скорее всего, считали это смыслом всей своей жизни. И следуя зову сердца, (а чаще всего зову других органов и членов органов, а ещё чаще других органов и членов других органов) они дерзали, искренне веря в то, что их предназначение именно в этом. А потому ни в коем случае нельзя было отвлекаться от поставленной задачи, и стоило следовать лишь согласно указаниям данным «свыше».
И только тогда, в перспективе, ты, может быть, сможешь быть рядом с этим «свыше», а если повезёт, то даже одним из «свыше». А это давало возможность «бороться за чистоту и порядок» по-крупному, следуя «высшей идее».
Душою светел - тёмен делом,
Всё потому, что замкнут телом,
Зажатый в грозные тиски...
Живи - молчи.
Так просто в жизни оступаться,
Но так же тяжело признаться.
И, как бы высоко не пела
Душа - есть тело.
И бренные его желанья
Себе не ищут оправданья.
И нужно пить, и нужно есть.
Всё это есть.
И кто бы в этом сомневался.
Ведь каждый там и оказался
Где должен, в общем-то и быть.
Легко забыть.
Трудней о том, что было вспомнить
И долгие столетья помнить,
Перерождаясь каждый час -
В последний раз.
А после смерти? - Умолкаем.
И, как бы, в небеса взлетаем.
Освободясь от бренных тел.
Земной удел.
(А ты взлетел?)
А может быть, когда взлетали
Друг друга просто потеряли?
Ни там - ни здесь, не быть - не петь?...
Как посмотреть...
А маленькая звёздочка грустно смотрела на планету Z и никак не могла понять, чем же всё-таки заняты: идущие, ползущие, хвостатые? Ей нравилось дарить свет и тепло окружающим её планетам. Свет и тепло проникающие на планеты превращались в любовь и созидание. Любовь и созидание, подразумевало под собой гармоничное восприятие окружающего и творение красоты. Ей нравилось наблюдать за пролетающими мимо кометами, изредка ловя их за хвост. И от этой игры в фейерверке разлетающихся метеоритов, кусочки пространства становились ярче и краше. Правда, искры от фейерверка разлетались очень далеко и некоторые кусочки долетали до планеты Z, тем самым, нарушая привычный ход действий, живущих на этой планете. И тут же все идущие, ползущие, хвостатые кидались к новому ..., бурно рассуждая о том, что нужно предпринять, для того, чтобы в будущем подобного не случалось. Разрабатывая массу теорий по поводу и без. И только некоторые смотрели на небо задумываясь об истинной причине произошедшего. Но их было намного меньше, поэтому их думы терялись в бесконечном потоке пустых рассуждений различных дум. А Маленькая Звёздочка вовсе не хотела нарушать чей-то покой, просто ей так было весело, что она чуточку забылась. А возможно и специально хотела привлечь к себе внимание. Но все идущие, ползущие, хвостатые были настолько заняты своим делом, что на неё так никто и не обращал внимание.
В общем, это всё так запутано и, в сущности, не имеет никакого значения. Потому что наша сказка вовсе не про то, как жители планеты Z были заняты своим «особо важным делом», а про то, что были среди тех расчищающих такие, которые после долгого пребывания в ... всё-таки поднимали голову, направляя свой взгляд в небо, где каждый видел свою звёздочку. А ещё среди них жила маленькая девочка, которая любила общаться с Маленькой звёздочкой. Но это уже история для новой сказки.
Она поставила точку и ,перечитав ещё раз своё письмо, удовлетворённо откинулась на спинку кресла.
-Что ж, можно отправлять.
После навела стрелку на окошко «отправить» и нажала на «мышку». Модем зажужжал, оповещая о соединение с сетью. На экране высветилась надпись «Сообщение отправлено».
- Интересно, и что он ответит на этот раз? – усмехнувшись, заметила она. - Хотя, - что бы он ни ответил, меня это вполне устраивает. Так что пусть пишет что хочет. Это так заманчиво и эротично когда вас не желают ...
Украду тебя.
От всех запрячу подальше.
Буду рисовать пальчиками,
Запоминая все твои излучины,
Как с неба солнечные лучики
Ласкают утреннюю землю.
Уведу тебя,
На глаза пелену наброшу
Всем, кто видел тебя и знали.
И слова мои будут вещими,
Поцелуями воды вешние
Сладкой патокою, устами.
Обращу тебя,
В свою веру странную,
Наполняя пространство музыкой,
Изгибами, страстными танцами,
Кама-Сутра прочтёнными станциями,
Строчками, вздрагиванием тела.
Оберну тебя
Вечной птицей Фениксом,
Ясным соколом, птице вольною,
Отпущу, открывая клетку,
Но оставлю в душе твоей метку,
Что бы помнил и чтобы вернулся.
30 сентября 2004г.
Дай Бог, любимым нашим счастья
Пусть даже вдалеке от нас,
Пусть не коснётся их ненастье,
И не пробьёт последний час.
И пусть судьба неумолимо
Нас разлучит на сотни лет.
Убереги, Господь, любимых
От холода и разных бед.
Убереги, Господь, любимых
От холода и долгих мук.
Ведь это так необходимо
Знать, что они ещё живут
Пускай не где-то с нами рядом,
Пускай с другими далеко,
Пускай их не коснуться взглядом…
Дай, Господи, им это всё…
Дай, Господи, им долги лета,
Поменьше горестных разлук.
Ещё дай, Господи, им света,
Пускай всегда их где-то ждут.
И чтоб хранитель, ангел белый
Накрыл их трепетным крылом,
Что б было всё и не болело…
Прошу лишь, Господи, о том!
25.09.04г.
Мой маленький, плюшевый медвежонок.
Твой голос дрожит – он и слаб и тонок.
Мохнатые лапки протянешь навстречу
И спросишь о чем-то. Я тихо отвечу.
Смотрю в твои милые карие глазки.
Ты хочешь ответа? Не верь – это сказки.
Хоть сказки рисуют лишь в розовом свете
И все там счастливы, и все там, как дети.
Повсюду там щедро рассыпаны краски.
Счастливые люди – весёлые маски.
На клумбах цветочных так ярко и густо,
Но праздник проходит – становится пусто.
Ты грустно так голову на бок наклонишь.
И тихо сидишь, и со мною не споришь.
Тоскливые глазки – наивный малышка,
Живая игрушка – мой плюшевый мишка.
Мохнатые лапки, мохнатые ушки,
Сегодня ты будешь моею игрушкой.
И ласково лапки обнимут за шею.
Мы снова друзья? Я на это надеюсь.
23 мая 1993г.
С.Э.
Эта странная радость,
Схожая с мукой.
Прорастаешь во мне
Дыханием, звуком.
Прикоснувшись едва
Утомлённого тела
И стонала душа,
А казалось, что пела.
Эта странная ночь
Почти нереальна,
Всё, как будто известно,
Но всё-таки – тайна…
И в осколках стекла
Звёздной россыпью млечность.
И во мне проросла
Твоей музыки вечность.
23 сентября 2004г.
Так сталось. Я нашла тебя.
Пусть ты в судьбе моей давно не первый.
Но ты мне шепчешь: «Звёздочка моя,
Среди других миров твой самый светлый.»
Такая встреча выпадает раз
Не знаю в месяц, в год или в столетье.
Я выставлю все чувства напоказ
Пусть видят – я счастливей всех на свете.
Пусть сложно нам бывает без причин
Встречаться редко и конечно тайно.
Как часто я люблю других мужчин,
Как часто телефон твой кем-то занят.
Любить без обязательства и ждать
Тот каждый миг, что нам судьбой даётся,
Бессмысленно по кругу не бежать,
И жить, как будто только раз живётся.
Любить тебя таким, какой ты есть,
С усмешкою усталой на губах,
Ресниц пушистых, словно крыльев взмах.
Позволь мне рядышком присесть…
22 сентября 2004г.
С.Э.
Я сегодня как будто пьяная,
Голова моя вихрями полная.
Снова лица какие-то странные
Пред глазами скользят полусонными.
Сны становятся как бы реальными,
А реальность слывёт сновидением.
Расстелается волнами дальними,
Морем призрачным полным виденьями.
Это море тревожным дыханием,
Тихим звоном летящим наполнится,
Заполняя безмолвным желанием,
Что просторными далями полнится.
Оттого ль голова моя кружится,
Что тобою сегодня я пьяная?
То ли кажется всё, – то ли сбудется?
Толь развеется – то ли останется?
С.Э.
Ты пел мне шелестом волн,
Лёгким касанием ветра,
Мерцанием лунного света,
Волненьем высоких крон.
И влажно стекали звуки,
Мою обнажая душу.
И так хотелось дослушать
И так не хотелось разлуки.
19.09.04г.
Как жаль, что я не суждена другому,
Тому, кто рядом столько дней и лет.
Своим дыханьем окрыляя слово,
Спешу к тебе – хотя тебя там нет.
Мой мир ослеп от долгих ожиданий,
Душа моя наполнена тоской.
Как жаль слетевших обещаний
Того, что буду я с тобой.
Мои мечты не обретают форму,
В твоих глазах не отражая свет.
Как жаль, что я не суждена другому,
Тому, кто рядом столько дней и лет.
17 октября 2001г.
Я люблю тебя так,
Как давно никого не любила,
Пригубив шёпот волн
И мерцание звёзд.
Не обдуманный шаг -
Это сладостно:"МИЛЫЙ",
Этот сладостный сон,
Эта сладостность грёз.
Я люблю тебя так,
Как касание ветра,
Тихий шелест волос,
Проникающий взгляд
Сквозь прозрачность одежд
И движение ткани.
Странным танцем теней,
Так сближающим нас.
Я люблю тебя так,
Как любить разучилась.
Как когда-то давно,
Вспоминая слова.
Нам ли поданный знак
Или просто приснилось...
Мне уже всё равно…
Я ЛЮБИЛА ТЕБЯ…
* * *
Простит ли грех не мной свершённый,
Давно уставшая душа.
И, рядом действий поражённый,
Ты исчезаешь не спеша.
Из прошлых дней, забытой жизни,
Не объясняя никому,
Из запоздалой, скорбной мысли,
Не ставя что-либо в вину.
Не мне – не Вам… Не мной – не Вами...
Забыв обыденную ложь.
И только ветер под ногами
Пробудит трепетную дрожь.
Душа ушла. Растаяв в дымке
Не проявившихся небес.
В обитель грёз, в неровном ритме,
Где, умирая, вновь воскрес.
2 июня 1995г.
Умастила тело мирой.
Для тебя, мой милый.
Лепестками роз устлала
Покрывало.
Месяц облаками бродит…
Кто-то ходит
Под окном. А под ногами
Скрип шагами.
Сплю… Но сердцу всё не спится.
Он стучится.
Голова полна росою.
Дверь открою.
Только словно онемела,
Оробела.
А когда с постели встала –
Тихо стало.
Отворила настежь двери.
Милый, где ты?
Но в ответ молчали звёзды.
Это грёзы…
Руки касаются тела,
Осторожно и как-то несмело...
Берегу тебя, холю, лелею...
Мои речи подобно елею
По душе незаметно стекают
И ласкают, ласкают, ласкают...
Путь был слишком далёк -
Задержалась,
Среди множества рук затерялась.
Затерялась и как-то забылась
И в объятьях чужих очутилась.
И теперь я другого лелею.
Мои речи подобно елею
По душе его тихо стекают
И ласкают, ласкают, ласкают…
18 января 2004г
* * *
Обманите меня… но совсем, навсегда,
Чтоб не думать зачем, чтоб не помнить когда.
М. Волошин
Мои слова – изысканный обман,
Как странный вкус восточного кальяна,
Как лёгкий запах летнего дурмана,
Как сон-трава, как утренний туман.
Мои касанья – тёплая волна,
И лёгкое, чуть слышное дыханье,
Вчерашних снов прозрачных исчезанье,
Зовущая морская глубина.
Закрыв глаза, не помня ничего,
Позволь обманом этим насладиться.
И без оглядки вдруг самой влюбиться,
Не чувствуя обмана твоего...
14 августа 2004 г.
Любить без слез, без сожаленья,
Любить, не веруя в возврат...
М. Волошин
Любить тебя - не думая о том,
Что будет завтра. Будет и не с нами.
Пусть никогда не посетишь мой дом
И не коснёшься уст моих устами.
Любить тебя и помнить все стихи,
И тихий вздох, и краткое мгновенье.
Волненье чуткой, преданной души,
И нежных рук твоих прикосновенье.
Любить тебя, без страха, без тоски,
Без сожаленья и не ждать ответа.
И если ты захочешь вдруг уйти,
Моя любовь останется при этом.
14 августа 2004 г.
Как жаль, что я не суждена другому,
Тому, кто рядом столько дней и лет.
Своим дыханьем окрыляя слово,
Спешу к тебе – хотя тебя там нет.
Мой мир ослеп от долгих ожиданий,
Душа моя наполнена тоской,
Как жаль, что всё не стоит обещаний
Того, что будет скоро и с тобой.
Мои мечты не обретают форму,
В твоих глазах не отражаю свет.
Как жаль, что я не суждена другому,
Тому, кто рядом столько дней и лет.
17 октября 2001г.
ТАНТРА или ИСТОРИЯ ОДНОГО ДНЯ
К таким женщинам как ты может приблизиться разве только дурак, либо очень сильный мужчина. Я не отношусь ни к тем, ни к другим. Мне важнее твоя любовь и доброе отношение. Хотя соблазн приблизиться бывает порой так велик, что, кажется, небо свалилось на меня и вот-вот раздавит.
ЭПИЛОГ
- Скажи мне, зная своё будущее возможно ли его изменить?
- Думаю, что нет. Можно быть готовым к тому, что произойдёт, и быть сильным.
- А тебе не скучно знать о том, что будет.
- Нет. Ведь я, как правило, вижу итоговую остановку, а сам путь остаётся тайной. И я научилась наслаждаться всем тем, что встречается мне на пути. Ведь главное не итог, а сам процесс достижения этого итога.
- Расскажи мне про свой сон.
- Мне снилось, что я нахожусь на красивом острове и пытаюсь кому-то объяснить истинные мотивы своих поступков. Перед моим взором открытый океан. Его нежные волны едва касаются моих ног, а мягкая пена щекочет и завёт за собой. И вдруг я слышу голос с небес: «У тебя есть другая мечта. Посмотри вперёд. Всё остальное совершенно неважно». Тут я стремительно начинаю двигаться вглубь океана. Берег уже далеко, но я ещё чувствую под ногами дно. Оборачиваюсь назад с желанием вернуться на берег. Ведь там безопаснее, но вижу, что обратный путь усыпан обломками кораблей. Поэтому решаюсь идти дальше. И вот я оказываюсь посреди океана. Берега уже не видно. Воды океана светятся и переливаются разными цветами. Океан кажется таким огромным и бездонным, но я всё ещё чувствую под ногами песчаную почву. Тут я вспоминаю, что не умею плавать, но всегда мечтала научиться это делать. Начинаю плыть, изредка касаясь ногами дна. Тут я думаю, что смогла бы плыть и не прикасаясь ко дну. Дно исчезает, я ухожу под воду. Но я не тону, а продолжаю плыть под плотной толщей воды. Вспоминаю, что мне, наверное, нужно выплыть на поверхность, чтобы глотнуть воздуха. Только мне этого словно и не нужно. Понимаю, что прекрасно могу находиться под водой просто так. Вижу проникающий сквозь толщу воды солнечный свет. Хочется плыть по возникшему световому коридору вверх. Но вдруг замечаю, как надо мной проплывает дельфин. Он такой огромный и прекрасный. Сначала меня охватило чувство опасности, но после мне показалось, что мы с ним уже давно знакомы. Он замер надо мной, словно ожидая моих действий. Меня одолевает бурное желание подплыть к нему, погладить его брюхо и пообщаться. И вдруг я понимаю, что тоже дельфин только немного меньших размеров. И вот мы уже плывём рядом друг с другом, играем, изредка прикасаясь телами. Я подплываю к нему, переворачиваюсь брюхом кверху и касаюсь его брюха.
- Ты всегда запоминаешь то, что тебе снится?
- Нет. Но порою сны бывают такими яркими, что не запомнить их просто невозможно.
- Мне до сих пор странно, что ты находишься рядом со мной.
- Мне тоже. Когда я увидела тебя в первый раз, то мне показалось, что ты окутан светом. А сейчас, когда ты сидишь напротив меня, этого света, как будто, и нет.
- Почему же ты тогда здесь?
- Потому что я думаю, что тот огромный дельфин – это ты. Если мы уже соприкоснулись один раз, то столкновения на физическом уровне просто не избежать.
- Ты уже уходишь?
- Да. Но я обязательно вернусь. Только не спрашивай когда. Наверное, тогда, когда ты будешь готов.
- Я буду ждать.
- Я знаю. Но сейчас мне нужно идти…
ЧАЕПИТИЕ
Раздался резкий звонок. Ворвавшись в замершую комнату, звук словно разорвал собою пространство. От неожиданности ОН вздрогнул. В этот момент, в его груди, словно всё оборвалось. Он знал, кто находится за той преградой, что называется стеной. Слегка успокоив биение сердца, подошёл к двери и открыл её. Из развернувшегося пространства на него словно накатила волна тепла и света, исходящая от маленькой девочки стоящей напротив. Нет, наверное, не маленькой девочки, а ангела в образе земной женщины. ОНА стояла, потупив взор, облачённая в тонкое платье из серебристых нитей, сплетающихся в удивительный узор. Он же молча взирал на это чудное явленье. Их взгляды встретились. В мгновенье вырвавшаяся вспышка света озарила доселе дремавшее в темноте пространство, как от удара кремня о кремень, как от соприкосновения двух мечей, приблизившихся друг к другу воинов.
- Может, ты всё же впустишь меня в дом?
Прозвучавший голос лился тихо и плавно, нежно обволакивая, совершенно спокойно, словно ничего и не происходило в этот момент.
- Конечно - суетливо проговорил он, пропуская её в свою обитель.
Она так же медленно и текуче проскользнула в открытую дверь, тихо позвякивая браслетом, красующимся на ножке.
«На удивительно красивой ножке», - отметил про себя он, тщательно закрыв за ней двери на все замки, словно боясь, что это видение вот-вот исчезнет. А после вновь застыл, словно каменное изваяние, наблюдая за её дальнейшими действиями. Лукавый взгляд, направленный в его сторону, сумочка, брошенная на рядом стоящую тумбу. Развернувшись, она вплотную подошла к нему.
- Ну, здравствуй, милый! - проговорила возникшая из ниоткуда, и, приподнявшись на цыпочки, слегка коснулась губами его колючей щеки. - И не стоит так удивлённо на меня смотреть. Я же говорила, что ещё вернусь.
- Нет, нет... Просто я очень рад тебя видеть.
- Да? Ты знаешь, я тоже рада. - Беспечно произнесла она в ответ и, оглядевшись вокруг, спросила - А плечики в этом доме есть?
- Конечно же, есть. - Торопливо проговорил он и кинулся к платяному шкафу.
Всё получалось как-то не очень складно. Рубашки рассыпались, выскальзывая из рук, словно не желая уступать привычное место вещам неожиданно пришедшей гостьи.
«Весьма любопытно наблюдать за всем происходящим. - Отметила она про себя».
- Не стоит так суетится. Меня устраивает любой вариант. Даже если моя кофточка будет соседствовать с твоими рубашками. Просто я люблю быть красивой и аккуратной!
Он поднял на неё свой вопросительный взгляд, словно услышал что-то несуразное.
- Что поделаешь, милый. Мне по штату положено быть красивой. - И её весёлый смех заполнил молчащее пространство. - И не будь таким серьёзным, это совсем не обязательно.
После, разместив все свои вещи, подошла к нему и, нежно прильнув к его груди, тихо произнесла:
- Я соскучилась, милый! - Но тут же, оттолкнувшись, поправилась, - Вернее не совсем, чтобы соскучилась, но видеть хотела.
Эти резкие переходы... Всё было так похоже на неё. Но в это краткое мгновение соприкосновения их тел он испытал такой прилив нежности, что все сказанные в дальнейшем слова уже не имели никакого значения.
-Ну, и куда ты меня пригласишь на этот раз? В комнату или на кухню? - Проговорила игриво она, взглянув на него.
И в эту минуту ему вновь показалось, как будто из её глаз сверкающей стрелой вырвалось два зелёных огонька, проникая в самую глубину его сердца. Пульс вновь участился. Странно, за долгие годы тренировки и полным управлением своим телом, вновь ощутить подобное. Он глубоко вздохнул, пытаясь привести внутреннее состояние в равновесие, приговаривая при этом: "Я абсолютно спокоен..."
Она же с усмешкой посмотрела на него.
"Словно читает все мои мысли. - Подумал он. - Господи, о чём это я. Ну, конечно же, читает. А я как глупый юнец стою перед нею, не зная, что и сказать..."
- Ну, ты решил, куда меня вести? – Прозвучавший вопрос прервал ход его мыслей.
- А куда ты хочешь пойти?
- Туда, куда ты скажешь.
- Нет. Куда скажешь ты...
"Ох, уж мне эта вечная игра слов. - Подумала Она. - Кто кого переиграет - кто кого перехитрит. Конечно же, он хочет пойти в комнату. Знает, что я непременно заберусь на его любимое кресло, а он непременно сядет напротив меня на диван. И, конечно же, после непременно я, не дожидаясь долгих приглашений, переберусь к нему, укладывая свою голову на колени, а после непременно... Ах, по-моему, я увлеклась, и ослабила барьер, и теперь он читает мои мысли. Какую мысль высказать последней? Ну, да, - мы идём на кухню!"
- Ну, что ж. - Проговорил он. - На кухню так на кухню.
- Что будем есть?
- Ну, что ты. Приходя к тебе думать о пище плотской? Я перекусила в переходе, но, по-моему, не совсем удачно.
- Вывод?
- Чай, и только чай заваренный твоими руками. Разве я могу думать о чём-то другом, когда ты рядом.
"Вот ведь... Умеет намекнуть красиво, что даже мышь упала за метр от моего холодильника в голодном обмороке. Ну, ничего, в следующий раз накуплю её любимых йогуртов, винограда, манго, дынь и всяких других вкусностей, то, что она любит, и забью этим всем холодильник. Пусть попробует что-нибудь сказать. Только ведь до её следующего появления всё испортиться. Придётся есть самому, а не то..."
- Какой чай будем пить сегодня? - Проговорила она, обрывая его не полу-фразе, вернее на полу-мысли.
- Есть зелёный и есть белый.
- Белый? Это что-то новенькое.
- Какой будешь пить?
- А какой ты хочешь?
- Нет уж. Какой хочешь ты.
- Белый. – Её голос прозвучал достаточно резко, тем самым вызвав его недоумение.
" Что за дурацкая манера перекладывать решения на меня? Ах, скажите пожалуйста, чувство такта, чувство вежливости. А ведь прекрасно знает, что я скажу. Ладно, будем считать, что он всего лишь хотел убедиться в собственных ощущениях."
Он аккуратно и не спеша вытащил из шкафчика набор для чаепития, поставив его на стол. После пакетик с душистым чаем. Перед её взором во всей красе и по всем классическим канонам начинала разворачиваться чайная церемония. Ей всегда нравилось наблюдать за тем, как он это делает.
- Какие новости? - проговорил он, разглядывая её, словно впервые видит.
"Хороша... Ничего не скажешь. Чуть вздёрнутый носик, большие зелёные глаза, правильный овал лица и эти, капризно, надутые губки, которых так и хочется коснуться. Прямо голубая мечта любого мужчины. Мечта, которая сидит у меня на кухне, и я не знаю, что с этой мечтою делать".
- Ну, новостей может и не так много, но изменения достаточно серьёзные.
Он подал ей в руки фарфоровую чашечку с листьями сухого чая. Это чашечка называется ча-хе. В неё засыпаются сухие листья. Фарфор нагревается от тепла рук, и лепестки начинают источают нежный запах. Так происходит первое знакомство с чаем. Уткнувшись в чашечку носом, от удовольствия прикрыла глаза. Нежный запах сухих листьев проникал вглубь.
-Твой родной город принял меня прекрасно. – Продолжала она, глядя, как он засыпает листья в чайничек, и, залив кипятком, выливает жидкость в отдельную ёмкость. Первая заварка не предлагалась для принятия. - Тем более обстановка была весьма благостной. Да и люди уже подготовленные. Что-то явно происходит в пространстве, если на материальном плане начинают проявляться тонкие вещи, и становятся доступны взгляду даже не посвящённых. Раньше я пела, и стоящих за мной редко кто слышал. А теперь появляются такие, кто даже видит их. То ли я стала готова к подобным явлениям, то ли они стали готовы к явлению меня?
Он передал ей в руки маленькую чашечку с жидкостью легкого лимонного цвета.
- Это ребёнок. Потому что вкус и запах ещё не определились.
Он махнул головой в знак согласия.
"Красив, ничего не скажешь... Эта чудесная грива и глаза цвета неба, в которых, кажется, отразился весь мир, - её восхищённый взгляд коснулся его лица. - И бывают же мужчины, источающие подобный свет. Послал Бог праздник и на мою улицу".
- Так вот, - продолжала она, медленно мелкими глотками отпивая чай, - меня даже сподобило провести там две мастерские по магии танца, что я никогда себе не позволяла в неподготовленном для подобных действий месте. Но там собралось так много жриц, что не приобщить их хотя бы к истокам знаний было бы проявлением крайней халатности.
- Магия танца - это как? - спросил он, глядя ей прямо в глаза.
- Магия танца - как посвящение. Это то, для чего я сюда сегодня пришла. - Тихо проговорила она, опуская взор, словно не желая слышать того, что ему постоянно хотелось сказать.
- То есть?
-То и есть. Мужчины, наблюдая подобное священнодействие, говорили, что чувствовали проникновение тех энергий, о которых я высказывалась вслух, заворожённые женской магией, и покорённые этой красотой и грацией. Один всё время говорил, глядя на меня – «Богиня, Женщина мира. Это проникновение, как тайное слияние...»
- А просто общаться как мужчина и женщина мы будем? - проговорил он, тут же закашлял, поперхнувшись чаем, то ли от взгляда, которым она его одарила, то ли от осознания того, что он проговорил вслух.
- А это и есть общение мужчины и женщины. Тантра - как слияние с целым через... Ко мне там подошёл один мужчина. Он ведет тренинги по внутреннему развитию и работе с тонкими энергиями. Он сказал, что много слышал о Тантре, но у него никак не получалось прочувствовать это. Мне сложно идти на подобные эксперименты, но тут был задействован близкий мне человек, и потому я согласилась. Мы дважды с ним встречались, и он действительно прочувствовал движение колец. Но во всех этих практиках сложнее всего держать дистанцию, потому что подобные вещи весьма успешно без надлежащих установок перетекают на эмоционально-чувственный план. В сущности, так и случилось. Перед расставанием он мне сказал, что самым ярким событием для него была встреча со мной, и он хотел бы вступить со мной в интимную связь. Смешно... Не то что бы я была удивлена. Я была бы больше удивлена, если бы он этого не захотел. Но как сказать? Вернее отказать, чтобы человек понял истинность сказанного. Объяснение было больше чем коротким. ТАНТРА это слияние с ЦЕЛЫМ через... И интимная часть бывает во всём этом право же часто лишней.
- Низвести Богиню до уровня земной женщины, а после не знать, что с этим делать. Всё потому, что по земному не получается. Что поделать - это и есть ТАНТРА.
Она удивлённо посмотрела на него. Он спокойно разливал вторую порцию чая по чашечкам.
- Вторая порция - это женщина. Вкус более насыщенный, чем предыдущий, но ещё не такой глубинный.
"Нет, - подумала ОНА, - Он верно и сам не понял того, о чём сейчас сказал. Но ведь сказал, значит осознаёт. И зачем желает тогда сближения? Ведь ещё не время. Да и не должно этого между нами быть. - Думала она, медленно поднося чашечку к губам".
-Как море?
-О, море было прекрасным. Волны были такими игривыми и ласковыми. Я звала их, и они бежали на меня, окутывая своей пеной. А однажды одна из них даже меня перехитрила, возникнув как бы ниоткуда, окатила с головой и потянула в глубь. Еле успела выпрыгнуть на берег. Ты же знаешь, при всей своей привязанности к морю науку плавания мне так и не удалось постигнуть. За день до отъезда я пришла ранним утром на берег. Там уже меня ждали. На кануне в моей речи проскользнуло обещание показать танец поклонения морю. О, это было чудесно. Музыка моря и ветра и мы, танцующие на берегу под эту музыку бьющихся о берег волн. После окончания танца, затянутое серой пеленой небо на мгновение прояснилось, и в образовавшемся окошке проявилось солнце. Оно словно посмотрело на нас и в знак восхищения коснулось лучами обнажённых тел. Ощущения были не передаваемые. А после солнце вновь скрылось, словно ему ещё хотелось немного поспать. Мне самой нравилось спать возле моря, слушая его песню. Но в последний день я даже и не пыталась к нему приблизиться. Море было слишком суровым, рассекая волнами берег с какой-то ожесточённостью. Словно сердилось, либо чувствовало, что я надолго уезжаю.
-И всё-таки, почему именно я? – неожиданно проговорил он, глядя ей прямо в глаза.
«Ну вот, опять двадцать пять, - подумала она про себя». Как в день первого её появления у него дома, так неожиданно ворвавшуюся в его размеренную жизнь. Не то, чтобы он не был предупреждён, что она вот-вот проявится в его мире. Не то, чтобы он не помнил тот день, когда впервые увидел ту, - вокруг которой любой мужчина сидящий в кругу готов был вращаться словно планета по орбите вокруг светила. И не дай Бог, сойти с этой орбиты и приблизиться… Она сама подходила к каждому, нежно касаясь лица ладонью и припадая устами к челу. К каждому, кто был рядом. Но к нему она в тот вечер не приблизилась, а только странно смотрела, излучая свет, и от этого он сам начинал светиться. Просто тогда даже представить себе было трудно, что однажды та, которая лишь мельком посмотрела на него, будет находиться вот так вот рядом и восхищённо смотреть на него. Что с её уст в первый же день появления сорвётся фраза: «Я пришла, потому что хочу утонуть в твоих глазах и искупаться в твоём свете». Для него это было подобно молнии разорвавшей доселе спокойное небо. Тогда он тоже спросил – почему он? На что прозвучал ответ, что она всегда приходит туда куда хочет и бывает рядом с тем, с кем хочет. Право же, подобная откровенность его слегка озадачила. Он никогда ранее не встречался с подобными высказываниями вслух. Но ведь она была так необычна, а стало быть - всё, что с ней связанно обычным быть просто не могло.
-Чем я заслужил твоё появление? – спросил он вновь.
«Впору отвечать стихами!» – подумала она и прочла вслух:
Держись подальше от меня...
Не прикоснись к моим страданьям,
И к прожигающим желаньям,
С высот сходящих на меня.
И не ласкай моих речей,
Своим холодным поцелуем.
Когда б мы пели Аллилуйя
Среди мерцающих огней.
Не объясняй моей душе.
Те объяснения нелепы,
Ведь как всегда глухи и слепы
К чужим страданьям и тоске.
Держись подальше от меня
И от огня, что дышит мною,
И не коснись меня рукою,
Когда уходишь навсегда...
-Красиво, но не ответ, - проговорил он, заполняя чашечку третий раз. – Это мужчина. В данный момент происходит максимальное раскрытие чая.
Ей не хотелось больше пить. Она встала и молча направилась в коридор. Он посмотрел ей в след.
«Ага, идёт в ванную комнату. Поздновато. Обычно это первое место, куда она забегает с порога, объясняя это тем, что в его городе слишком много пыли, которая то и дело норовит пристать к её телу».
Он прекрасно понимал, что это всего лишь омовение перед соприкосновением с чем-то необычным. Он и сам, каким то странным образом ощущая её приближение, омывался с головы до ног, очищаясь и насыщаясь новой энергией. По чугунной глади ванной забарабанил душ, словно лёгкий дождь по жестяной крыше. Он представил себе, как в эти мгновения вода множеством струек стекает по её обнажённому телу. Лёгкая дрожь, зарождающаяся где-то внутри, тёплой волной окатила его тело. Стало не до чая. Он встал и пошёл в комнату. В любое мгновенье она могла появиться там, и не хотелось бы упускать этого момента. Зажигая сандалово-опиумную палочку, заполнил пространство лёгким дурманящим запахом. Включил лёгкую музыку. Поправил покрывало на её любимом кресле и уселся на диван. Она редко изменяла своим привычкам и нарушала очерёдность своих действий. В этом была какая-то своя прелесть. Игра по правилам, установленная только ими двумя, но всегда желанная и неожиданная.
Шум воды прекратился, и через некоторое время в дверном проёме появилась женская фигурка, обвёрнутая белым махровым полотенцем. Движения были плавными, а шаги неслышными, лишь лёгкое позвякивание браслета весящего на щиколотке левой ножки.
«Удивительной ножке – ещё раз отметил он про себя».
Она остановилась на пороге, принюхавшись, недовольно сморщила носик. После, фыркнув совсем по кошачьи, капризно надула губки и произнесла:
-Ты же знаешь, что я не люблю подобные благовония. Они слишком устрашающе на меня действуют.
-Это самое лучшее и слабенькое. – Словно оправдываясь, проговорил он. - Дым быстро рассеется, оставив лишь лёгкий аромат.
-И всё же… - проговорила недовольно она, проходя к своему любимому креслу.
Взобравшись на него поудобнее и облокотилась на подлокотник, уставилась своими огромными зелёными блюдцами прямо на него.
- Иди ко мне. – Прошептал он, протягивая руки ей на встречу. – Я хочу ощутить близость твоего тела.
- Тела… - недовольно фыркнула она, но тут же послушно перебралась к нему на диван, укладывая свою голову на его колени.
Его ладонь медленно скользнула по её волосам, потом он тяжело вздохнул, и дрожь волною пробежалась по его красивому большому телу. Ей не слишком-то нравилось, когда кто-то касался её волос, но данный случай был явным исключением.
- Я хочу не так, – проговорил он и, приподняв её на руки, переложил к стенке.
Затем лёг рядом, подложив свою руку ей под голову. С уст не сорвалось ни единого звука, и лишь лёгкие вибрации, пробегавшие по её телу, говорили о том, что она ещё находилась в состоянии здесь и сейчас.
- Мне кажется, мы уже были с тобою вместе, только очень давно. Тысячу лет назад. – Шептала она, прикрыв глаза. – Я вижу храмы и множество людей.
- Это был ближний восток, правда? Тогда мы были вместе, я знаю.
- Не хочу возвращаться туда. Мне там не нравится, как не нравится то, что ты тогда сделал. Я хочу к ним, к тем, которые как я.
- А я хочу узнать, что же произошло тогда.
Его рука медленно поползла по её груди вверх. Ей на мгновение показалось, что его пальцы вот-вот сдавит её хрупкую шею, и она перестанет дышать. Он, словно услышав её мысли, резко отдёрнул руку назад.
- Я вижу прекрасный сад и множество чудесных цветов.
Она улыбнулась и весело рассмеялась. Её смех лился как звон серебряного колокольчика, легко и непринуждённо. Вдруг она, открыв глаза, удивлённо посмотрела на него.
- О, я вижу вокруг твоей головы девятиугольный нимб, а в нём знаки похожие на руны. Раньше я подобного не встречала.
- Когда-нибудь это кино закончится? – проговорил он, обхватывая её за плечи.
- Зачем? Мне это нравится и так хорошо, словно пребываешь в иной реальности. - Сказала она, вновь закатив глаза.
- Не уходи, - чуть ли не прокричал он, встряхнув её. – Я хочу, что бы ты была со мной здесь и сейчас.
- Не кричи и не тряси меня. И не выдёргивай из того пространства, где я пребываю. Я и так с тобой здесь и сейчас просто в ином состоянии.
Он опрокинул её на спину и, пригвоздив своими руками её руки к поверхности дивана, навис над нею.
- Я хочу, чтобы ты открыла глаза. Посмотри на меня.
Её веки, слегка подёрнувшись, стремительно распахнулись, открывая ясный взор. Словно удар морской волной проник в него, едва не отбросив назад. Но он даже не пошелохнулся, а лишь наклонившись над ней, погрузился своим взором в глубину её глаз. На мгновение ему показалось, что его уже нет, растворившись в неизвестном доселе пространстве. Пучок яркого света идущий откуда-то сверху стремительно проникал в него, спускаясь по позвоночнику в область копчика, переходя в неё и зеленоватый, яркий луч, исходящий из её груди, ударяющий в его сердце. Казалось от вибраций, пронизывающих его тело, вот-вот рухнут стены. И вокруг ничего, кроме сияния окутывающего их тела, не то физические, не то тонкие. И жажда слиться полностью всеми телами. И ничего… Она тихо засмеялась. Свет, исходящий от них двоих, слегка утих. Контуры комнаты, в которой он находился, стали медленно проявляться.
-Я хочу ближе, - едва выдавил из себя он.
-Не стоит. – Сказала она, выскальзывая из-под него. – Ещё не время и нам нужно идти дальше. Иначе я засвечусь, как лампочка Ильича и мне трудно будет контролировать пространство вокруг себя.
-То есть?
-А то и есть, что тебе придётся брать лопату, для разбрасывания всех желающих приблизиться.
-Да уж, - промолвил он засмеявшись.
Она быстренько соскочила с дивана и, прихватив с собой всю свою одежду, побежала из комнаты, не забыв бросить на ходу:
-У тебя пять минут на сборы!
Меньше даже чем через пять минут она была уже готова. Ему право же требовалось гораздо больше времени, что бы вернуться в исходноесостояние. Для неё же это было совсем естественным переходить моментально из одного состояния в другое. Наконец они вышли на лестничную площадку, и подошли к лифту. Её указательный пальчик прикоснулся к кнопке, которая тут же загорелась. За закрытыми дверками послышался скрежет поднимающейся лифтовой кабинки.
-А ты действительно светишься, - восхищённо проговорил он.
Она, улыбнувшись, посмотрела на него, провела мягкой ладонью по его щеке и тихо припала своими устами к его устам. Светящийся шар, окутав тела, превратил их в единое целое.
ТАНТРА.
РУНЫ
Они прошли в арку ничем не приметного дома, попадая в обычный двор. Подойдя к нужной им лестнице, она весело взбежала по ступенькам наверх. За железной дверью открылось пространство обычного жилого подъезда. Лишь слева была ещё одна дверь, обшитая деревом, на которой красовалась надпись «Чайный клуб». Она нажала на ручку и дверь открылась.
-Странно, - послышался его голос за спиной, - обычно эта дверь закрыта.
-Но ведь сегодня необычный день и мы необычные, а это место так вообще вне реальности и существующих законов. – Прощебетала она, проскальзывая внутрь.
Ей нравилось быть в этом заведении, хотя приходить сюда удавалось весьма редко, медленно спускаться по ступенькам, покрытым мягким ковролином, в конце которых открывалось знакомое пространство. Там касаться головой свисающей бамбуковой плашечки, чтобы услышать в ответ тихий перезвон колокольчиков, возвещающий о приходе нового посетителя. Их неизменно встречали с улыбкой на устах, приглашая в комнату, где вместе с обувью и верхней одеждой можно было оставить пыль бренных забот, оставленных где-то за стенами этого заведения. Скинув с ног босоножки и отключив мобильный телефон, она почувствовала себя намного свободней, словно оборвав последнюю связь с внешним миром. Под скамейкой стояло множество плетёных тапочек, но ей больше нравилось ходить босиком, это как-то давало больше свободы для перемещения и полноту ощущений.
Он же здесь был постоянным посетителем. Ещё бы, ведь именно здесь в комнате для медитаций, его лекции знакомили желающих с тайнами священных знаков и многими другими премудростями, к которым ей приходилось прикасаться в таком отдалённом прошлом. Мимо неё в чайную комнату прошла группа людей, в сопровождении одного из хозяев этого заведения, видно, впервые его посетивших. Любомир улыбнулся ей на ходу и исчез за шумом висящих бамбуковых палочек. Проскользнув за ними следом, словно любопытная рыбка, в надежде увидеть что-то новенькое, очутилась в чайной комнате. Пространство наполнялось лёгкой китайской музыкой и ароматами тлеющих сандаловых полочек. Всё было как обычно. Почти ничего не изменилось, лишь слегка дополнилось различными статуэтками китайских божков и буддистских монахов. Подойдя к своему любимому аквариуму, посмотрела на плавающих рыб, любуясь их окраской и плавными движениями. На полу заметила колокольчик. Взяв его в руки, покачала из стороны в сторону. Язычок ударился о тонкие стенки, и комната наполнилась мелодичным звоном. Звук длился долго, словно не желая исчезать. Ещё раз. И ещё раз. Пространство было настолько гармонизировано, что звук, издаваемый колокольчиком, почти не исчезал, а лишь плавно вплетался в музыку витающую вокруг. Компания людей вновь вошла в чайную комнату и, начала располагаться прямо под огромным аквариумом на маленьких подушечках лежащих на полу. Любомир вновь ласково посмотрел на неё. Она же, улыбнувшись в ответ, тихонечко выскользнула, едва касаясь бамбукового дождя, дабы не мешать событию, которое будет сейчас разворачиваться, называемому «Чайной церемонией». В холле было не так людно. Подойдя к стенду, заставленному баночками, наполненными коллекционным чаем, уткнулась взглядом в четырёхзначные циферки, нарисованные на них.
«Интересно было бы попробовать один раз такой чай и понять в чём его секрет. – Подумала она».
Хотя, что говорить, один раз её угощали таким чаем. Это был горный, чёрный чай с загадочным названием, которое ей так и не удалось запомнить. На самом деле он был зелёный, просто при заваривании приобретал очень насыщенный цвет. Тогда ей рассказали его историю. Такой чай собирается не в долинах, а в горах с чайных кустов и только с верхушечек веток. После листья так же сворачиваются и по особой технологии высушиваются. Ими заполняют тубы, которые хранятся в огромных подвалах, словно хорошие вина, годами. Тому чаю, которым её угощали, было не много не мало, а двадцать лет. Не сказала бы ничего о вкусе, но запах и те ощущения, которые после разливаются по телу. Словно раскрываются все центры тонкого восприятия и легко заметные вибрации проникающие вглубь тебя. Всё в мире стоит попробовать. И это точно.
Она направилось к полке с книгами. На глаза ей попалась книга символов.
-Ничего не бывает в этом мире случайным, - пробормотала она себе под нос и открыла первую попавшуюся страничку.
Её взгляд наткнулся на слово ЛЕВ.
-Ух, ты! – восхищённо воскликнула она. – Только сегодня ночью мне снились львы. - И что мне скажет на это мудрая книга?
Она забралась на плетёное кресло, покрытое пледом и начала читать.
-Солярный знак, восходящий от подножья Близнецов.
Она приостановила чтение. В её книгах этого написано не было. Фраза, словно кем-то отпущенная для неё, размещалась в книге, бережно оставленной на полке лежать на самом верху, дабы свободно блуждающий взгляд обязательно наткнулся на неё. Словно ключ к разгадке происходящих событий. Тот, которого она приблизила к себе сегодня на слишком близкое расстояние, родился под знаком Близнеца. И больше ничего. В остальных строчках не усматривалось никакого смысла. На мгновение всё потемнело у неё перед глазами. Шагнув в развернувшееся светлое пространство, она оказалась в незнакомом городе. К ней подошли два льва. Они словно коты потёрлись о её ноги и улеглись рядом на землю. Она нагнулась, ласково потрепав их по светящейся солнечным светом, шкуре. Поочерёдно обхватив ладонями их морды, потёрлась своим носом о мягкие, шершавые носы львов. Поцеловав и прижав к своей груди, провела рукою по густой гриве. Затем, встав, посмотрела в даль, где виднелись могучие деревья.
- Пора идти. – Промолвила она и двинулась в путь.
Львы приподнялись, готовые следовать за ней, но она остановила их лёгким жестом, словно говоря, что это касается только её и охрана ей не нужна. Более того, постороннее присутствие могло только всё испортить.
Лес приближался неумолимо быстро. И вот она уже оказалась в самой его гуще. Сквозь плотно стоящие деревья пробивалось свечение, исходящее от огня горящего на поляне.
- Друиды. – Подумала она и тяжело вздохнула.
Последнее воспоминание, связанное с ними, было не совсем приятным. Часто мистерии, развёртываемые вокруг того или иного культа, превращались в фарс и в обычные оргии. А жертвенность в честь богини определялась жертвой истекающей кровью. Особенно, когда на замену животным в ход пошли невинные младенцы, забираемые сразу же после рождения у жриц. Полонённых жриц, зачавших в период великой луны. Всё это явно расходилось с её представлениями о ВЫСШЕМ, и знаниями, хранившимися глубоко в её подсознании, но время от времени дававшими о себе знать. Она коснулась ладонью коры огромного дерева, почувствовав под нею вырезанные знаки. Охранные руны. Подобные защитные круги давно не являлись для неё преградой. Но осторожной стоило быть. Как правило, они не ограничивались лишь только защитными знаками, в каждом дереве мог скрываться один из них. Слияние с деревьями – один из уровней посвящения в стражники. Где-то в одном из стволов скрывался тот, ради которого она сюда пришла. Настроив свои центры, ощутила лёгкие вибрации идущие с правой стороны. Чувство трепета граничащего с чувством приближающейся опасности. Она плавно переместилась к дереву, источающему знакомые токи. Прикоснувшись к коре, ощутила вязкость и холодную темноту. Опасность царила везде. Стражник ничего не почувствовал.
-Что ты делаешь? – послышался голос, исходящий сверху. – Всё, что ты сейчас сотворишь, граничит с безумством и неизвестно как отразиться на последующей твоей жизни. Прикоснуться к тьме, и остаться светом – хватит ли у тебя сил?
Но её уже ничего не могло остановить. Стражник молчал. Он ждал этого прикосновения много веков и много жизней, каждый раз возвращаясь в состояние неведения. Когда-то очень давно над ним было совершено ритуальное убийство. Противник, направив остриё своего меча, нещадно воткнул его в уровень третьего глаза. Меч вошёл плавно, словно не испытав никакой преграды, а после хруст и темнота. И теперь он всё время ощущал присутствие какой-то железной пластины внутри черепа. Канал видения был искажён. И лишь долгая участь стража тайных знаний без права на осознание и передачи его другим.
Она пробиралась сквозь что-то тёмное и вязкое. Наконец, увидев в просвете металлический блеск, припала к нему устами. Жгучий холод, который ощутили её губы, был невыносим в своей боли. Но отступать было уже поздно, иначе путь к чаше сердца со священной жидкостью был для неё закрыт. Постепенно холод стал превращаться в жар, тонким вибрациями растекающийся по телу. Металл плавился под её дыханием, светящимися струйками стекая вниз. Она, вырвавшись из вязкой массы, отступила назад. Деревья расступились перед ней, словно пропуская её вперёд. В центре поляны стоял котёл с кипящим зельем, испускающим зеленоватый свет.
- Галлы – жрецы, вкушающие напиток, во время оргий впадающие в неистовство и наносящие себе увечья.
Она поморщилась, словно от прикосновения к чему-то неприятному. Подобные воспоминания не приносили ей удовольствия. Тайна, которая раскрывается тебе, с первым глотком желанного нектара. Желания приблизиться не возникало. Она прекрасно помнила, что, однажды вкусив подобный напиток, будешь привязан к этому навсегда. И оторваться будет достаточно трудно. Потому медленно удалилась, пока никто не заметил её присутствия. Губы сильно болели, но это должно было скоро пройти.
Так же быстро и незаметно покидая лес, вернулась в город, откуда начинался её путь. На крыше здания находившегося перед взором лежали львы, в золотом солнечном свечении. Они были великолепны в своём величии. Увидев её, львы спрыгнули вниз и последовали за ней следом. Она приостановилась и, оглянувшись, остановила их взглядом.
- Не время Кибеле запрягать огненную колесницу.
Львы посмотрели на неё мудрым взглядом. Она шагнула в развернувшуюся перед ней пустоту и вновь оказалась в кресле с книгой в руках.
Перед ней стоял он.
- Ты идёшь? Уже пора.
Она закрыла книгу, положив на стоящий перед ней столик и, встав с кресла, направилась за ним. Вдруг словно почувствовав приближение кого-то знакомого, оглянулась и, к удивлению своему, обнаружила рядом с собой Марка. Сколько времени они уже не встречались? Но все дороги ведут… С разбегу повиснув у него на шее, залепетала:
- Как я рада тебя видеть. Ну, надо же. Вот так просто – здесь и сейчас.
Марк обхватил её руками за талию и приподнял как можно выше.
- Всё такая же лёгкая, как пёрышко, и такая же звонкая, как колокольчик
- И такая же ласковая и открытая, - добавила она.
Тот, с кем она пришла, молча посмотрел на происходящую сцену. Что-то неприятное зашевелилось на уровне солнечного сплетения.
«Неужели червь ревности решил проснуться? – подумал он. – Нет. Этого быть не может, просто потому что не может быть».
Он направился в зал, не закрывая за собой двери, дабы не видеть происходящее и погасить в себе возникшие ощущения. Зал постепенно наполнялся людьми, которые рассаживались по углам на маленьких подушечках разбросанных по всему полу. Она заняла место прямо напротив лектора, подобрав под себя сразу же четыре подушечки, отметив тем самым огромное пространство вокруг себя. Что поделаешь, любовь к комфорту брала вверх над чувством коллективизма. Марк никак не мог устроиться, и всё ходил вокруг да около, пока она не произнесла:
- Ну, ладно. Я же знаю, чего ты хочешь.
На его лице высветилась довольная улыбка. Он улёгся на спину рядом, и положил голову на ее колени. Она начала гладить своими руками его пшеничные волосы. Сколько долгих лет они знакомы, но цвет его волос оставался прежним. Тот, кому так не хватило когда-то материнской нежности и та, из которой эта материнская нежность изливалась.
-Как твои дела? – Спросила она. – Пишешь всё так же стихи?
- Да. - Утвердительно ответил Марк. – Хочу издать свою книгу. Ты ведь в меня веришь?
- Ну, конечно. – Проговорила она, всё так же гладя его волосы. – Ты же когда-то был моим сыном. А разве может мать сомневаться в своих детях?
Лектор явно нервничал и спешно вышел за дверь. Но её это мало волновала в данный момент. Вернувшись через несколько минут он занял своё место и проговорил:
- Ну, что? Я думаю, все в сборе и можно начинать.
Марк, подняв голову с её колен и сел неподалёку от неё. Людей было немного. Даже более, чем немного. Священная цифра девять. Как и положено было быть на сегодняшний день. Всё гармонично перетекало из одного состояние в другое, не нарушая ход предназначенных событий. Круг из девяти столбов, расчерченный священными знаками. Вернее из восемнадцати, – попарно связанных друг с другом.
Во всём угадывался тайный смысл. Надо всем витала нераскрытая тайна, которая вот-вот, сорвавшись из его уст, прольётся на внемлющих. Слова возникли словно из ниоткуда, проникая в сознание, пробуждали воспоминания.
Напротив него сидела светловолосая девушка, внимательно слушающая и делающая заметки в своём конспекте. Он часто останавливал на ней свой взгляд пристальный и внимательный. Она заметила тонкую связь, возникшую между ними.
«Ого! Неужели ревную».
Подобное чувство лишь однажды посетило её, и она до сих пор его помнила. Оно захватило её так неожиданно, поглотив с головы до ног. Она вся словно превратилась в огромный горящий факел, разбрызгивающий искры в разные стороны. Ей даже понравилось пребывать в том состоянии. Но это было лишь однажды и больше никогда не повторялось. Она прислушалась к внутренним ощущениям, но ничего подобного не обнаружила. Стало чуть-чуть скучно. Всё, что говорилось, было уже давно известно, а то, что хотелось бы услышать будет произнесено не скоро. Она улеглась на животик, подпирая ладошками подбородок, и её пяточки беззаботно стали колыхать воздух. Он на мгновение остановил на ней свой взгляд. Тёплая волна ударила её в нижнюю часть тела и, устремившись вверх по позвоночному столбу, завладела её телом.
- «Надо же, кольцо продолжает раскручиваться даже здесь. – Подумала она, отправляя возникший поток обратно из центра груди в его сердце».
На мгновение он даже приостановил свою речь, но тут же оправившись, продолжил свой рассказ.
Вошёл молодой человек, держа в руках поднос с приборами для чаепития и термос с горячей водой. Время чайной церемонии. Просто так, за чашечкой чая слушать о главном. Это ведь так здорово. К тому же сближает со всеми находящимися рядом. Она не знала этого молодого человека, но благодушная улыбка подкупала. Возникшая из ниоткуда десятка тут же всех заземлила определив дальнейший ход событий.
- «На сегодняшний день слишком много чая, - подумала она. – Но отказываться сразу не прилично. Поэтому чашечки две можно и пригубить».
Всё, о чём он говорил, ни в коем случае не противоречило её видению, а даже плавно переплеталось в единое целое. Пробуждение стихий в том же ритме и той же очерёдности: чаша, благовония, ритуальный клинок и горящая свеча, сквозь красную призму уходящая вверх. Пробуждающийся внутренний свет и сила, для овладения собой, а значит и миром. Круг, очерченный зелёной лентой. Алтарь, над которым застыл, склонив голову в молитвенном шёпоте. Руки с открытыми ладонями навстречу ПРИХОДЯЩЕМУ…
Уста, прикасаясь к краешку чашечки, наполнялись теплом стекающей влаги. Она смотрела на него нежным взглядом, и пространство вокруг постепенно наполнялось свечением. Светом её необычайной любви, который, постепенно заполнив всю комнату, коснулся каждого присутствующего в ней. Казалось, все стали роднее и ближе. И вот они уже все вместе стоят в священном круге, протягивая руки к небу, произносят молитву. Священные знаки огненными линиями замелькали перед глазами выстраиваясь в общий ряд, образуя мантру, которую подхватил хор ровных голосов, и пространство, наполненное мерным звучанием, откликнулось голосами пролившимися ОТТУДА.
Она, перевернув пиалу, поставила её на блюдце, тем самым показывая, что более не желает чая. Внутри неё сработал будильник. Что-то непонятное тянуло её к выходу, словно кто-то, возникнув по ту сторону, требовал немедленного её проявления. Бесшумно поднявшись, и бесшумно выскользнув наружу, глубоко вздохнула, приводя себя в состояние равновесия. Слегка, передохнув, она решила вернуться обратно. Лекция подходила к концу. Слушатели задавали вопросы, он же отвечал. Всё закончилось, или же наоборот только всё началось. Ещё немного пообщавшись, люди стали расходиться.
Она молча накинула на плечи кофточку, обулась и приготовилась к уходу. Вновь эти непонятные резкие переходы. Ему это было явно не знакомо. Решив все свои организаторские вопросы, он подошёл к ней.
- Я хочу домой! – капризно проговорила она.
- Я тоже хочу. Мы уже едем и, поверь, что очень скоро там будем.
Попрощавшись со всеми, они вышли на улицу. Стоял тёплый летний вечер. На небе слабо проявлялись звёзды. Зато луна огромным сияющим щитом нависла над землёй. Полнолуние.
С её уст сорвались строки:
Мне снились львы
В мерцающем сиянье
Рукой касалась шелковистой глади.
Зрачков сужающихся окна,
Манящие в иные дали,
Когда-то ведомых порталов,
Раскрывшихся в глухой ночи.
И в непонятных переходах
Теряются людские души
Не пожелавшие прозренья.
Лишь жёлтый диск, свисая с неба
Напоминал о полнолунье.
Он сидел на переднем сиденье, она сзади него. На какое-то мгновение в салоне машины зависло молчание. Приложив свою ладошку к его лбу, она тихо проговорила:
- Ты устал, милый?
- Есть немножко. - Прозвучало в ответ
Сидеть было неудобно, и она попыталась убрать руку, но он задержал её, прикрыв ею свои глаза.
- Не убирай, пусть она ещё немного так полежит. Мне так необходимо твоё тепло.
В салоне вновь воцарила тишина. Лишь едва ощутимые потоки, плавно перетекающие из одного в другого.
ТАНТРА.
МАГИЯ ТАНЦА
Они сидели на кухне.
- Чай? - спросил он.
- Нет! Стакан мангового сока, тёплого.
Перед тем как зайти домой он заскочил в супермаркет и предусмотрительно купил различные деликатесы. Порывшись в мешке с продуктами, вытащил пачку с соком.
- Кроме сока здесь всего предостаточно: твой любимый йогурт, инжир, урюк… - вытаскивая на стол, перечислял он название приобретённых трофеев.
- Я действительно ничего не хочу.
- Ну что ж, придётся уничтожать это всё в одиночку. Я голоден, как волк.
Он налил ей бокал сока. Сам же принялся распаковывать свёртки с продуктами, а после, приступив к позднему ужину, стал действительно уничтожать их. Ей всегда казался странным подход мужчин к еде. Как-то, между прочим, не обращая внимания на сам процесс. Как домашние коты, которые едят всё, всегда и в любом количестве. Ей на мгновение показалось, что он действительно похож на такого домашнего, упитанного, пушистого кота, который уминает свою любимую рыбу. Ну, разве что не урчит. Хотя, что ей – кошке, которая гуляет сама по себе.
Уловив её пристальный и изучающий взгляд, он, чуть не поперхнувшись, перестал жевать.
- Что-то не так?
- Нет. Смотрю, как ты ешь.
- Просто я проголодался…- как бы оправдываясь, начал он.
- А я разве что-то сказала? Просто смотрю, как ты ешь.
- Нет, но ты так смотришь...
- Потому что мне непонятно, что ты сейчас делаешь.
- Я ем, – как-то неуверенно пробормотал он.
- Неправда. Ты набиваешь свой желудок, причём совершенно беспорядочно.
- Но я голоден.
- Не возражаю. Пища - для того чтобы утолять голод и насыщать нас, но не для того чтобы набивать желудок. Пища – это энергия, поступающая извне, для восполнения потерь и накопления внутренних резервов. А ты пихаешь в себя всё в непонятном порядке, даже не задумываясь, что ты пихаешь, и тем более для чего. А ведь приём пищи – это та же тантра…
- Ага, секс…
- Секс. Только оральный, от слова «орать», что я сейчас и буду делать.
- Ой, вот только не надо этого. Соседи спят. Я буду послушным и буду раскрыв рот внимать каждому твоему слову. В промежутках между запихиванием очередного финика, конечно.
- Да ну, тебя! – она устало махнула рукой. – Ешь уже…
Медленно прикоснулась губами к краю бокала, она сделала маленький глоток. Янтарная жидкость медленно проникала в глубь её организма. Солнечный свет пахучего манго растекалась по её жилам, наполняя свежей энергией. Он удивлённо посмотрел на её блаженное лицо.
- Я уже почти все запасы уничтожил, а ты один стакан сока допить не можешь.
- Задачи разные. У тебя – найти и уничтожить. А у меня вкусить – и получить удовлетворение.
- Ты что, вообще ничего не ешь?
- Почему? Ем. Но ровно столько, сколько требуется моему организму. Моя мама в детстве мне говорила, что я питаюсь святым духом. Думаю, её слова были не лишены смысла. Иногда мне достаточно пройти мимо булочной и вдохнуть запаха свежей выпечки, чтобы быть сытой. Запахи пищи не возбуждают мой аппетит, а удовлетворяют мои желания.
- А другие запахи тебя возбуждают? Например, мои? – И он игриво посмотрел на неё.
- Не нарывайся. Не то, как дам…
- Не откажусь…
- Так, не отвлекайся и ешь. А то пробудятся у меня желания от вида пищи, и я брошусь их удовлетворять.
- И…
- Что «и»? Тебе меньше достанется. А так, смотри как удобно. Всё для тебя любимого. До сих пор всем мужчинам подобный подход нравился.
- Опять…
- Что опять?
- Ты уже который раз мне говоришь о других мужчинах.
- Ну и что?
- Да ничего. Учитывая, что женщина, говорящая о своих других мужчинах, вызывает к себе интерес…
- Никогда об этом не думала. По крайней мере, во мне мужчина, говорящий о своих других женщинах, интереса не вызывает.
- А что они у тебя вызывают.
- Желание отправить их к другим женщинам. Я в некотором роде собственница. И мужчина, находясь рядом со мной, должен думать только обо мне.
- А если он не с тобой…
- Ну, ведь он же не со мной, так какая мне разница - о чём он и с кем.
- Ты холодная…
- Я холодная? А мне всегда говорили, что очень даже тёпленькая.
- Ты опять о других.
- Можешь потрогать и убедиться сам.
- Не откажусь…
- После того, как поешь.
- Как всегда одни обещания…
- Разве? А днём ты говорил другое.
- Я уже забыл.
- За то я помню…
- Я уже наелся, – проговорил он, пододвигаясь к ней ближе и ближе. – Но я ещё голоден.
Он стоял возле неё, опустившись на колени, обхватив руками ее за талию и глядя прямо в глаза. Ох, уж эти глаза – безбрежный океан, в которых так и тянет утонуть.
- Эти глаза напротив, - пропела она и рассмеялась.
- Не смейся я серьёзно…
- Я тоже серьёзно, милый. Просто мне радостно оттого, что ты рядом.
Она притянула его поближе за подбородок, наклонившись, посмотрела внимательней в зеркальные блюдца, словно проникая в него ещё глубже. В её взгляде было действительно что-то гипнотическое. Всё как будто бы исчезало и ни о чём не хотелось думать, как только о ней и о том, что может с ними произойти. Она нежно прикоснулась своими губами к его лбу, ничего не говоря, встала со стула и направилась в комнату.
- Доешь, не забудь принять душ и только после можешь появляться в комнате. – Бросила она ему несколько распоряжений на ходу.
«Да, попробовала бы любая другая женщина сказать подобные слова. Да я б ей…» - подумал он. Но из её уст это прозвучало так непринуждённо, что единственное желание, возникшее в нем в ту минуту, было, как можно быстрее выполнить все указания и попасть туда, где она сейчас находилась. Он беспорядочно стал забрасывать оставшиеся трофеи в холодильник, а после быстро направился в ванную комнату.
Душ был, как никогда кстати. Вода тонкими струями била по коже, медленно стекая, смывая пыль улиц и усталость прошедшего дня. На мгновение показалось, что это её ласковые руки нежно прикасаются к поверхности его тела. Он раскрыл свои ладони, подставив их летящим струям. Вода быстро сбегала по телу, оставляя неровные линии. Сжимаешь ладони, а там лишь влажный след, как лёгкое напоминание о том, что всё-таки что-то было. Но и этот влажный след вскоре испарится, или станет частью тебя, проникнув сквозь кожу в глубь. Её уже как бы нет, но в то же самое время вода – это часть тебя. Она тоже, как вода проникает в тебя, заполняя каждую клеточку. Завтра она растворится в утренней дымке и в то же время уже вряд ли когда-нибудь покинет.
Луна глядела на неё огромным немигающим оком, заполняя комнату серебристым светом. Пятнадцатый лунный день – день перехода в иные миры. День, когда луна открывает порталы, и каждый может попасть в то измерение, которое ему нужно. День, когда можно, проникнув в прошлое, изменить любую структуру. Опасный день. На переходах не весят таблички «хорошо» или «плохо». Каждый человек становится магнитом и потому притягивает к себе сущности подобные сущности своей.
Жёлтый диск золотистым светом омывал её обнажённое тело. Она же, протянув руки навстречу луне, читала, беззвучно шевеля губами, забытые гимны. Дочь Селены – белой луны и Солнца – божественную любовь несущая. Она многое знала, и ей многое было дозволено. Кроме одного – отдаваться земным страстям. Сейчас все её молитвы были за него перед тем, как ввести в лунные мистерии. Хотя было ясно, что земные желания превалируют на этом уровне, а та информация, которая сейчас готовится для передачи, будет доведена до осознания далеко не скоро. И всё же это был её выбор.
Она облачилась в тунику цвета индиго, перехватив её на талии металлическим поясом с причудливым узором. Вода тонкой струйкой лилась из прозрачно голубого кувшина, заполняя чашу цвета её наряда. Она поставила емкость с жидкостью на подоконник, дабы наполнить её до краю золотом лунного сияния. Жёлтый диск медленно заколыхался на водной глади. Сила луны медленно перетекала в чашу, подготовленную для ритуальных действий. Зажжённые свечи стояли по кругу. Тонкий аромат причудливой смеси эфирных масел быстро заполнял комнату. Всё было готово к ЕГО приходу.
Он просто застыл на пороге от картины, открывшейся перед его взором. Его обычная комната стала похожа на удивительной формы пещеру, посреди которой находился обрамлённый огнём круг. Язычки пламени чертили странные знаки на каменных стенах. Нежная музыка сфер окутывала пространство. Неизвестные тонкие ароматы проникали в глубь подсознания, вызывая далёкие воспоминания. И посреди круга она, жрица из его прошлого. И он, как каменный столб перед ней незнающий, что дальше делать. Всё существовало словно вне реальности.
- Оставь свои одежды за порогом, - промолвила она голосом, прозвучавшим как бы из ниоткуда.
Послушно скинув с себя холщовую рубаху и штаны, он остался обнажённым. Ему на мгновенье показалось, что воля полностью покинула его существо. Желание беспрекословно подчиняться её указаниям в миг овладело им. Но как прекрасно было отдаваться этому желанию.
- Теперь входи и садись в центр круга.
В центре круга было нестерпимо жарко, то ли от свечей, то ли от её присутствия. Но жар постепенно сменил холод. Словно контрастный душ для приведения внутреннего состояния в равновесие. Она бесшумно подошла к нему. В её руках находилась чёрная лента, расшитая золотой нитью. Знаки солнца и луны.
- Что мне делать? – прошептал почти беззвучно он.
- Просто растворись в музыке и смотри на меня, – проговорила она, прикладывая к его лбу ленту.
Лента обхватила его пышные волосы. Посреди лба расположился знак солнца. Вдруг мягкая ткань, словно железный обруч сдавила его виски. От неожиданности он даже застонал.
- Тише, милый, - прошелестел ей голос. – Так надо. Сейчас всё пройдет.
Через мгновение он действительно почувствовал себя вполне комфортно. Обхватив своими ладонями его лицо, она прислонилась устами к солнечному знаку.
- Теперь смотри, - проговорила она, отступая от него к раскрытому окну.
Её образ был нереальным, почти растворившимся в оке луны, свисающим за окном. Она сама казалась частью луны, случайно оказавшейся рядом. Взяв в руки чашу с подоконника и тихо подойдя, она медленно опустилась перед ним на колени. Затем, опуская ладонь в светящуюся жидкость чаши, сделала девять круговых движений по часовой стрелке, беззвучно шевеля губами. И ладонью коснулась его лба.
Влажная ладонь, словно шёлковая ткань, плавно скользила по его лицу, шее, плечам, лаская и омывая. И казалась, что с этими движениями вся усталость, скопившаяся за прошедшее время, тёмными струями стекала в глубь земли, освобождая всё тело, делая его лёгким и прозрачным. Она продолжала беззвучно шевелить губами, но он слышал гимны, которые она пела в этот момент. Гимны жрицы посвящающей его в таинство. Руки, живот, ноги… «Господи, какое блаженство…» Плечи, лопатки, спина… Лёгкая дрожь и свет пронизывающий всё его существо и ни одной мысли, лишь вселенская пустота. Что-то острое кольнуло у сердца, лёгкое жжение в возникшей точке вернуло его на мгновение в реальность. Он увидел в её руках странный клинок, на тёмной рукоятке которого были вырезаны какие-то знаки.
Она отложила клинок в сторону. Из только что образовавшейся точки на свет проступили три алые капли. Три алые капли аккуратно скользнули на её пальцы, которые погрузились в прозрачную жидкость тёмной чаши. ПослеОна приложила левую ладонь к ране. Жжение успокоилось, ранка затянулась, более не пропуская ни единой капли. Затем, взяв чашу в ладони, вышла на балкон. Запрокинув голову, она подняла ладони с чашей верх, тихо напевая прославляющие гимны. Затем опрокинула чашу вниз, выливая находящуюся в ней жидкость, словно принося жертву луне, земле, воздуху и воде. И вернулась в комнату. Отставив чашу в сторону, она взяла в руки флакончик с благоухающей жидкостью. Несколько капель упали на её ладонь. Опустив в масло палец, она словно кистью стала рисовать на его теле замысловатые рисунки. Обводя лишь возникающие на его теле линии. Некоторые точки прорисовывались тёмными пятнами, тогда она лёгким надавливанием словно пробивала невидимую преграду, наполняя эту точку ярким светом. И так до тех пор пока этот свет не наполнил всё его тело, озаряя всё существующее вокруг пространство.
И вновь странное чувство невесомости охватило всё его тело. Рисунок тянулся от основания позвоночного столба замысловатыми линиями вверх, пробуждая спящие энергии. Рисунок, как бы повторяя линии его тела, спускался по плечам на грудь и вниз. Постепенно его ощущения переставали существовать вместе с ним. Не было ни мыслей, ни чувств, ни желаний, а лишь ощущение нереальности всего происходящего. Ощущение чего-то огромного целого и себя, как части этого целого, а целое – как части себя. Фраза, слетевшая, словно из ниоткуда, легко коснулась его слуха: «Открой глаза…»
Напротив него стояла жрица, окутанная светом полной луны, проникающим в комнату сквозь прозрачные стёкла окон. Тёмные мягкие волны стекали по обнажённым плечам, теряясь в складках прозрачной ткани, лёгкими линиями повторяющей контуры тела. Лёгкая музыка, заполняющая пространство, лёгкие линии движения рук, как продолжение лунного света и льющихся звуков. Всё это вплетается в единый узор. И он начинал осознавать свою причастность к этому единому, частью, целым, НИЧЕМ… И вот в её руках появилось что-то подобное прозрачной ткани. Незаметно приблизившись и протянув руки над его головой, она развела ладони, пропуская сквозь пальцы лёгкий свет. Этот лёгкий свет свежим водопадом окатил его с головы до ног. Ощущение невесомой, но непробиваемой оболочки окутавшей тело. Прикосновение ладонью ко лбу, к сердцу, сакральному центру. Странное чувство отстранённости и нереальности. И вновь танец. Ускорение музыки, ускорение движений. Гибкость рук, ног. Дикое кружение тела, вихревая воронка затягивала энергию из внешнего пространства в центр круга. Мелькание теней, событий, прошлого, будущего, настоящего… И вдруг, как будто всё замерло. Пояс, лёгким звоном ударившийся о гладь пола, ткань лёгким скольжением обнажившая тело, она лёгким приближением, лёгкое прикосновение ладоней к лицу, лёгкое прикосновение губ… И снова танец в бешенном ритме, мелькание обнажённого тела и страстное желание охватившее всё его существо слиться с этим телом в едином ритме. Он хотел протянуть руки, но тело не слушалось, оно перестало существовать. Он перестал существовать. Лёгкое чувство страха, словно от него ничего не зависело, всё происходило согласно чужому сценарию. Он всегда такой правильный и принципиальный, знающий все ответы на любые вопросы, вдруг очутился в реальности, к которой давно боялся даже приблизиться. Но эти ощущения были прекрасны. В конце концов, все наши желания это всего лишь проявление ЭГО, и они нескончаемым потоком льются в бездонную чашу нашего ума и тела. Но сейчас это было совсем неважно. Чувство страха незаметно покинуло его так же неожиданно, как и возникло.
Она танцевала самозабвенно не чувствуя ни рук, ни ног, лишь гармоничное перетекание звуков музыки, лунного света, любви и необычайного счастья. Всё это волнами перетекало из одного состояния в другое, объединяясь в единое целое. Все границы определённые когда-то и кем-то перестали существовать. Не было никого и ничего. Только ОН, ОНА и ЕДИНОЕ. И вот уже ОН и ОНА в ЕДИНОМ. И вот уже ни его, ни её, а лишь ЕДИНОЕ ЦЕЛОЕ. До изнеможения.
Её усталое тело лежало возле ног, голова на его коленях, глаза были прикрыты, дыхание едва прослушивалось. То ли оттого что её тело было так близко, то ли оттого что она была сейчас так далеко, он на мгновение вернулся в реальные ощущения. Её волосы щекотали его ладони, а сияющий шёлк тела был так близок, что не прикоснуться к нему было просто невозможно. Он убрал с её лица прилипший локон. Сейчас, лёжа у него на коленях она больше была похожа на уставшего ребёнка, чем на таинственную жрицу. Нежность тёплой волной прокатилась по его душе. Нежность отцовской любви, желание прикрыть и защитить. Он осторожно нагнулся и, подтянув к себе лежавшую на полу ткань и укрыл её обнажённое тело.
Она была в огромном круглом зале. Яркий свет, исходящий от зажженных факелов расположенных на каменных стенах, освещал весь зал. Она взяла с треножника освящённый мел прошла в центр зала. Первый круг, второй, третий… Крестообразные входы с обозначением высших духов. В середине внутреннего круга девятиконечная звезда заполнила пространство между лучами непонятными постороннему взгляду иероглифами. Нежные звуки, проливающиеся как бы из стен, вырисовывали непроницаемую для внешнего влияния сферу, светящимся куполом нависшей над священным кругом. Он возник как бы из ниоткуда. Войдя в священный круг, расположился в позе лотоса в центре звезды. Всё те же танцы, всё то же сплетение разноцветных линий в единый узор… Она сидела напротив него. Её левая ладонь, касалась его сердечного центра, правая была направлена вниз. Его же левая ладонь касалась центра её лба, правая же раскрытой чашей устремлена в небо. Единое поле, единый тантрический круг, и они сросшиеся в единый лотос, ставшие на мгновение целым.
Он чувствовал, как она медленно, но верно ускользала от него. Её дыхание становилось всё более неслышным, а тело всё более прохладным. Мысль, яркой вспышкой промелькнувшая в голове: «Её нужно согреть» Он подхватил её на руки и понёс на своё ложе.
- Не выноси меня из круга, - шептала чуть слышно она.
Но он уже ничего не слышал. Близость её тела опьяняла, почти завораживала. И он уже не собирался действовать согласно установленным не им правилам. Он хотел следовать только своим возникающим желаниям.
- Не выходи за круг, - вновь прошептала она.
- Мне нужно тебя согреть. Ты совсем холодная,- проговорил он, укрывая её одеялом.
Она не становилась теплее, вместо этого, её стала пробивать дрожь, заставляя колыхаться тело мелкими волнами.
- Позволь мне согреть тебя теплом своего тела.
- Ты не понимаешь. Нам нельзя выходить за рамки священного круга, – шептала она.
- Я сделаю всё как надо. Поверь мне.
-Ты не понимаешь…
Её шёпот был похож на крик. Крик раненой птицы, взлетевшей высоко и так внезапно сброшенной на землю
- Тише, тише… Всё будет хорошо…
Но стены рушились, рушился целый мир с таким трудом выстраиваемый ими. От соприкосновения тел было невыносимо больно. Он, устремляясь к равновесию, нарушал это самое равновесие своими жёсткими колебаниями. Мир рушился, накрывая их тела своими обломками. Невыносимая боль погрузила её сознание в темноту. Что-то очень тяжёлое опустилось на его веки. Он, опустив свою голову на подушку, утонул в забытье.
Из-под её руки в центре его груди ярким светом начал пробиваться зелёный луч, в центре лба раскручиваясь по спирали, распускался синий лотос, раскрывая двенадцать лепестков. Вдруг стены купола задрожали, давая невидимые трещины. Он оглянулся по сторонам и вдруг исчез из круга. Его исчезновение было столь внезапным, что она на мгновение растерялась. Круг был не завершён и это её слегка пугало. Последующие действия были неизвестные. Вдруг на его месте возник другой человек.
- Марк? – удивлённо проговорила она. – Откуда ты взялся?
- Не могу сказать конкретно. Просто почувствовал, как меня затягивает некая воронка. Но я чувствовал, что по ту сторону ты и потому сильно не сопротивлялся.
- Ты как всегда вовремя.
- Магия, - проговорил он, осматривая зал и рисунок, расположенный на полу.
- Ты же знаешь, иногда не приходится выбирать. Ты там, где и должен быть.
Стенки купола легко покачнулись, давая искажение света. Марк, слегка поморщившись, взмахнул руками, словно выравнивая пространство. После присел напротив неё.
- Почему всё так глупо получается? – спросила она, вопросительно посмотрев в его глаза.
Он, улыбнувшись, протянул к ней руку, откинув со лба непослушную прядь волос. После нежно провёл своей ладонью по её щеке.
- Я всё понимаю - в нём больше света, – продолжала она. - Но с тобой так легко и нежно. Неужели мне нельзя быть рядом?
- С ним ты можешь расправить крылья и летать там, где тебе хочется. А рядом со мной ты никуда не захочешь улетать, и со временем тебе будет не хватать воздуха, и ты начнёшь задыхаться.
- Но он исчезнет из моего мира, потому что ещё не готов принимать меня такой, какая я есть.
- Он вернётся через год, через два. Эти сроки ничто по сравнению с вечностью. А пока рядом с тобой побуду я.
Она прилегла рядом, сложив голову к нему на колени. Нежность и любовь, исходящие из его сердца, лёгким теплом окутывали всё её существо.
Её губы чуть слышно прошептали:
Всё предрешено заранее…
Небесные очертания
На ладони линиями судьбы.
Извечное – Я И ТЫ -
Разорвано в окончании.
Ночь сотрясает рыдание,
Боль обожжённой души.
Он нежно гладил её по волосам, и даже казалось, пел колыбельную песню. И так уютно было в колыбели его прикосновений. И, может, было уже совершенно не важно, что не так много света, как она привыкла. И не хотелось никуда улетать, а лишь бесконечно пребывать в этом блаженстве.
Неожиданно в кругу возник ОН.
- Нам пора идти,- проговорил он, беря её за руку.
- Но мне хорошо…
- Ты не понимаешь. Тебе нельзя с ним рядом находиться.
Они стояли в центре круга, друг против друга. Два могучих воина. Взгляды перекрестились словно мечи. Между ними разыгрывалась битва. Битва разных миров и времён.
Он глядел на Марка решительно и упрямо. Его большое тело окутывала белая тога обрамлённая золотой каймой. Плащ, небрежно накинутый на плечи, застёгнутый на левом плече огромной круглой пряжкой, в центре которой красовался знак солнца. Девятиугольный нимб над головой заполненный магическими знаками.. В его правой руке вдруг возник меч. Рукоятка меча была украшена драгоценными камнями, вдоль лезвия руническая надпись. Непобедимый. Теперь непобедимый вдвойне, окутанный недавно её же сплетённой светящейся оболочкой. Огненное сияние его оболочки, наполняло окружающее пространство нестерпимый жаром. Марк взирал на всё происходящее с холодным спокойствием, хотя тонкое тело терялось на фоне возникшего света. Меч с чёрной рукояткой в его руке наводил на неё некий ужас своим блеском. События развивались слишком быстро. Всё вокруг завращалось в бе
Слёзы по душе -
Ленты алые.
Талые,
Запоздалые
Воды на сердце –
Ленты синие...
Где просили мы
В любви быть сильными...
Где душа моя
Птицей брошенной.
Прошлое
Сеном скошенным
Под ноги ложится.
Вьюга белая
Замела давно
То, что пела я.
У моей души было два крыла...
Да те два крыла
Поломала я.
Камнем за тобой с неба падала
Каждый раз
Только надо ли?
Холодом кругом
Вдруг повеяло,
По полю
Всё развеяло.
На ладонь слеза.
Вода талая.
Где же ты весна
Запоздалая?
20 февраля 2004г.
Одиночество определяется опозданием.
Обжиганием
Рук и губ твоих прикасанием.
Нежность тела покрыта ожогами,
Как душа моя - сытая многими...
Одиночеством, болью. Болею...
Отгорела, погасла, но тлею...
18 января 2004г.
Мои руки касаются тела,
Осторожно и как-то несмело...
Берегу тебя, холю, лелею...
Мои речи подобно елею
По душе незаметно стекают
И ласкают, ласкают, ласкают...
Путь был слишком далёк -
Задержалась,
Среди множества рук затерялась.
Затерялась и как-то забылась
И в объятьях чужих очутилась.
И теперь я другого лелею.
Мои речи подобно елею
По душе его тихо стекают
И ласкают, ласкают, ласкают…
Слишком скорыми были судьбы предсказания,
Я исчезну, не веря в твои обещания.
Слишком странными были людские пророчества,
Те, что верят в твоё и моё одиночество.
И считаю снежинки на розовом платьице,
Что, растаяв, по пальчикам слёзками катятся.
Ты застынешь в глазах моих зеленью скошенной,
Возвращайся и, может быть, буду я прошенной.
Мои губы и плечи ждут ласк и признания,
Забываясь тобою на грани сознания.
Улетай, оставаясь душой своей трепетной,
В моей песне, печалью наполненной, светлый мой.
15 июля 2002г.
Безмолвие соединяет пространство.
Простирая руки.
И вечность – белым покрывалом
Спустившись, прикрывает лик.
Молчание миров манит.
И тайные науки
Огнём духовным прожигают суть,
Возникшей вспышкой – породившей миг.
Из ничего рождается БЕСКОНЕЧНОСТЬ,
Вливаясь в единое.
Расколотое на множество крупинок Целое
Теряется в пустоте,
Дабы достигнуть окончания
Намеченного пути,
Вернуться в прошлую Безысходность,
Утопающую в ослепительном Безмолвии.
12 мая 1994 г.
Две коньячные рюмки,
Смотрящие друг на друга.
Перчатки на дамской сумке.
Она не из Вашего круга.
Неизвестно откуда возникла,
Неизвестно куда исчезнет.
Она из другого мира,
Но кто же в это поверит.
Постукивают тонкие пальцы,
В такт звучащих мелодий.
И видятся странные танцы.
Они Вас куда-то уводят,
Наверное, в далёкое прошлое,
Где росы омыло тело.
И это сплетение сложное
Того, что играло и пело.
Глаза позабытой зеленью,
Напомнят морские волны,
Разбитые белыми перьями,
Страстями прошлыми полные.
Что это? Всё тает словно в тумане,
Теряется в сигаретном дыме.
Коньяк в рюмке... Буря в стакане...
Вы здесь – она в другом мире...
15 декабря 2001г.
Размываются светом границы
Мы с тобою белые птицы
Развернули крылья в пол неба.
Что же это - быль или небыль?
И не веря, но всё же прощаем.
Бессловесные в даль улетаем.
Это так. Это было ночью -
Вновь устами немыми пророчу:
Упадём, и сломаются крылья,
Но запомним, что всё же были
И друг друга едва касались,
И в единое светом врастались.
5 октября 2003г.
Фиалки на окне опять цветут
Хоть осень за окном роняет листья.
Но как всегда мы далеки от истин,
Пытаясь эту осень обмануть.
Обрывками былых воспоминаний -
Обрывками связующая нить.
Когда ещё лишь начинаешь жить
Тебе дано увидеть путь страданий,
Печаль, пролившую на землю влагу,
И увядание осеннею порой,
И умирание тоскливою зимой,
И воскрешение поющих сагу.
6 октября 2003г.
Осыпаются медленно дни,
Увядая в сетях тишины,
Словно звон уходящих шагов.
Замерзаю средь прожитых снов.
Разлетаемся криками птиц,
Не заметив возникших границ,
Разбиваясь, упав на стекло.
Только мне всё равно, всё равно.
26 января 2003г.
Я хотела б тебя рисовать
Акварельными красками грёз.
Нежным вздохом страницы ласкать
Тонким запахом лилий и роз.
И рассыпать прошедшие дни
Между строк просочившихся лет,
Как в сияющих брызгах волны
Зарождается новый сонет.
Отраженьем небес голубых –
Белым облаком лёгкая прядь.
И не хватит всех красок земных,
Чтоб тебя наяву рисовать.
Только чувством, дыханьем любви,
Да волнением нежной души.
14 сентября 1999г.
Что во мне такого не земного?
Я отнюдь не сложная, простая.
В райских кущах пташкой не летаю,
Ангельское бдя многоголосье.
Мне земные ведомы страданья,
Слёзы, те, что ранят обжигая.
То, что ничего уже не знаю,
Слабые лишь видя очертанья.
И в земном, увы, не знаю толка,
Оттого пою не уставая,
Нежностью любимых покоряя,
Дабы хоть на миг та боль умолкла.
Потому и жду, чего не зная,
К солнечному свету устремляясь,
Небесам незримым покоряясь,
Ты был прав. Я - птица неземная.
9.09.96 г.
Одиноко слова,
Словно горькие капли,
Опадали беззвучно в ладони мои.
Пусть была не права.
Только стоило вряд ли
Говорить о своей нелюбви.
Не любить не умея,
Дыханьем коснувшись,
Одиноко молчала душа.
Не заметив тебя
Лишь на миг оглянувшись
Я конечно была не права.
Тронут краешком сна
Мимолётные встречи
Недосказанность прожитых чувств.
Пусть была не права,
Только всё же отвечу
И дождусь. Непременно дождусь.
5 сентября 2002г.
Мне и дня в твоих объятьях мало.
Без тебя и день, как будто вечность.
Сколько лет тебя звала, искала
Улетая птицей в бесконечность.
Я летела, пела птицей белой,
Разрывая шумное пространство,
Показавшись ли кому-то смелой,
Показавшись ли кому-то странной.
Лишь бы можно было опуститься
Хоть на миг в раскрытые ладони,
Нынче ночью светлым сном присниться,
Только так, чтоб этот сон запомнил.
Как нежны нечаянные встречи
И как нежно быть тобой объятой.
О, как сладко растекались речи
В глубину души, скользнув украдкой.
Но от лёгких крыл прикосновенья
Вздрогнули прикрытые ресницы.
Это как дыханье вдохновенья,
Лёгкий пух, слетевший на страницы...
30января 1996г.
Падали тихо звёзды
К вечности прикасаясь.
Ты говорил мне прозой,
Я же в ответ смеялась.
Не оттого, что холод,
Не оттого, что стужи.
Просто мне было больно.
Просто ты был мне нужен.
Я объясняюсь туманно -
Ты говоришь стихами.
Звёздами быть так странно
Рядом с чужими мирами.
Чужая нежность неразумным взглядом
Во мне пробудит странные желанья.
Не признавая опозданья,
Я выбирала не быть с тобою рядом.
Чужие губы и чужие руки
Меня касаются сегодня нежно.,
Так откровенно и небрежно
Не думая о завтрашней разлуке.
Чужая нежность и чужие встречи -
Подобный случай не такая редкость.
Воспоминания приходят в ветхость
Где всё себе противоречит.
18.08.03
Желания они такие сладкие,
липкие, гадкие
Хочешь верь, а хочешь проверь.
Затягивают своими цапками,
зубками, лапками
И в постель.
Надоело быть сильным и мудрым?
Тошно и трудно.
Хочется просто быть хитрым.
Вырываешь страницы из Кама сутры.
Вычеркнули… Спутали…
Утром серым – распятый, разбитый…
Протянула навстречу тебе ладони
ласковые. Вспомнил,
Что когда-то был моим сыном?
Младенец, купающийся в лоне
Без страданий и боли.
А теперь ты мудрый и сильный.
12.11.01г.
Нет у меня ответов,
Ни на твои вопросы,
Ни на слова, что спеты,
Только беззвучное где ты?
Я открывала двери,
Судьбы в стекле читала.
Но оставалось - где ты?
Там где тебя искала.
Может в другом пространстве,
Может не в нашем мире.
Только я буду там же,
Там, где меня любил ты.
Где прикасалась губами,
И обнимала нежно.
Там, где всё было с нами.
Там, где не будет снежно.
3 ноября 2001г.
И.К.
Не Ваше тихое дыханье
Едва коснётся губ моих.
Ночные слившись очертанья,
Не мой наполнят новый стих.
И, упиваясь страстью нежной,
Наполнишь новью не меня.
И пропоёт разлукой снежной
Не нам унылая тоска.
Своей сопернице случайной
Я Вас, конечно, уступлю.
Лишь красное вино по капле
Устами влажными допью.
14 сентября 2000г.
Моей восторженной душе
Давно не тесно в грешном теле.
И если мы с тобой не те,
То кто же мы на самом деле?
Твоя уставшая душа
Давно не верит обещаньям.
Но если то была не я,
К чему стремиться к расставаньям?
Не стоит, право, вспоминать
О том, что было и не с нами.
Любовь рассудком не понять
Она отмечена веками.
Я пригублю бокал вина
Чтоб в одиночестве забыться.
Но если то была не я,
То, может, стоит и проститься?
Сомненья стягивают круг
Мои виски несносной болью.
Ты не любовник мне, не друг,
Но я опять полна тобою.
И мечется моя душа,
Нечаянной желая встречи.
А может всё же это я,
И нам один отпущен вечер?
23 мая 2002г.
Она стояла возле окна и смотрела вниз. На корявых ветвях стоящего внизу дерева до сих пор не было листьев. Оно словно и не собиралось просыпаться, проявляя какие либо признаки жизни. То ли весна была запоздалой, то ли слишком много глаз утомлённых долгой болезнью смотрели на единственное дерево в квадратном пространстве, опоясанного серыми стенами. Лика говорила, что это абрикос и ему давно уже следовало бы зацвести.
Ей больше нравилось смотреть в даль, но плотные стены едва пропускали утренние лучи солнца, нежно щекотавшие её протянутые ладони. Одна радость - утреннее щебетание птиц и лёгкое проникание свежего ветра. Палата, в которой она лежала, была достаточно хорошей, можно было бы даже сказать, что очень хорошей, в сравнении с другими.
- Для очень хороших людей – говорила кому-то санитарка, стоя в коридоре, явно подразумевая совсем другое.
Каково же было бы, наверное, её удивление, если бы она узнала, что так оно и есть. И её поселили в этой палате, потому что она была хорошим человеком. А если быть ещё точнее, то её друг был заведующим одного из многочисленных отделений этой больницы. Мистическая цифра перехода украшала входную дверь.
- Вы, главное, не бойтесь!- говорил доктор её соседке.- Мы всем говорим, что номер палаты не тринадцать, а триста тринадцать. А вообще-то она счастливая.
Куда уж счастливие. Число смерти – умирание в старом качестве и возрождение в новом. Понять бы, откуда и куда переходить.
Перспектива провести две недели в палате в одиночестве её весьма прельщала. Такое счастье выпадает весьма редко. Постоянное присутствие кого-либо рядом, со временем начинает раздражать. Поэтому появление соседки её не очень-то обрадовало. Точнее было бы даже сказать – этот факт её практически выбил из колеи. Нервная дрожь буквально охватила всё её тело, когда в палату санитарка вкатила каталку с сидящей на ней белокурой девушкой, с грустными глазами спаниеля. За ней следом ворвались шумные барышни, разрывая своими возгласами доселе спокойное пространство. Неумолкающий врач и стоящая рядом с ним по стойке смирно медсестра, готовая по первому приказанию ввести больной любую инъекцию. Вся эта суета говорила о суперхорошести пациентки, явно подкреплённой более весомыми доказательствами. Мужчина, внёсший вещи и нежно целовавший блондинку называл её желатиновым медвежонком. Он явно не подходил под категорию мужа, больше был похож на любимого мужчину, а проще говоря, на любовника. При виде его доктор становился ещё более натянутее и звонче. Толпа родственников, домашняя постель, куча вещей, разместившихся на спинках стульев. Всё это явно не имело никакого смысла, а лишь вносило лишнюю суету в созданный ёю мир покоя и созерцания. Внутреннее равновесие было нарушено, нервы натянулись до предела. Один щипок - и мелкую дрожь, пробежавшую по всему телу, было уже невозможно остановить. Лишь с приходом тишины ей удалось кое-как отойти от пережитого вторжения. Она знала, что это произойдёт, просто надеялась, что чуть-чуть попозже.
Первые ночи были очень беспокойными. Кто-то постоянно рвался в её закрытые двери: блуждающие души утомлённых ночным дежурством медсестёр и врачей, больные с пробитыми головами. Даже в здравии тяжело управлять собственным сознанием и тонкими телами. Вновь и вновь запечатывались двери и окна. Молитва за молитвой. Лишь однажды, увидев белокурую женщину с глубокой ножевой раной под сердце, она не смогла отказать в помощи. Хотя прекрасно понимала, что в реалии всё будет несколько иначе. И вот все её эгоистические планы наконец-то позаниматься только собой рассыпались, как карточный домик.
Лика лежала напротив, тихо посвящая её в события недавно произошедшие с нею. Факты не сбегались. Тогда она быстро извинялась за свой обман и рассказывала всё заново, но уже с некими изменениями. Удивительно, как сводит людей судьба. Совсем недавно она сама побывала в подобной ситуации, с трудом выбравшись из неё. Хотя последствия до сих пор дают о себе знать, как в прочем и эта больничная палата. Чем более подвижнее нервная система, тем острее воспринимается удар и тем дольше тормозной путь. Рельсы на месте, а поезд до сих пор едет, как и голова от всего происходящего. Кому лучше, как ни ей понять проблемы Лики. Бедная девочка, она была так слаба, что даже до туалета не могла дойти без помощи.
Её же это пугало больше всего. Даже сейчас, когда она сама так нуждалась в помощи, вновь приходилось думать о других. Да ещё и Андрей, её любимый доктор, заболел так некстати. Если бы не его настойчивые уверения, что ей необходимо это обследование и лечение, она бы уже давно сошла сума от этого бесконечного гула в голове, и невыносимого напора, готового вот-вот вырваться наружу вулканическим извержением.
- Хороша была бы картинка! – усмехнувшись, подумала она. – Теперь, между капельницами и уколами, придётся бежать к нему.
- Девушка, своим здоровым видом и стремительной походкой вы смущаете всё отделение! - возмущённо проговорил дежурный врач, встретившийся в коридоре.
- Можно подумать, что мне будет лучше, если я с умирающим видом буду лежать на больничной койке. Легче мне от этого уж точно не будет.- Проговорила в никуда она, слетая по ступенькам вниз.
Андрей сидел напротив неё, с задумчивым видом помешивая чай. Он был похож на плюшевого мишку с перевязанным горлом из забытого детства.
- Это компресс, чтобы быстрее выздороветь.- Сказал он в ответ на её удивлённый взгляд.
Ещё раз пахнуло забытыми детскими воспоминаниями. Её мама часто делала такие спиртовые компрессы, когда она болела. Подобные методы лечения уже давно не применялись. Но было в этом что-то домашнее и родное.
Выложив целую стопу книг, Андрей пытался рассказать о прошедших и происходящих событиях, предлагая прочитать те или иные произведения. Но почему-то не читалось. Подобная информация слишком тяжело усваивалась в последнее время. А вообще, ей просто не хотелось даже думать.
- Можно я положу свою голову к тебе на колени?
Когда в дом влетает ангел, сложно отказать себе в удовольствии подремать под его крылом. Нежные руки прикасались к поседевшим волосам. Он действительно был похож на грустного плюшевого мишку из её детства.
- Перед тем как попасть сюда, мне выпало предсказание, что бы я ждала помощи от человека побывавшей в подобной ситуации, - щебетала Лика. – Я даже себе представит не могла кто бы это мог быть, пока не познакомилась с тобой!
- Но для этого тебе было нужно предварительно попасть в больницу, - улыбнувшись, проговорила она.
- Мне с тобой становиться всё понятнее и легче пережить.
- Человек слаб! – заключила она. – Тогда мне казалось, что если даже я столько знающая и видящая совершаю ошибки, то, что говорить о других?
- Но ведь от предательства очень больно!
- Предать – всё равно, что передать. Просто одна буковка по дороге потерялась. Можешь считать, что тебя передали в другие руки. И поверь мне, эти руки куда надёжнее.
- Я так рыдала. Мне просто не хотелось жить. Я пыталась вскрыть вены, но ножницы оказались тупыми. Да ещё настойчивый звонок в дверь. Представляешь, я открываю, а на пороге святое семейство. Стоят словно три ангела. Мы с ними не общались Бог весть сколько. Они мне – собирай вещи, и поехали к нам. А ведь к ним в дом доступ близко никто не имеет.
- Бог любит своих детей и прощает их слабости, если они искренни в своей вере.
- Но почему же это случилось со мной сейчас?
- Таков тормозной путь. Два дня, две недели, два года. Ты же заявила в пространство, что не хочешь жить? И вот ты уже другая, ты уже с другим и тебе хорошо, но программу никто не отменял и она проявляется. Твоя вера пошатнулась. Хорошо если с тобою находятся рядом люди пытающиеся помочь тебе вернуть эту веру.
- Но ведь он поступил подло?
- Он поступил так, как считал правильным на тот момент.
- Но он говорил, что любит меня!
- Возможно, он любит тебя и сейчас. Просто так было нужно для тебя. Иначе ты никогда бы не смогла познать того, что имеешь сейчас.
- Неужели для тебя всё так просто?
- Ну что ты, – улыбнувшись, возразила она. Просто я верю в то, что так должно быть и это к лучшему, а от этой веры мне становиться легче на душе.
- И всё-таки Бог его накажет.
- Наказание не наше с тобою дело. Пространство само разберётся, кому и сколько причитается. Наше дело учится любить и прощать, даже если это очень больно.
- Наверное, ты права…
- Ну, что девочки! Капельницы и уколы в мягкое место! – проговорила вошедшая в палату медсестра.
Она отложила в сторону спицы с ажуром нежно розового цвета и поудобнее расположилась на кровати.
- С такими темпами к выписке кофточка будет закончена.
- С такими бы темпами да поправляться, – вздохнув, проговорила она в ответ.
Кап… кап… кап… Прозрачная жидкость холодной струйкой проникала в её вены. Она была согласна на всё и на капельницы, и на уколы, и на процедуры, лишь бы эта бесконечная боль поскорее её покинула. Но с каждым днём ей казалось, что эта боль только усиливалась.
- Как дела у больной? Ну, совсем другое дело. Гораздо лучше, чем когда вы к нам поступили.
- Вы так говорите каждый раз, когда меня видите.
- Значит, в этом присутствует элемент правды.
- И я вам бесконечно верю.
Заведующий отделением был милым человеком. Именно он с первого взгляда определил всю серьёзность существующей проблемы, заявив твёрдым голосом, что позвоночник – это не слабое звено, а все проблемы в голове. Её, конечно же, не удивило подобное заявление. Проблема с головой – это так тривиально, но так романтично.
- Вы слушали мои романсы?
- Да, и мне очень понравилось. Я бы сказал, что в них есть что-то такое наркотическое. Хочется слушать и слушать не переставая. – Проговорил он, глядя в даль глазами цвета майской сирени.
- У Вас глаза очень редкого цвета. Позвольте ещё раз взглянуть.
- Нет, ни за что на свете, - весело проговорил он и исчез.
Конечно же, услышав голос, разве он рискнёт заглянуть в её глаза. Это всё равно, что заглянуть в зеркало и увидеть свою сущность, либо утонуть в бездонности океана.
-Ты не должна болеть! – кричал в телефонную трубку Сергей, словно пытаясь таким образом преодолеть всё то расстояние, которое их сейчас разъединяло.- Ты же сильная и всем помогаешь. От твоего присутствия становится легче, а если ты будешь болеть, то, как же мы?
- Не переживай. Моё состояние на вашем благополучии никак не может отразиться. Ты же знаешь, что для меня главное, чтобы у вас всё было хорошо.
- Это неправильно. Ты должна хоть немного думать о себе. Через несколько дней я буду дома, и обязательно к тебе заеду. Что тебе привезти?
- Маленькую плюшевую игрушку, чтобы было теплее спать.
Лику увезли на обследование в другую больницу. Ей ставили тот же диагноз и, хотя её не мучили такие боли, но постоянное пребывание в состоянии качки было тоже не лучше. В палате стало тихо и спокойно. Слёзы медленно стекали по её щекам.
- Тебе на самом деле очень больно? – спросил Сашка, наклонив вихрастую голову.
Его волосы как-то очень быстро выросли с последней поездки, где он традиционно подстригся под ноль, и теперь очень смешно торчали в разные стороны.
- А может тебе просто себя жалко?
- Сашенька, милый, мне больно, а поэтому жалко. И я уже не знаю чего больше.
- Как тебе нравятся цветы, которые я принёс?
- Я очень люблю фиалки. А теперь в моей коллекции новый экземпляр. Фиалки – это цветы эзотериков. У людей с негативной энергией они просто не цветут.
- Хочется всё бросить и убежать, куда глаза глядят.
- Конечно. Ты же служитель Ахура-Мазды. Ты уже здесь, но твои белые, расшитые золотом одежды, зовут тебя в даль. Давшие не единожды обет безбрачия, и присягнувшие на служение более высоким идеалам, мы до сих пор пытаемся им служить, хотя уже давно состоим в браке и по горло увязли в земных привязках.
- Что же делать?
- Если бы я знала – то не лежала бы здесь. Разве не является моё нынешнее состояние результатом тех самых привязанностей? – Она грустно посмотрела в окно.
- Может, ты всё-таки себя жалеешь?
- Хотелось бы, конечно же, чтобы меня жалели, но ведь вы все привыкли думать, что я сильная девочка.
- А разве не так?
- Наверное, так, если я до сих пор вас всех люблю.
- Да уж. От твоей любви голова начинает идти кругом, и уже ничего не понимаешь.
- Знаешь кто я по цветочному календарю? Мак. Цветок скромный и изящный, притягивающий своим видом и опьяняющий, как опиум.
- Ты сама как наркотик. Тебя нужно принимать мелкими порциями. Иначе может и крышу сорвать
- Я знаю. Мне об этом говорили и не раз.
- В таком случае мне пора. Иначе в здешнем отделении одним пациентом станет больше.
- Разве ты в этой больнице первый раз? – удивлённо спросила Лика.
- Вообще-то да.
- Но весь медперсонал к тебе так относится, что мне казалось ты здесь частый гость.
- Тебе показалось.
- Нет, просто люди к тебе быстро привыкают.
- Может быть.
- Какой красивый цветок
- Это мне Сашка привёз. Хотя он никогда не знает что мне нужно, потому что не видит. И, как правило, дарит то, что считает нужным. А нужно уметь на мгновение становиться тем человеком и глядеть его глазами.
- Ну, почему же, - проговорила Лика, - фиалка очень даже симпатичная.
- Я и не возражаю. А уж зелёный чай с жасмином, как никогда кстати. И, в любом случае, я его люблю. Он ведь мне как брат. Хотя его явное равнодушие к моему существованию меня часто огорчает.
- Зато Серёжка тебя чувствует и всегда привозит именно те вкусности, которые ты любишь. А белая кошечка так на тебя похожа!- восхищённо восклицала она
- За то некоторые не только не приезжают, а даже и не звонят. Неужели что-то может быт важнее здоровья близкого человека?
- Отсюда вывод – не дружи с козлами, а дружи с Серёжами.- Утвердительно проговорила Лика.
- А ты знаешь, что белых котов называли лунными? Они спутники Силены и вечно сопровождают влюблённых, охраняя их существование.
- Красивая легенда и как нельзя кстати.
- Как тебе наш массажист?
- Ты знаешь, когда он делает мне массаж, я вижу такие же картинки, как и от твоих прикосновений. Мне так нравиться.
- Это завораживает и притягивает. Но будь осторожна, часто ясновидение граничит с миром иллюзий, и не перешагнуть эту грань очень трудно.
- Как проходят Ваши дела?- спросил Олег, вытягивая её шею.
- Я думаю, что успешно.
- Откуда же такой диагноз?
- Понимаете, у меня есть не очень хорошая привычка, падать в обмороки.
- Почему же? Я считаю, что очень даже удобная привычка, особенно когда какой-нибудь граф рядом.
- Как правило графьёв рядом не бывает, подхватить некому и я ударяюсь головой обо всё то, что рядом стоит.
- Это действительно неприятно, - проговорил он, растягивая позвоночник.
- Я сегодня под утро видела Вас.
- И как же Вы меня видели.
- Мы сидели на возвышенности, мне даже казалось на облаках, и беззаботно болтали ногами. Прямо, как дети, говоря без умолку ни о чём. Вокруг нас был такой необычайный свет. И тут я сказала, что не смогу приехать, потому что мне нужно быть в другом месте. Вы нахмурились, а вместе с вами нахмурилось небо.
- И к чему же это?
- К тому, что однажды Вы будете меня ждать, а я не приеду. Но это будет потом.
- А сейчас?
- А сейчас я вам безропотно отдаюсь.
- Ну, допустим не так уж и безропотно, и даже иногда пытаетесь меня укусить.
- Это потому что мне больно. Но я стараюсь терпеть.
- Что Вы видите? – Спросил Олег.
- Я вижу потоки энергий и их направление, а так же точки, которые взаимодействуют с этими потоками.
- Вы пытаетесь влиять на процесс. Просто расслабьтесь и чувствуйте.
- Я говорю о том, что чувствую.
- Всё не так, как должно быть.
- Всё именно так, как и должно происходить.
- Вы постоянно сопротивляетесь.
- Фактор доверия штука очень тонкая. Неужели вы думаете, что я повернулась бы к врагу спиной?
- Вы в этом уверены?
- Я просто знаю, что мы с вами дети сидящие на облаках.
Последний стежок и новая кофточка была закончена. Сколько ещё таких кофточек ей предстоит связать? Одному Богу известно. По рекомендациям врача не реже двух раз в году. Сегодня за ней должны приехать, чтобы отвезти домой.
- Как же я без тебя? – причитала Лика, собирая свои вещи. – Приезжай почаще, будешь у меня жить.
- Конечно же, но это будет не так просто. В конце концов, ты всегда можешь мне позвонить.
Она смотрела в окно. Ещё недавно голые ветки были густо обсыпаны цветами нежно розового цвета.
- Надо же, почти как моя новая кофточка, - подумала она.
Лёгкий ветерок качнул занавеску, едва коснувшись её протянутых рук. Всё имеет свой конец и своё начало, медленно перетекая из одного состояния в другое. Завтра снова будет утро и ещё недавно голые ветви покроет молодая листва. Просто нужно верить и вовремя понять тайную причину сегодняшнего перехода.
* * *
Нитями зелёными обвиваю тело твоё,
тонкими пальцами,
и похищаю тебя в заводи тёмные.
Тайнами
разум твой окутала,
как пеленой туманной.
Всё в твоей жизни спутала
песней своей обманной.
Заласкаю тебя, зацелую,
усыплю в своих нежных объятьях.
Слов журчанием замилую,
Ничего не сможешь сказать мне.
Заглянул в глаза русалочьи зелёные,
увидал своё отражение.
И купались в водах ночных влюблённые
в лунном свете, ища забвения.
14 июля 2003г.
* * *
Тело моё мертво...
Разум же жив, но безмолвен.
Мне уже всё равно,
Что тело грызть будут волки.
Волки, как толпы людей,
Взгляды на то, что было.
Что ж ты не воешь? Смелей...
Лапай, пока не остыло.
Пусть наблюдает душа
Из необъятной дали,
Как я была хороша,
Как меня страсти терзали,
Как через сотни смертей
Тело стремилось к воле,
Но, оказавшись слабей,
Вновь подчинилась боли.
Что ж, торжествуй и пой
Смерть – та, что правит прахом.
Всё это - не со мной -
Жизнь оборвав одним махом.
Только, что значит жить?
В духе или воплоти?
Волком ли в хоре выть?
Иль оказаться на воле?
Воля, как воля небес
Или же шутка злая.
Кто я? Ни ангел, ни бес...
Мученица земная.
Кающейся идти,
Босой по бездорожью.
Образ душевной тоски -
В темень свиданье с прошлым.
Просто невидно луны,
Близится полнолунье.
Словно изгиб судьбы
Взгляд неизвестной колдуньи.
Значит не время волкам
Выть по ночам без дела.
Я же воздвигну храм.
Там, где молитвы пела,
Пела без смысла и слов,
Без промежутка и такта,
Был ли кто слушать готов
То, что скрывала украдкой
Столько прожитых веков
И пролетевших мгновений...
Верую - Есть мой Бог...
Бог - тот, кто создал землю.
Землю, а значит нас...
Душу, а значит тело.
Слышен суровый глас
Так, что в ушах звенело.
Волки! Не время выть...
Дух у могучей власти.
Стало быть - разуму быть...
Стало быть - кончились страсти…
3 августа 1996 г.
Если не вверх -
то вниз...
Разбиваясь о клавиши слов,
рассыпаясь на тысячи нот
разноцветных стеклянных бус,
ударяясь о грань души.
Возникая ночным желаньем,
страстью сорванного колье,
твои пальцы, касаясь клавиш,
прикасаются тайно ко мне.
Если не вниз -
то вверх...
ветром, светящимся опереньем.
Музыка, слившаяся в мгновенье
с вечностью, обретает смысл,
вплетаясь в шорох листьев
цветущих каштанов за прочным стеклом
твоей одинокой души,
потерялась в ночной тишине...
28 мая 2003г.
Сидя в тёплом кресле, обняв голые колени,
Я была немного напуганным происходящим,
И поэтому хотела поглубже в него вжаться.
Конечно, всё было продуманно и не нами.
Каждому был ясен исход встречи.
И потому не отталкивала,
не желая в пустую сопротивляться.
Ты накинул мне на плечи свой свитер,
Тебя пугали мои леденеющие руки,
Глаза, испускающие не то холод, не то тепло.
А потом долго спрашивал кто я: Бог или дьявол?
И если я ангел, то зачем мне нужна ведьма?
C иконы на нас глядел Иисус Христос.
А я читала тебе стихи о страсти,
О тихом, безнадёжном стоне раненого зверя,
Не понимая до конца, что же такое любовь.
И чего же во мне рядом с тобой больше?
Гибкого тела или израненной души?
Не ведаю, а ты спрашиваешь вновь и вновь.
Ты хотел пробудить во мне Бога.
Но Бога вселили в мою душу ещё во младенчестве,
Одев на тонкую шею жёлтый, медный крест,
Призывая: «Возлюби ближнего своего…»
И я люблю, следуя своему Богу.
И этот крест на всю мою жизнь. И мне его несть.
А после твердишь, что во мне больше страсти,
Ведь ты видишь во мне только женщину.
И к чему тебе моя измученная, в слезах душа.
Все твердят о том, что таких как я - единицы,
Говорят о гармонии (в сущности, не нуждаясь в ней),
С одной единственной мыслью: «Как хороша...»
Ты тоже боишься любить,
Поэтому думаешь о неизбежной разлуке,
Говоря, что тебе нужна не страсть, а любовь.
И потому не смотришь в мои глаза,
Лаская и целуя моё тело,
Но уже ни о чём не спрашиваешь вновь и вновь.
Потому что решил, будто уже знаешь меня,
Прочувствовав до конца мою душу.
А после уходишь. И уход твой прощаю.
Возвращаясь шаг за шагом в прожитое,
Всё больше и больше понимаю тебя.
И ты вернёшься ко мне. Я знаю…
23 сентября 1990г.
Пусть всё сгорает с рук моих.
И тени прошлые печали,
Не мною выстраданный стих,
Кольцо, которым не венчали,
Мои вчерашние долги,
То, что должна и то, что должны,
И ненасытные враги,
Кричащих голосом истошным.
Мои не сбывшиеся сны,
Где у любви прося прощенье,
Стоишь на краешке судьбы
Святая – в белом оперенье.
Пусть всё сгорает с рук моих
В огне свечи. И я сгораю,
Стекая в выстраданный стих,
Прозрачным дымом улетаю,
Куда-то там под небеса,
Где не страдать и не пророчить.
Извечным поиском душа
Моя уже не кровоточит.
Пусть всё сгорает с рук моих,
До основания, до пепла.
Как от суровых слов твоих
Душа сгорев, – опять воскресла.
6 июня 1998г.
Позволь остаться между строк
Твоим изысканным признаньем,
Чтобы и после верить мог
Не упрекая в опозданье.
Ведь две взлетающих руки
Едва ль волос твоих коснуться,
Как тихим словом «уходи»
Моё желанье не вернуться.
Лишь облекаются слова
Твоими новыми стихами.
Я буду снова не одна,
Всё будет так же, но не с нами.
16 октября 2001г.
Я опираюсь на тебя
Своей рукой так осторожно.
О, Боже мой, ужель возможно -
В твоей руке моя рука?
Случайно скрипнувший паркет
Ускорит слабое дыханье,
Нарушив долгое молчанье,
Где не сказать ни «да» ни «нет».
Ни «да», ни «нет», ни расставаний,
Лишь этот бесконечный миг,
Где ты внезапно так возник
Исполнив все мои желанья.
О, Боже мой! Твои уста
Моих едва лишь прикасались,
Но наши души увлекались
И устремлялись в небеса.
Разлуки тихие шаги
Уже послышались за дверью.
Внезапно вспыхнувшей любви
Она, конечно же, не верит.
Не верит в нежность тихих слов
И в лёгкость тайных прикасаний,
Невинность вечных обещаний,
В реальность бесконечных снов.
Но, не поняв в который раз
Её немые предсказанья,
Я отпущу свои желанья,
Продлив отпущенный нам час.
О, Боже мой, уже ль возможно –
В твоёй руке моя рука,
И прикасаюсь я тебя
Своей рукой так осторожно?
11 мая 2003г.
Душа от боли разрывалась в стонах,
Бросаясь из стороны в сторону,
То и дело натыкаясь на углы непонимания
И напрасно выпущенных слов.
Тише… Тише… Пока по окнам стучит дождь.
Сердце выпрыгивало из груди
И, рассыпаясь в воздухе на тысячи сияющих частиц,
Оседало прозрачной пылью
На спящее тело любимого.
Тише… Тише… Пока никто ничего не видит.
Любовь как раненая птица
Взмахнув белоснежными крылами
Летит к нему на последнем издыхании,
Дабы прислонившись к груди раствориться и умереть.
Тише… Тише… Пока никто ничего не слышит.
Наклонившись над твоим лицом,
Укутаю мягким воздушным оперением,
Не проронив не единого звука,
Насылаю скорое и вечное забвение.
Тише… Тише… Пока еще все спят и видят сны.
После возвращения – разрываюсь в стонах.
Ничего не видел, ничего не слышал, ничего не помнишь.
Потому что спал, как и многие другие.
Проснувшись забудешь о белой птице.
Тише… Тише… Пока он спал –
умерла в одиночестве…
9 марта 1998г.
* * *
Душа разрывает тело,
Распарывая по швам.
Душа уходит на дело,
Оставив тело волкам.
С докладом в «собранье душ»
Она спешит по делам.
Доклад (какая-то чушь),
«Тело, брошенное волкам».
Читая размеренным слогом
Слетевшие с рук страницы.
Душа занималась подлогом,
Вставляя в колёса спицы.
Нанижет страдания смело,
Как бисер на тонкой нитке.
Душёй испытывают тело?
Иль телом устраивают ей пытки?
Настойчиво просит слово
Измученная душа.
Вернуться ли в тело снова,
Или оставить волкам?
Рвущих его на части
Злой и голодной пастью
Гибкое, белое тело,
Охваченное нежной страстью.
Душа заканчивает доклад.
Душа спускается в низ,
Вбираясь в привычное тело,
Мучаясь им всю жизнь.
12 февраля 1991г.
На кухне, среди различной кухонной утвари, где порой творились различные чудеса, жила была маленькая влюблёна чашечка. Она была похожа на все остальные чашечки, но всё-таки была чуточку другой. Из тонкого фарфора, с ажурными краями, золотистой юбочкой и гибкой ручкой. Она даже стояла немного вдалеке от всех, так как была на особом счету. Стояла на блюдце похожем не неё. Они были прекрасной парой и очень гармонировали. Но чашечка была слишком воздушной, чтобы опускать свой взгляд вниз и видеть то, на что она опирается. Её влюблённый взгляд был всегда направлен вверх. Каждый раз она томилась ожиданием, что скоро придёт время чаепития, к ней приблизится чайник и из него польётся в неё ароматный дымящий поток, от которого станет горячо и приятно. В такие минуты ей казалось, что она становиться ещё более значимой, так как могла дарить это живительное тепло другим. И ничего, что её существо после опустошалось, всё вновь повторится, как только наступит время очередного чаепития.
Соседки кружки судачили между собой:
- У неё такое блюдце. Чего ей не хватает?
- Вот, вот... Пожила бы с нашими толстостенными - тогда бы поняла...
- А у кого и таких нет...
- И чего она в этом чайнике только нашла. Ведь для него вовсе неважно в какую кружку он нынче разливает чай.
Но влюблённая чашечка всё так же с обожанием смотрела на чайник и в сладкой неге ожидала, когда к ней прикоснуться желанные губы, которые, испив её до дна, становились жарче. А после она возвращалась на полку и вновь опиралась на блюдце.
Но однажды случилось непоправимое. В период очередного чаепития, когда из чайника лился поток ароматной жидкости в чашечку, она вдруг треснула. Видимо чайник слишком разгорячился и поток был слишком горяч, потому тонкие стенки не выдержали, дав трещины. Ещё некоторое время губы пытались пить живительную влагу из чашечки, но трещины становились глубже, а желаемого тепла - меньше. Чайник пытался быть не столь горячим, а губы более бережными. Но для влюблённой чашечки этого было мало. Все вокруг неё стали какими-то слишком осторожными и не откровенными. Даже блюдце, такое преданное стало украдкой смотреть по сторонам, как бы ища ей замену в будущем. И однажды чашечка, не выдержав всего происходящего и развалилась на мелкие кусочки.
- Видимо фарфор был очень тонкий. - Говорили соседки-чашки.
- Да нет же. Просто она была слишком доверчивой и влюбчивой.
А старые пивные кружки добавляли при этом:
- Нечего было смотреть вверх. Иногда лучше смотреть вниз. Это намного надёжней. Вот и дожила бы тогда до нашего возраста.
Со временем разговоры стихли. Чайник продолжал одаривать горячим потоком другие чашки. Губы прикасались к другим краям, становясь от этого жарче. Блюдце долго пытались пристроить к другим чашкам, но оно было такое изящное, что никакая другая чашка не смотрелась с ним рядом. В итоге его запрятали в кухонный шкаф, в надежде на то, что когда-нибудь ему всё же найдут пару.
Всё было как всегда, но немножечко по-другому. Чайник часто пыхтел от недовольства, потому что нынешние чашки требовали слишком много душистого напитка, виня при этом современные нравы. Губы не становились горячими, так как в больших чашках живительная влага остывала быстрей, чем они успевали её отпить. Блюдце стояло в тёмном шкафу, среди прочей редко используемой посуды, и всё ждало свою Влюблённую чашечку, такую воздушную и единственную.
Но ведь чудес не бывает.
Г. О.
Твои губы пропахли вереском
И разлившимся молоком.
Наполняясь душевным трепетом,
Зачарована сладким сном.
А глаза, как озёра тёмные
Тихо тайну в себе храня,
Превращаются в заводь томную,
В глубь затягивая меня.
Потеряюсь ли в этой заводи
И безвременно утону?
Иль в немой растворившись благости
Окажусь у страстей в плену?
Но твои поцелую терпкие
На душевные раны бальзам.
И купаюсь я в сладком вереске
Доверяясь твоим словам.
4 апреля 1999 г.
* * *
Твоих глаз голубых дивный цвет,
И волос золотых тихий шелест,
Необычный, чуть льющийся свет,
На губах заплутавшийся вереск.
Слов, конечно, твоих мне не жаль,
Как не жаль то, что было и будет.
А во взгляде звенящая даль
За которой, уйдя, позабудешь.
Мы с тобою не здесь и не там.
Растворились… Лишь звёзды да небо.
Не делить своих снов пополам,
Не разгадывать дивную небыль.
Только слёзы роняет листва.
Это всё, как забытая пьеса.
Я тебя не звала, не ждала…
Письма будут мои без ответа.
27 апреля 1997г.
Я хочу тебя видеть и слышать.
Видно дорог мне твой голос.
Переулки весной дышат,
Прошлогодний подмяв хворост.
Ты частица души моей нежной.
Без тебя я как будто не цела.
Без тебя - бьюсь зимой снежной,
А с тобой - я весной пела...
Свои белые крылья расправить
Тяжело, когда ты не рядом.
Мне хотелось бы всё исправить...
Прикоснись же ко мне взглядом.
22 марта 2003г.
Как я буду жить без тебя?
Точно так же и всё ж по-другому.
И стою скрестивши крыла
На груди уставшей рукою.
Непростителен дерзкий уход
И намерено опозданье...
И эмоций плотину прорвёт,
Как в недавних ошибках признанье.
Зачарованный призрачный свет,
Отголосок заветных желаний.
Я в молчанье хранила обет,
Ворох данных не мной обещаний.
Как я буду любить без тебя?
Буду... Многих... Но в этом ли благо?
Всё проходит... Всё бренно... Всё зря...
Всё ненужно давно... Всё не надо...
Окунусь в бесконечный поток
Нескончаемых встреч и событий.
И не выпрошен свежий глоток
Позабытых миров и открытий.
И закрученный поворот
По крутому, нависшему склону.
Всё, что есть - неизбежно пройдёт...
Всё по случаю... Всё по закону...
Как я буду... Да, что говорить...
Без тебя ли - иль также с тобою.
Я могла бы тебя не любить,
Только буду ль тогда я собою?..
4 марта 1996г.
* * *
Когда мне не хватает слов,
Чтоб рассказать о том, что снится
Я оставляю для стихов
В тетради чистые страницы.
Чтоб было можно после петь
О том, что с нами происходит,
В пространстве узнанном лететь,
Где нас с тобою случай сводит.
Но в измерениях чужих
Не так уж сложно потеряться.
И, вырвавшись из рук твоих,
Не хочется навек прощаться.
Да что там век, когда века
Вместились в нас мгновеньем кратким.
Рисует лёгкая рука
Тебя стихом в моей тетрадке.
27 января 2000г.
* * *
Потерялись меж строк,
В пустоту разлетелись осколками.
Время странный зверёк,
Что вонзается в душу иголками.
И вдыхая слова,
Новых слов мне уже и не выдохнуть.
Народилось дитя
Попадая в слепую действительность.
Молоком не кормить
И к груди по ночам не прикладывать.
Рвётся тонкая нить.
Видно нечего было загадывать.
Позабыли себя
В суете повседневной забытые.
И молчат небеса
Облаками седыми укрытые.
28 января 2003г.
Как на паперти стою…
Попрошайка…
Руку встречному тяну -
«Грошик дай-ка…»
Лишь небрежные слова
полетели
В душу камнем об стекло,
да осели.
Что тебе моя душа -
не жалей.
По хребту её… Ату…
Крепче бей…
Да по слабеньким местам
наподдай-ка.
Что она такое есть?..
Попрошайка…
Стонет… Молиться… О чём?..
Не поймёте.
До полусмерти её
изобьёте.
Дерзкой жалостью пустой
одарите.
Как водицею святой
окропите.
Видно в пору ей просить,
унижаться
Вам же вдоволь есть над чем
посмеяться.
12 февраля 1997г.
мужу
Тихо, тихо, словно белый, белый кот,
Снег по улицам идёт.
Оседая на дома и провода,
Белый снег идёт, идёт зима.
Землю стелит белым, белым полотном,
Чтоб спала спокойным сном.
В мягкой шубе спят деревья. Спят дома.
Белый снег идёт, идёт зима.
Я приду и припорошенный зимой,
Встретишь вновь всё так же мой.
Белым снегом налетает седина.
Белый снег идёт, идёт зима.
19 февраля 1990 г.
Старый год уходит, как-то скоро
Уступая место новой дате,
Как бумажных писем прошлых ворох,
Медленно сгорает на закате.
И гремят столичные куранты,
Предвещая новые свершенья.
Для кого-то это откровенье,
Для кого-то просто смена даты.
И желанья, что должны свершиться,
Загадаются под звон бокалов.
Мне бы хоть на миг остановиться,
Чтоб тебя среди других узнала.
Новый год, как новое признанье,
Как слова отпущенные ветром,
Нежностью наполняться и светом.
С каждой новой датой осознанье.
Напридумала тебя и нарисовала
На окошке декабря, а потом искала.
Поднимала лапочки Новогодней ёлки,
Но её иголочки были слишком колки.
Говорят под Новый Год сбудутся желания,
А у нас наоборот - только расставания.
Да размытые мосты скользкими перилами,
Где рисуешь меня ты пальчиком на инеи.
Стрелки режут циферблат, циферки размазаны,
Будто снова говорят, что с тобой мы сказаны,
Отразившиеся в ночь на хрустальном шарике,
Где на елочке горят разные фонарики.
Значит скоро Новый Год. Снова пожелаемся.
Может быть наоборот? Может повстречаемся?
15 декабря 2001г.
Оставаться загадкой не сложно -
Тонкость рук, как дыхание ветра.
И крадётся туман осторожно
Дымным шорохом в глубь ответа,
Где скрывается невозможность
И ошибок пустых глупость.
Оставаться загадкой не сложно
Быть разгаданной очень трудно.
30 сентября 2002 г.
Не любить бы тебя!
Быть бы милой
Не тебе,
Разлетаясь прошлым.
И кричать бы в пространство:
"Был бы
Для меня, но не он хорошим..."
Оттого, что боюсь глазами
Натолкнуться на неизбежность,
Прикоснуться чужими мирами,
Ощутив нереальную нежность.
3 октября 2002г.
Слова, прозвучавшие на прощание...
Я ведь знала заранее,
Что нам не касаться друг друга
Нежным дыханием, пальцами.
Охваченными тонкостью круга...
Прорастаем упорно в других и другими,
Ставшими далёкими и чужими.
Но привычными движениями и тактом
Выбиваем музыку из
Клавиш, промокших от слёз. Так-то...
Утопая в вине и мерцающем звуке,
В порхающем пламени и стуке
Сердца, утомляющего чужой печалью.
Обещанной встречей,
Отмеченной светлой далью...
30 сентября 2002г.
Растекалася волной,
Манила тайной
Глаз зелёных глубиной
И песней ранней.
Как осеннею листвой
Печалят клёны,
Серебристой сединой
Моя влюблённость.
Каждый миг и каждый шаг
В твои признанья
Устремляюсь, чтоб познать
Дар мирозданья
Этих сладостных высот
И этой сути,
Где таились между строк
Твои минуты....
28 сентября 2002г.
Разлетаются лица осколками памяти
И осколками этими острыми ранены.
Ведь когда-то пульс в кровь вырывался, как бешенный
И мы были, друг другом с тобою помешаны.
В фотографиях теплятся воспоминания
Наше прошлое, наши с тобой оправдания.
Закрывая альбом, забываю меж прочими.
Между прошлым и будущим в нём многоточие...
28 сентября 2002г.
Пробуждаются воспоминания -
Тихий шорох написанных строк,
Превращаются в оправдания,
Удлиняя отпущенный срок.
Отражается лунными бликами
Позабытый в скитаниях сон.
В небесах колокольными ликами
Перезвон, перезвон, перезвон …
Опадает осенней зеленью
Грусть в тоскующие глаза.
Исчезаю, пропетая трелями,
Навсегда, навсегда, навсегда...
Лишь короткие воспоминания -
Унесённые ветром сны,
Где когда-то сливались в касаниях
Посреди белоснежной зимы…
26 сентября 2002г.
Протягивал руки к небу
Проникая сквозь дымку тумана
Взывал пространству: "Мне бы
Искать лунную неустанно,
В надежде краткостью прикоснуться
Лёгким дыханием, словом нежным..."
Но дни, исчезая, несутся,
Засыпая золото листьев снежным.
Тонким силуэтом, лёгким касанием,
Прозрачностью звёзд светлых.
Наполняюсь твоим желанием,
Некогда мною спетым...
26 сентября 2002г.
Не открывай глаза...
Словес скупое оправданье
Не стоит прикасания к тебе,
Когда в тиши я растворюсь во мгле
Как силуэт поющих очертаний.
Не открывай глаза...
Звучащее во тьме моленье
Услышано за тысячу миров,
И в свете обречённых городов,
Протягиваю руки, словно чашу.
Не открывай глаза...
Услышь дыханьем сердца
Чуть слышное дыхание моё,
И, обернётся словом бытиё
Из уст твоих отпущенным признаньем.
Не открывай глаза...
26 августа 2002г.
Разрезали волны морские нежное тело.
И тело болело...
Протягивая руки к небу
Пела
Гимны,
Под шум ветров и сползающей пены,
Сквозь обнажённые пальцы мерцающих волн.
Боги, спускаясь на землю, хранили молчанье.
И знанья
Стекали по каплям, касаясь сознанья,
В ночи обнажённой души.
Застывшие, Я и Ты
В величии МИРОЗДАНЬЯ.
21 августа 2002г.
Расплата за грехи в земной любви -
Взбираться по ступенькам эшафота.
И это не твоя уже забота,
Кому сегодня голову снесли.
Красавец мой палач стоит без маски.
Вершение судеб его пристрастье,
И благо для него моё несчастье.
А меч в руках? Так это для острастки.
Затылком чувствую его дыханье.
Сползая, локон обнажает шею.
Я не хочу! И всё же не посмею
Отвергнуть долгожданное касанье.
26 ноября 2002г.
Я плачу, но моя печаль
К тебе, увы, не прикоснётся.
Лишь терпкой болью отзовётся
В моей душе, где очень жаль,
Что незаметно всё ушло,
В туманной дымке растворилось,
И о безмолвие разбилось
Такое долгое твоё.
Я плачу, но, не видя слёз,
Ты всё-таки опять уходишь,
Вновь объяснения находишь,
Как будто это не всерьёз.
О, Боже, как вернуть тебя?
Мои попытки так нелепы.
Но мы всегда глухи и слепы,
Когда прощаемся любя.
Я плачу, но мои слова
Тебя, увы, опять не тронут,
Мольбы в молчании утонут.
Когда бы я опять смогла
Твоей немеющей души
Своим дыханием коснуться.
О, если б я могла вернуться.
О, если б мог вернуться ты.
7 ноября 2002г.
* * *
Ладонями холодными
К стеклу оконному прижимаюсь.
Каюсь
Ночами тёмными
Ушедшими и прошлыми...
Запорошило
Души печалью
слов неразумно отпущенных...
Сколько ещё невысказанных,
Упущенных?
Разбить бы стекло,
Но порежутся крылья.
Былью
Станет всё,
Что жило и болело.
Смело
Пела птичка,
Возникшая, как бы из неоткуда.
Но боимся поверить
В обыкновенное чудо.
21 ноября 2002г.
Разлетаются
Слова и чувства
Словно белых крыл касание.
Сочетание
Зелёного вод МОИХ и синего ТВИХ небес.
Разрывая пространство, летящих навстречу и вниз,
А может и вверх.
Желавшие проникновения
В непознанный и очарованный мир.
Сияньем пронизанный,
ТЫ отразился в МОЁМ пониманье
Земного в небесном
ТВОЕЙ бесконечной любви.
Я рассыпаюсь
Солёной россыпью нежных слёз
Или звёзд постоянно куда-то зовущих
И разрываю пространство голосом...
Рождённые в муках,
Познавшие суть бытия в сочетании,
Назвали рождение счастьем.
5 августа 2002г.
Время мистерий, покрытое пылью веков...
Время прозрения многих ещё не настало…
Мечутся белые птицы в мелькании снов
И разбиваются о неприступные скалы...
Непонимание в сущности или вовне
Данных пространств и реально рождённого случая.
Я появляюсь ночами сияньем в тебе
Лунная жрица, желанием странным мучая.
И разлетаюсь под утро сверканием брызг,
Нежным стеканьем сквозь пальцы прозрачности ткани.
ТЫ - тот, который когда-то ту тайну постиг,
Вечность в затерянном храме на тонкой грани
Чьей-то реальности. Странные танцы теней –
Припоминание прошлого в день настоящий.
Я танцевала средь пламени жарких огней
Ты же взирал, этим пламенем жарким горящий.
10 августа 2002г.
Перед тем как исчезнуть,
Хотелось услышать твой голос.
Но пространство напрасно кричало
Стекая сияньем в ночи.
Ухожу, не оглядываясь и не прощаясь,
И в этом
Забываю тебя, забывая далёкие сны.
Я вернусь, может быть, когда лунные блики
Будут биться в окно,
Отразившись в прозрачной воде.
И проявятся слабым мерцаньем забытые лики.
Посвящение в таинство –
Жрица луны,
Приходящая тайно к тебе…
8 августа 2002г.
Вот уж действительно чудо!
Милый, ты взялся откуда?
То ли из жизни прошлой,
То ли из жизни сей?
Скольких прошедших мимо,
Скольких уже любила?
Но обернувшись всенощной
Встречу с тобою день.
Вот уж подарок - НЕБО.
Долго кричала: "Мне бы!"
В гулкую плоть пространства
Светом летящих звёзд.
Вот и открылась ТАЙНА.
Всё в мире не случайно.
Магия странного танца -
Души на грани грёз.
7 августа 2002г.
Если я растворилась в твоих глазах
То, стало быть, - это ВЕЧНОСТЬ.
И таяло тело, пульсируя в такт
С твоею душой, уловив быстротечность,
Стекающих плавно сквозь чашу рук
Звенящим пространством.
Где я, обозначив священный круг,
Кружилась в танце,
Тебя посвящая в мистерии снов
И лунные блики
Движением рук и движением ног.
Священные лики
Проявятся на обнажённой стене
Сквозь взоры молчанья.
И я прикасаюсь неслышно к тебе.
Ты жаждал того прикасанья.
6 августа 2002г.
Забвенье,
Стекающее сквозь пальцы,
И рук твоих неслышное касанье.
Проистеканье
С небес и глаз твоих печальность,
как будто убегание в блаженство,
И познавали совершенство
Две сущности на грани бытия
В реальности забытая ТВОЯ...
Разлом в душе,
Как разбиванье вод о гладь скалы,
Разлом в две разных сути.
Я растворяюсь в лоне нежных грёз
Твоей любви,
Несбывшимся, печальным криком чайки,
Взлетевшей в небо и упавшей вниз
На гладь стекла,
Разбившимся желанием пустых словес
Где снова не ТВОЯ...
Разлом небес поблёскивает тайной.
Я вижу в нём ТЕБЯ
И наши руки сплетением прекрасных снов,
Где ты желал МОИХ оков,
Как редкий миг высвобожденья
От тяжких мук и от земного тела.
Любовь бросает вызов смерти
И в этой странной круговерти
Я вновь ищу ТЕБЯ.
5 августа 2002г.
ТАИНСТВО
Молились жрецы, приклонившись у спящей иконы
Уставших детей потерянных кем-то в ночи.
И в тёмных пространствах застывший кричащий: "Я лучше".
Когда-то желавший, теперь не пускающий в рай.
Мои уста шепчут,
растекаются оловом, палевом
На твои обнажённые пальцы.
Где ты?
Кричу, растворяясь в тиши.
Таю
Среди странных высот
И крыш с острыми жалами.
Ты забыл, а я томлюсь ожиданием.
Поворачиваюсь и вижу твои очертания,
Отражение, стоящего где-то ранее
Или после не будущих и не живших.
Возгласом в небо, в пустоту
Сорвавшись в блаженство.
Прикасаясь друг к другу, свершаем таинство,
Жрецы, молящиеся спящей иконе.
Создающие совершенство.
8 июня 2002г.
Марку Шапира
Тонко и нежно гитары струна
Ветру дарила звук.
Я подбирала такие слова,
Чтобы не ранить слух.
Чтобы твои рисовались черты,
Пальцами в струях дождя.
Но уверяя, что это не ты,
Образ сотрёшь со стекла.
Первая встреча, как первый урок,
Где выбирают меня.
Где объясняя, что просто не смог,
Вечным укором слова.
Нежность взлетающих трепетных крыл -
Сказка растаявших снов.
Хочется верить, что не забыл,
Хочется встретиться вновь.
Шорохом лёгким в твоих волосах
Ветер шептал: «Люблю…»
Тихим признанием спит на устах
Робкое: «Благодарю».
Тонкой и нежной гитары струна
Лёгкий дарила звук.
Вновь для тебя подбираю слова
Милый, мой милый друг.
ВРЕМЯ
Время растянуто в глубь пространства
Светящимися нитями, уходящими в неизвестность.
Нахождение в стадии транса -
Недописанная кем-то пьеса...
Сомнения, прорывающиеся сквозь темень, -
Мчаться по кругу либо рваться наружу?
Своё сознание привычным мерить,
Утешаясь тем, что кому-то нужен?
Разлетимся звёздами,
Станем ангелами.
Познаем время -
Путь в бесконечность.
Растворимся грёзами
Между снами,
Расправив крылья
Превратимся в ВЕЧНОСТЬ.
29 сентября 2002г.
"Сказка о хранителе зажжённых свечей"
Жила-была в одном городе девочка. Она была жизнерадостной и весёлой, открытой и любящей. Всё-то её устраивало, и все-то для неё были чудесные. Она искренне думала, что все окружающие её люди были очень хорошими и тоже любящими. Но однажды случилось несчастье. Когда в очередной раз один из тех, кого она любила, нанёс ей удар в самое сердце, оно вдруг не выдержало, и треснуло. И сквозь трещину полилась боль, заполняя все клеточки её тела. Боль была такой сильной и огромной, что однажды девочка сама стала болью. Но так как она была жизнерадостной и всех любила, то не могла позволить, чтобы люди, прикасающиеся к ней, тоже чувствовали боль. И девочка закрылась от мира прозрачным стеклянным куполом. Стекло было настолько толстым, что звуки несущиеся из вне порой не доходили до её слуха, а боль стала от этого ещё сильнее, так как не имея возможности выйти наружу, она вновь возвращалась внутрь, сжигая и уничтожая всё к чему прикасалась. Люди, живущие рядом, даже не предполагали о том, что творится с девочкой, ведь всё было как всегда - улыбки и звонкий смех. Даже заглянув глубоко в глаза ничего нельзя было заметить. Об этом знала только девочка и тот, кто нанёс эту рану. Но изменить уже ничего было нельзя. И однажды боль стала такой огромной, что девочка легла на кровать и больше не вставала. Она просто замолчала, а по щекам её текли слёзы. Так длилось несколько дней. Но накопившейся боли видимо было так много, что ручьи слёз не переставали бежать, оставляя багровые следы на лице, превращающиеся в глубокие морщины. Живущие рядом, никак не могли понять, что же всё-таки с ней происходит. Да и не было никого рядом. Все как будто по волшебству оставили её. Но так было даже лучше. Ведь она не могла позволить, чтобы кто-то от неё испытывал боль. Однажды, когда слёз уже не хватало, а сердце стало так медленно биться, что его уже почти не было слышно, девочка закрыла глаза и провалилась в забытье.
Она шла по тёмному коридору, в конце которого брезжил свет. По бокам коридора было множество проёмов, в которых мелькали разные тени, но ей хотелось идти только вперёд. Ведь там было так светло, а значит боли уже не будет. Вдруг в одном из проёмов мелькнул знакомый образ. Она приостановилась всего лишь на мгновение , чтобы разглядеть его, но неимоверной силы воронка тут же втянула её в этот проём. Перед её взором вновь возник тёмный коридор - тёмный и извилистый, но света впереди уже не было. Перед девочкой стоял воин одетый в сияющие доспехи. Он был так высок, что ей пришлось запрокидывать голову, чтобы увидеть его лицо. Длинные тёмные волосы, пронизанные на висках тонкими серебряными нитями, мягкой волной обрамляли тонкое лицо странствующего рыцаря - последний из Дон-Кихотов. Высокий лоб, заострённый подбородок, миндалевидные, грустные глаза серо-зелёного цвета – всё казалось до боли знакомым, где-то запрятанным в глубине души, но очень близким. Облачение его напоминало одежды странствующего рыцаря – непроницаемая кольчуга, сотканная из переливающихся нитей солнечного света, белый плащ с золотой каймой – служитель храма солнца. В левой согнутой руке он держал шлем, правая же рука опиралась на рукоятку меча, – символ высшей формы рыцарства. Меч остриём направленный вниз – знак миролюбия и спокойствия, и в то же время вечная готовность к сражениям. Всё было настолько гармонично и красиво, что невозможно было оторвать глаз от возникшей картины. Девочка никак не могла понять, что делает этот человек в этом тёмном коридоре .
- Кто ты? – спросила она.
- Я стражник!
- Стражник? – проговорила она удивлённо.
- Да. Я – стражник, призванный охранять вход в хранилище зажжённых свечей.
- Послушай, стражник, я видела как в проёме стены, мелькнул знакомый мне образ. Моё приближение к свету было уже таким близким, когда он так внезапно возник и исчез. И это непонятое желание вновь увидеть его...
- Кроме меня здесь больше никого нет.- резко прервал он девочку. - Ну, разве ещё те, кто появляются и исчезают в помещениях за закрытыми дверями, но их не бывает в этом коридоре.
- Да, – проговорила грустно девочка. – Но я же не могла ошибиться? Мне казалось, что это был он. Как же так, ведь свет был уже так близок. - Произнесла с сожелением она опуская глаза вниз.
- Ну, что ж, прощай, - проговорила грустно девочка. – Значит, мне пора идти дальше.
Она повернулась к стене, приложила к ней правую ладонь и непроницаемая преграда стала раздвигаться сияющим пространством.
- Постой! – словно спохватившись, проговорил ей в след стражник. – Я, кажется, знаю, о ком ты говоришь. В этих лабиринтах может быть виден ещё один человек.
Девочка остановилась. Врата захлопнулись. Она обернулась к стражнику, в глазах её светилась нескрываемая радость.
- Ты отведёшь меня к нему? – с надеждой в голосе спросила она.
- Разве у меня есть выбор? – с неким сожалением в голосе проговорил он. Потом, вложив меч в ножны, и одев на голову шлем, развернулся и пошёл вдоль коридора.
Девочка засеменила за ним следом. Ещё бы, его один шаг – её три. Пока они шли, она более детально рассматривала его одежду. Белый плащ на спине и плечах был отмечен большими красными крестами – знак милосердия. Из-под кольчуги выглядывала одежда голубоватого цвета, на ногах были балдахины, и от этого шаги казались бесшумными. Странное одеяние больше подходило для стерильных операционных. Хотя коридор, по которому они шли, действительно был стерильным и больше напоминал больничный, со множеством дверей по бокам, где наверняка находились койки с лежащими на них больными. И устойчивый запах, но не медикаментов, а едва уловимый, лёгкий и тонкий – запах ладана.
- Как ты попал сюда? – спросила девочка.
Вопрос прозвучал так неожиданно в окружающей тиши, что стражник вздрогнул от резкого возвращения из собственных мыслей в существующую реальность.
- Это было давно, - коротко ответил он.
- Расскажи мне об этом, - мягким. Проникающим голосом проговорила она. – Ведь это для тебя важно.
Стражник на мгновение задумался, направив тоскливый взгляд зеленоватых глаз в тёмную даль, как бы решая – на самом ли деле это так важно для него.
- Может ты и права, - проговорил он. – Что ж, послушай рассказ одинокого стражника однажды выбравшего свой путь.
- Это было давно. Возможно так давно, что я уже и сам не помню когда. Я рос в обычной семье среди обычных людей, но мне всегда казалось, что мир намного больше, чем тот, в котором мы жили. Вокруг как будто звучали простые слова, а я слышал музыку сфер. Мелькали знакомые всем силуэты, но мне виделось тонкое сияние. И всегда казалось, что есть где-то мир, в котором живут такие же как я. Тогда я отправился в странствие – последний из Ланселоттов, Донкихот, сражающийся с ветряными мельницами, – с грустной усмешкой проговорил стражник, глядя в пустоту. – Я выбрал путь воина, и в мои руки вложили меч – символ высших форм рыцарства. Тогда мне казалось , что если сражаться со злом то обязательно смогу приблизиться к Светлому Царству, где существуют любовь и понимание. Я рвался в бой, поднимая меч, данный мне свыше, с фразой на устах - «За слабых и обиженных». Но именно тогда я впервые встретился с человеческими страданиями, – продолжал стражник. – Именно тогда я впервые понял, что же такое душевная боль. Мои битвы за страждущих часто превращались в кровавые бойни, принося страдания другим. А я никак не мог остановить всё это. Моя юношеская уверенность в том, что я сражаюсь за добро и справедливость со временем куда-то пропала, наверное, осталась повергнутой на одном из кровавых полей. Грусть и печаль поселились в моём сердце. Однажды, после очередного боя я сидел посреди поля, где зелёная трава приобрела багровый оттенок от пролитой на неё крови и смотрел на облака, плывущие на небе, словно пытаясь увидеть среди них ответы на мои страдания. Тут я увидел человека в белых сияющих одеждах и белыми волосами не то выгоревшими от солнца, не то от переполняющих их седин. Лицо его выражало сострадание и любовь. Он нагибался над каждым поверженным, касаясь его груди. И тут же в его руке возникала свеча с тускло горящим огоньком. Он аккуратно ставил её в стеклянный сосуд, весящий на его поясе с левой стороны. Иногда возникающие в руках свечи были потухшие и тогда собирающий свечи с грустью ставил её в сосуд висящий с правой стороны. По полю ходила ещё одна женщина, так же в красивых белых одеждах, но они не были такими сияющими и больше походили на саван. Она так же нагибалась над поверженными, и так же в её руке возникали свечи. Но даже если огонёк ещё слабо горел, от жёсткого её дыхания он тут же затухал. Проходя мимо, она посмотрела на меня и улыбнулась. И от этой улыбки по всему телу пробежала дрожь, словно я на мгновенье оказался в самом центре зимней стужи, от которой нельзя было скрыться. Мне показалось, что всё тело моё задеревенело, и я не мог пошевелить не одним мускулом. Лишь только когда она оказалась достаточно далеко, я почувствовал освобождение от сковавшего меня холода. Собирающий свечи мужчина пытался быть расторопней, но красивая женщина каким-то странным образом успевала опередить его, продолжая гасить ещё горящие свечи. Когда сборы были закончены, человек в белых одеждах подошёл ко мне и заговорил.
- Приветствую тебя, храбрый воин! – произнёс он, поднимая свою правую руку, согнув в локте раскрытой ладонью направленной ко мне – знак открытости и доверия.
На мгновение мне показалось, что из его раскрытой ладони исходил свет. Я также поднял свою руку раскрыв ладонь.
- Почему твои глаза печальны? – продолжал он. – Ведь ты сам избрал своё дело и неплохо с ним справляешься. Что же тогда тревожит твоё сердце?
- Моё сердце болит, а душа разрывается от страдания, которое я вижу вокруг. – Ответил ему я. – Моё желание достичь путём воина Светлого Царства утонуло в реках крови льющихся с полей брани. Какой же смысл в том, чтобы, освобождая от страданий одних, наносить страдание другим.
- Во всём есть замысел Божий, Жнец – Спокойно проговорил он. – И у каждого свой путь.
- Я не жнец, а Воин. Ты ошибся.
- Вряд ли, но это не важно. Так что же тебя беспокоит во всём этом, Воин? – спросил он ещё раз.
- Что же теперь мне быть всегда воином и видеть кровь на своих руках? Я знаю, что ты собираешь свечи – ты сохраняешь души. Твой путь благороден и более чистый. Не то, что у меня. – Срывающимся голосом проговорил я.
- У каждого есть свобода выбора, – так же спокойно проговорил он, глядя на меня небесными глазами полные любви и сострадания. – И если ты хочешь что-то изменить, то у тебя всегда есть на то право.
- Хочу! – твёрдо проговорил я. – Но кто мне укажет новый путь?
- Об этом спроси своё сердце.
И я заглянул внутрь себя – в своё сердце. И почувствовал, что мой дальнейший путь быть рядом с этим человеком.
- Моё сердце говорит, что я должен быть рядом с тобой, – ответил ему я.
- Что ж, - сказал он мне, - Мне как раз нужен стражник, человек знакомый с воинским искусством и знающий слабые места человеческого тела.
- Зачем тебе нужен стражник. – Спросил его я.
- Видел ту красивую женщину, ходившую по сжатому полю. Иногда ей становиться мало того, что она собрала и она проникает в моё жилище, покушаясь на то, что можно ещё сохранить. Для этого мне нужен человек, который бы стоял у входа и предупреждал меня при каждом её появлении. Тогда я смогу сохранить огонь ещё пылающих свечей, продлевая их свет.
И я, конечно же, согласился. Одна только мысль о том, что я могу помочь сохранить чью-то жизнь, грело моё растерзанное сердце. Может быть, тогда я смогу скорее вернуться в Светлое Царство. Тогда я и попал в это странное место, с длинным извилистым коридором, и множеством комнат, где постоянно появляются и исчезают люди в положенный срок. Лишь изредка я сопровождаю их в комнату, где хранятся свечи, но не знаю, куда они идут потом. Их называют Избранные. И ещё иногда я вижу, как по коридору мелькают белые одежды красивой женщины. Тогда я спешу предупредить Хранителя. Он мне дал доспехи, которые сейчас ты видишь, для того чтобы быть невидимым для её глаза и бесшумно двигаться. Но чаще я не успеваю и только замечаю, как она исчезает в новом проёме, а за ней вереницей тянутся слабые тени. Тогда я понимаю, что вновь опоздал, и вновь не успел. И боль вновь наполняет моё сердце, а душа разрывается от страданий.
- Вот и весь мой рассказ. – Проговорил он, останавливаясь возле приоткрытой двери, сквозь щель которой просачивались нежные лучи света.
- Мы пришли. – Сказал он девочке, снимая с головы шлем освободивший тёмные волосы, упавшие на широкие плечи.
Эти тёмные волны, касавшиеся белого плаща, были особенно красивы, издавая лёгкое, почти невидимое обычному глазу свечение. Мудрые серо-зелёные глаз с грустью смотрели на неё. Длинные тонкие пальцы, лежащие на рукоятке меча нервно подрагивали, хотя весь его вид выражал решительное спокойствие.
- Спасибо тебе! – проговорила она, мягким голосом, глядя на него голубовато-зеленоватыми глазами, излучающими любовь и нежность.
Они стояли довольно близко друг другу, и поэтому ей приходилось запрокидывать голову, чтобы видеть его лицо.
- Мне так хочется сделать что-то такое, чтобы твоей душе стало радостней. Я бы тебя поцеловала, но даже если я встану на цыпочки я всё равно до тебя не дотянусь. – Шутливо проговорила девочка. – Но я могу сделать для тебя кое-что другое.
Она подняла свою правую руку и прикоснулась ладонью к его груди и он вдруг ощутил , что в него проникает тонкой струйкой живительное тепло, от которой душа становилась светлей и светлей.
- Что это? – прошептал он.
- Это мой подарок. – Проговорила в ответ она.
А потом подойдя к нему ещё ближе положила ему на грудь свою голову, прижавшись щекой к сияющим доспехам. Но, не смотря на холодный метал, прикосновения были настолько жаркими, что Стражнику на миг показалось, что всё его существо будто бы окатило горячей волной, отчего сердце забилось сильнее, зарождая внутри себя любовь и нежность к этому хрупкому существу, которое так доверчиво прижималось к телу. Тут он не удержался, наклонился и поцеловал её, коснувшись губами шуршащих волос, цвета спелой пшеницы, уловив едва заметный запах полевых цветов. Неизвестно сколько времени стояли они вот так. Тут девочка сделала шаг назад.
- Мне пора, – с грустью в голосе проговорила она. – Кто знает, может быть, когда-нибудь и встретимся.
- Конечно, - еле слышно ответил стражник, опуская глаза.
Девочка в последний раз посмотрела на него, и вступила в сияющее пространство распахнутой двери. Когда она очутилась в освещённой комнате, дверь неслышно затворилась за ней. Там она увидела мужчину в белых одежддах. Он был высок и широк в плечах. Но плечи были опущены, как бы под навалившейся тяжестью. Светлые волосы обрамляли знакомое ей лицо, но они были белыми от седины. Раньше у него она такого не замечала. Он посмотрел на неё нежным взглядом голубых небес и пригласил присесть. Она присела на кушетку, застеленную белой простынею, и вопросительно посмотрела на него.
- Кто ты на этот раз? – спросила девочка.
- Я, Хранитель!– Сказал он.
- И что же ты хранишь?
- Зажжённые свечи, те, которым трудно гореть сейчас без поддержки, но которые ещё могут гореть долго и освещать путь других.
- И что это означает?
- Видишь всё это? - спросил он и указал на стоящие вокруг медицинские шкафы.
Девочка посмотрела на них и с удивлением заметила, что они были несколько необычны. Вроде бы всё то же - такой же металлический каркас и стеклянные дверцы, но внутри. Внутри было всё не так, как в обычных больницах. На полочках стояли не баночки с мазями и медикаментами, а зажжённые свечи. Маленькие и большие, тонкие и толстые, с потёками и чистые. Лепестки пламени были ровными и прерывистыми, яркими и едва заметными. Вдруг дверь открылась, впустив в помещение ветер. Поток воздуха был настолько резкий и порывистый, что, не смотря на толстые стёкла и плотно запертые дверцы, несколько свечей всё-таки погасло. Хранитель кинулся к стеллажам, чтобы зажечь потухшие фитильки, и защитить те которые могли вот-вот погаснуть, но так и не смог возродить огонь. В комнату вошла красивая женщина в легком хитоне наброшенном на обнаженное тело. Движения её были плавными и бесшумными. Девочка зачарованно смотрела на незнакомку.
- Не смотри ей в глаза. – Крикнул Хранитель девочке. - Тебе ещё рано.
- Ну что, Хранитель, - проговорила вошедшая женщина. - Сколько свечей сегодня ты мне отдашь?
Она засмеялась. Смех её был мелодичным, но от него было как-то жутковато и холодно.
- Вечно ты хочешь, что-то изменить, – проговорила она, - но ведь ты всего лишь Хранитель, а зажигать и гасить свечи дело других.
Хранитель хотел что-то ей ответить, но не успел.
- Знаю, знаю, - проговорила пришедшая из неоткуда. - Некоторые свечи ещё не догорели до конца. Но ведь в этом и заключается весь смысл моего прихода. В следующий раз будь порасторопней. Хотя я тебе несколько раз говорила - чему быть - тому не миновать.
Хранитель, опустив глаза, подал ей потухшие свечи. Она же, взяв их, исчезла в дверном проёме. Девочка заметила, как следом за ней проскользнуло несколько, неизвестно откуда взявшихся, теней исчезнув, в образовавшемся светящемся пространстве, которое тут же закрылось, а на месте его была всё та же глухая стена.
- Думаешь легко быть Хранителем? - проговорил печально он, глядя на девочку. - Каждый раз видеть, как гаснут свечи до срока и не в силах чтолибо изменить? - продолжал он, садясь рядом с ней на кушетку. - Видеть сколько боли и страдания рождается от этого вокруг.
Он закрыл своё лицо руками и беззвучно заплакал. Девочка понимающе глядела на него. А потом обняла его за плечи, притянула к себе прислонив белую как лунь голову к груди. Хранитель продолжал беззвучно рыдать, а она гладила его по седым волосам, говоря нежные слова. В этот момент девочка почувствовала, что в её сердце больше нет боли, а есть только любовь и сострадание к человеку, чья боль была столь велика, что он такой сильный и большой не мог удержаться от слёз. И только она такая маленькая и хрупкая девочка может эту боль успокоить. Разве могла она в тот момент думать о себе? Когда же Хранитель затих, а душа его освободилась от тяжести, он взял её руки в свои, и прижался к ним губами в порыве благодарности.
- Оставайся со мной. - Проговорил Хранитель. - Вдвоём нам будет легче.
- Ну что ты, - проговорила в ответ она. - Теперь, когда я поняла, что боль бывает сильнее моей, я должна вернуться, чтобы успокаивать души других любовью и состраданием. Я странница – птичка певчая, а ты Хранитель. Но я буду приходить к тебе каждый раз, когда это будет тебе необходимо. Ведь только рядом с тобой моя душа успокаивается и вновь наполняется любовью. А теперь мне пора.
Девочка встала с кушетки, Хранитель тоже поднявщись с пониманием посмотрел ей в след. Она подошла к стене, привычно приложив к ней раскрытую ладонь. Стена раздвинулась, представив перед их взором светящееся пространство. Девочка шагнула в него но, на мгновение остановившись и обернувшись назад, заметила, как хранитель бережно коснулся одной свечи. Она была ровная и высокая и без единого потёка. Пламя её было ярким и светлым. Наверное, этого нельзя было видеть, но теперь она точно знала, что, сколько бы сюда не приходила, ей предстоит ещё долго возвращаться обратно.
Стражник, стоящий у двери, всё думал о случившемся, вспоминая лёгкие прикосновения и тонкий аромат исходящий от её волос. Он понимал, какое чувство поселилось в его сердце, как и то, что его с невероятной силой тянет в след за ней. Тут он заметил за ближайшим поворотом мелькание белых женских одежд и вереницу теней проскользнувших за ней. Сердце его дрогнуло. Он кинулся в комнату, но девочки там уже не было. Хранитель стоял спиной к дверям и бережно прикасался рукой к горящей ровным пламенем свече. Стражник понял, женщина в белых одеждах не увела за собой девочку.
- Хранитель, - произнёс Стражник, нарушая стоящую тишину. – Я вновь опоздал и не заметил.
- Всё происходит так, как и должно быть, - спокойно произнёс Хранитель в ответ.
- Но тогда в чём смысл моего присутствия здесь? Сколько бы я не старался, сколько бы не пытался опередить женщину в белых одеждах, она всегда успевает проникнуть в хранилище и увести за собой несколько душ. И я как беспомощный ничего не могу сделать. Мои знания воинского искусства не помогают заградить путь, а зоркое зрение чаще всего позволяет увидеть лишь её обратный шествие. В чём же тогда смысл? – Ещё раз задал он свой вопрос.
- Во всём есть смысл. – проговорил спокойно Хранитель. – Нужно только уметь увидеть его. И нужно узреть свой путь. Помнишь, я тебе уже говорил о том, как можно узнать свой путь? О чём сегодня говорит тебе твоё сердце? – спросил Хранитель глядя небесными глазами.
Стражник на мгновение заглянул в своё сердце и вдруг понял, что ему хочется идти, нет – бежать вслед за той, которая недавно так нежно к нему прикасалась.
- Я хочу следовать по пути, которое указывает моё сердце. Даже если я буду лишь Одиноким путником.
- Одиноким путником, - вздохнув, произнёс Хранитель. – Что ж, иди. Только помни, что даже будучи Одиноким путником, ты останешься всё тем же Воином, Жнецом и тем же Стражником. А теперь иди. Следуй своему пути. Я освобождаю тебя от данного тобою обещания. Ведь это не главное.
Перед взором Стражника возник знакомый ему пейзаж. Равнины, обрамлённые холмами, поля усыпанные цветными каплями цветов и долгая извилистая дорога, уходящая в даль. Со спины донёсся голос Хранителя.
- Иди, но помни. Она ведь птица белая. И даже птицеловы замирают, забывая о своих сетях и клетках, когда звучит ее голос.
Стражник вздрогнул от услышанного. Он ничего не сказал, но Хранитель словно прочитал то, что творилось в самых глубинах его сердца. Он оглянулся в последний раз и увидел, как Хранитель всё смотрит на ту свечу, словно желая оградить от неизбежных печалей. Пространство закрылось, скрывая за собой всё то, что происходило совсем недавно. Доспехи ещё недавно бывшие на нём превратились в свободную рубаху с расшитой каймой, перевязанную расшитым таким же рисунком поясом. Свободные штанины едва касались щиколоток. Высокий лоб и тёмные волнистые волосы, спадающие на плечи, перетягивал тонкий обруч из странного металла с выграненной на нём надписью на странном языке. Меч превратился в посох из плотного тёмного дерева, с вырезанными символами. Через плечё был перекинут ремень на котором весел неизвестный струнный инструмент. Ещё бы. Его длинные тонкие пальцы словно были предназначены для игры на таких инструментах. Босые ноги ощущали тепло, согретой солнцем, земли. Нижнюю часть лица закрывала густая пушистая борода. Наверное, он был совсем другой. И только серо-зелёные глаза светились всё тем же светом. Теперь он был путником и стоял посреди дороги. Он думал, что где-то когда-то сможет вновь прикоснуться к той, чей образ жил в его сердце и услышать этот мягкий чарующий голос.
Когда девочка открыла глаза, солнечные лучи уже ласкали её лицо. Она подставила им свои ладони, словно насыщаясь энергией света. На сердце было легко, и боль словно бы куда-то исчезла. Мир был таким родным и близким. От прозрачной стены не осталось и следа. Тишину разорвал телефонный звонок. Первый раз за столько дней. Девочка подняла трубку.
- Привет, - раздался знакомый голос. - Ты куда пропала?
- Да в сущности никуда, - ответила девочка. - Просто я была очень далеко, но теперь вернулась...
* * *
Держись подальше от меня...
Не прикоснись к моим страданьям,
И к прожигающим желаньям,
С высот сходящих на меня.
И не ласкай моих речей,
Своим холодным поцелуем.
Когда б мы пели Аллилуйя
Среди мерцающих огней.
Не объясняй моей душе.
Те объяснения нелепы,
Ведь как всегда глухи и слепы
К чужим страданьям и тоске.
Держись подальше от меня
И от огня, что дышит мною,
И не коснись меня рукою,
Когда уходишь навсегда...
29 августа 2002г.
Попроси меня быть рядом,
Я бы песни тебе пела,
Прикасалась бы губ взглядом,
Никуда бы не улетела.
Попроси меня быть нежной,
Потаённых словес благость.
Светлой ниточкой обережной
Заплетала б в узор радость.
Попроси меня быть где-то,
Между строк золотой искрой.
Пусть другим невзначай спетой,
Но родной и такой близкой...
30 сентября 2002г.
Когда возжигаются свечи
Вплетаясь в таинственность круга,
Нас не становится меньше,
И мы прорастаем друг в друга.
Когда прикасаются руки
Сливаясь с музыкой сферы,
Стремятся небесные звуки
Проникнуть сквозь толстые стены.
Когда прикоснувшись телами
Стекает в ладони светом,
То бывшее между нами
Рождается новым сонетом.
Охвачено небо луною,
Свисающей между окон.
Купается в чаше с водою,
Глядит немигающим оком
2 сентября 2002г.
И тогда прошептала тебе я: "Поверь мне."
Растворяясь под утро в мерцающем свете.
Просто наглухо были закрыты все двери,
Просто вовремя ты на вопрос не ответил.
А ведь я - непокорная белая птица,
Мои крылья устали, живя в ожиданье.
И душа в поднебесье умчаться стремится.
Ты же выбрал иные земные скитанья.
Это будет прощеньем. А может прощанье,
Где к тебе прикасаюсь своими руками.
И друг другу дадим, как всегда, обещанье -
То, что встретимся вновь, где-то между мирами.
26 декабря 2001г.
* * *
4 мая 2002г.
Я сегодня ночью летала,
Обгоняя серые тучи.
И казалось пространства мало.
Для огромных крыльев могучих.
Я летела и громко пела,
Призывая к любви и к свету.
И слетались души несмело.
Как на факел на песню эту.
Не сгорая, а возгораясь,
Укрепив свою веру в Бога.
Над своим ли земным возвышаясь.
Иль узрев, где земная дорога.
Я проснулась и стала маленькой.
Просто девочкой с воспоминанием.
Доверявшей, задумчивой, слабенькой,
Но хранящей древние знания.
Поиграли в кошки мышки.
Заигрались видно слишком,
Позабыли, кто же мышь.
Кыш.....
В тёмной комнате нет кошки,
Там зашторили окошки
И заставили углы
Мы.....
Ночь глядела хищным оком.
Я глупа и одинока,
Потому что нынче мышь.
Спишь?
Ну и пусть... Я буду кошкой!
Только вырасту немножко.
Не догонишь и не съешь!
Шесть....
Вот и утро наступило.
- Просыпайся. - Шепчет милый,
Явно позабыв про то.
Всё.
8 декабря 2001.
Я обернулась нынче медведицей.
Светиться
Шкура моя или лапы?
Косолапый
Не обратил на меня внимания.
Знания
Обронили, потеряли, посеяли.
Звери мы.
Когти, клыки, чья-то кровь...
Вновь
Всё повторяется между нами -
Между медведями и волками.
Шкуру сбросила, глаза закрыла.
Рыла
Могилу руками голыми постылым
И милым.
Обмывала их, плакала, косами вытирала,
Стонала.
Криком в пустоту глаза глядели.
- Звери!...
Набежали отовсюду медведи с волками
Языками
Кровь и гряз с рук и ног моих слизали,
А медведи ямы закидывали землёй и рыдали.
Небо серыми затянуло тучами.
Скучно им,
Вот и тешатся злобой винные.
Ироды.....
Ощетинились звери мои, оскалились
Знали ведь,
Что не хватит одних только слов моих.
Господи!..
Огради!.. Защити!.. Дай терпения!..
Бдения
Всенощные. Колокольные пения...
Я медведица... Только зверь ли я?..
8 декабря 2001г.
* * *
Смотри, как прощается осень,
Как медленно падают листья,
Как женщина искренне просит
Тебя наконец возвратиться.
Но долгие тянут дороги
В свои одинокие дали,
Они возвращали немногих,
А женщины... Женщины ждали.
Понять и простить не от страха
В предчувствие скорой потери.
Не сделать последнего шага,
Не стукнуть в знакомые двери.
Ты знаешь, что это не просто
Любить не взирая на лица.
Смотри, как прощается осень,
Как медленно падают листья.
21 октября 2001г.
КОЛЫБЕЛЬНАЯ ДЛЯ ЛЮБИМОГО
1.
Мне с тобою любо...
Любо быть...
Любить...
Трепетные губы
словно воздух пить.
Прислонилась нежно
к ласковой груди.
Орошает свежесть
дивные цветы
В том саду чудесном,
в светлых небесах,
Где утихнет ветер
на моих руках.
Эти руки, руки
тёплою волной
Успокоят муки,
принесут покой.
Отчего же сердце
часто так звучит?
Неужели милый
так душа болит?
Прикрывая веки
разведу туман,
Чтоб на горизонте
ты увидел храм.
Где благие песни
ангелы поют,
Где Исус младенец
на руках уснул.
Где Мария Дева
молит Святый Дух,
Чтоб огонь в лампаде
вечно не потух.
Там уставшим душам
есть всегда приют,
Свечи там не тушат,
ангелы поют.
Там с тобой стояли
мы у алтаря
И псалмы читали
славя небеса.
А над головою
яркий луч блеснул,
Под крылом-рукою
ты в тиши уснул.
Превращаем в чудо
то, что может быть.
Мне с тобою любо...
Любо быть...
Любить...
28 декабря 1995г
2.
Солнышко моё устало...
Загрустило... Заболело...
То ли ласки было мало?..
То ли мало песен пела?..
Притомился ясный сокол,
на плечо моё спустился.
И волною мягкий локон
по щеке его струился.
Что с тобою месяц ясный?
Душу ты мою тревожишь...
То ли день стоял ненастный?
Отчего взлететь не можешь?
То ли в поле ветры злые
твои крылья растрепали?
Аль дорогу позабыл ты?
Притомился ли? Устал ли?
Но горит в душе лампада,
В сердце луч любви не гаснет.
В это лишь поверить надо.
Мой родимый...
Месяц ясный...
Снова полетишь на волю,
расправляя свои крылья,
По широку вольну полю.
Только бы набрался силы.
Отдохни моя отрада...
Любый мой...
Моя зазноба...
Я тебе любому рада,
лишь бы привела дорога.
И не будет ласки мало...
И не мало б песен спела...
Лишь бы солнце не устало...
Не грустило...
Не болело...
28 декабря 1995г.
3.
Прислонился милый
о моё плечо.
Он устал, я знаю...
Он устал...
Было небо синим...
Было горячо...
Он летал по краю...
Он летал...
Он летал свободным
ветром в облаках
И тогда был сильным
сильным был.
В небесах просторных
на седых волнах
Гордый и красивый,
полный сил.
Притомился сокол,
опустил крыла,
Загрустил о чём-то...
Загрустил...
Родиной далёкой
для него была
Та, что позабыл он...
Позабыл...
Но вернётся милый...
Я же буду ждать,
Буду петь об этом...
Буду петь...
Наберётся силы,
сможет вновь летать,
Буйным свежим ветром
в вольну степь...
Прислонился милый
о моё плечо,
Он устал, я знаю,
он устал.
Было небо синим,
было горячо.
Он летал по краю...
Он летал...
31 декабря 1995г.
4.
Обниму тебя я нежно...
Снежно за моим окном.
И слова слетят небрежно
На раскрытую ладонь.
Волосы стекли волною
По опущенным плечам.
Мы летали над землею
Устремляясь к небесам.
В небесах легко и просто,
Ни условий, ни преград.
Там желанный, дивный остров,
А на острове том град.
В граде том Отец Небесный
Нас с тобой давно уж ждёт,
Облачая в свет чудесный,
В чистую купель ведёт.
Освещая - посвящает,
Направляя в дальний путь.
Наущая - наставляет,
Призывая: ”Не забудь,
Что несём в душе единой
Мы единую любовь,
И не раз сей град покинем,
И не раз вернёмся вновь...”
Ну, а я в твои ладони
Светлой искрой упаду
Только ты тот град запомни,
Что привиделся в бреду...
6 мая 1996г.
5.
Я укрою тебя словами,
Своим чувством и нежным голосом,
И взметнутся, взмахнув крылами,
В небеса две души наши вольные.
Успокойся, усни, ангел трепетный.
Ты душа моя, солнышко ясное.
Пусть парят над тобой думы светлые,
Пусть развеются думы ненастные.
Возвратившись из дальней сторонушки,
Утомившись от холода долгого,
На коленях уснёт моё солнышко
От тепла разогревшись искомого.
А в родимом краю тепло ласково
И играет свеча не сгораючи
За окошком волшебными красками,
Где сидела тебя ожидаючи.
Чтобы смог отыскать путь-дороженьку
И в пургу и в дожди, в ночь туманную
В дом знакомый, к родному пороженьку,
Где я пела тебе песнь желанную.
Где взметнутся, взмахнув крылами,
В небеса две души наши вольные.
Я укрою тебя крылами,
Своим чувством и нежным голосом.
12 января 1996г.
Ложатся в линиях изгибы
На чистый лист, роняя капли.
Неприкасаемые нимбы,
Не объясняемое, – нам ли?
Мои запутанные мысли,
Твоими вторятся словами,
Как будто яростные брызги
Стены возникшей между нами.
Не перенять, не прикоснуться,
И не испить тебя устами,
Когда б назад и оглянуться.
Когда бы всё и между нами.
Но ты молчишь. Твоё дыханье
Пожёстче северного ветра.
И остаётся опозданье,
Где стынут чувства без ответа.
20 ноября 2001г.
11.04.02г.
Зеркала, выстроенные коридором,
Обрамлённые колоннами высокими свеч,
Напоминающих отдалённо свет,
Души притягивают чьим-то взором.
Гляжу отражением, зелёными блюдцами
Обыденно и достаточно откровенно,
Не оторваться и не обернуться.
Втягиваюсь коридорами, теряясь забвенно.
Касаюсь руками водной глади,
Тревожа дыханием отражение.
То ли, зелень, проникающая в карие?
Во взглядах твоих отражённая тенью.
Шепчешь губами сонными: "Колдунья!"
Вздрагиваешь, заворожённый касаньем,
Останавливая сознанье на грани безумия,
В мгновенье забылся, слившись с признанием.
Маленькая девочка, идущая к самолёту
Уходящему в небо, взмахнула рукой на прощание.
И одно лишь письмо, хранящее беглые строчки
Желаний, что когда-нибудь встретятся, давшие обещание
Маленькая девочка в синеньком платьице в мелкий горошек,
Мудрая очень, но доверчива и наивная,
Уже давно живущая будущим, но вдруг возвращённая в настоящее
Твоим откровенным дыханьем в стихах проносящихся мимо.
Маленькая девочка, свято хранящая свои обещания,
Но не знающая точно, кто ещё любит её и помнит
В облаках размываются струйками снов расстояния.
Между прошлым и будущим непременно так происходит.
Все поступки творятся из страха упасть в одиночество,
И забыться несказанным, затерявшимся в гулкой ночи.
Волшебство растворилось, отрывается трап самолёта,
Словно крик нежеланья услышать: «Прощай и прости…»
17 июля 2002г
Ветром в открытую дверь,
Словом, застыв на устах.
И устремляем взор
В небо - наш Город Света.
Тихо стекает слеза,
Блеском уснув не виске.
Я открываю глаза,
И отпускаю - "Где ты?"
Слабость уставших рук,
Как откровенья миг,
Где принимаешь меня
Нежно в свои ладони.
Только протяжный звук
Ветра сквозь плоть окон
Вздох твоего крыла
Крылья мои затронет.
Выдох и снова вдох,
В нежном сплетенье тел
Где опускаясь в ночь
Мы растворимся светом.
В тонком слиянье стихий
Слышен сердечный стук
Музыки ровный ритм,
Льющейся новым сонетом.
3 сентября 20002г.
ЗАБВЕНИЕ
Забвенье,
Стекающее сквозь пальцы,
И рук твоих неслышное касанье.
Проистекание
С небес и глаз твоих печальность,
как будто убегание в блаженство,
И познавали совершенство
Две сущности на грани бытия
В реальности забытая ТВОЯ...
Разлом в душе,
Как разбиванье вод о гладь скалы,
Разлом в две разных сути
Я растворяюсь в лоне нежных грёз
Твоей любви,
Несбывшимся, печальным криком чайки,
Взлетевшей в небо и упавшей вниз
На гладь стекла,
Разбившимся желанием пустых словес
Где снова не ТВОЯ...
Разлом небес поблёскивает тайной.
Я вижу в нём ТЕБЯ
И наши руки сплетением прекрасных снов
Где ты желал МОИХ оков,
Как редкий миг высвобожденья
От тяжких мук и от земного тела.
Любовь бросает вызов смерти
И в этой странной круговерти
Я вновь ищу ТЕБЯ.
5 августа 2002г.
Открываю окно и ощущаю твое дыхание,
Как проникание ветра в прошлые сны,
Не дожить до весны
И уходим заранее,
Растворившись в летящих потоках мечты...
Разбиваются волны о твои ожидания.
Знать бы заранее,
Окунаясь в море чувств и разлуки.
Поднимаю руки,
Навстречу лучам восходящим и небу.
Мне бы,
Забыться тобой и остаться,
Но я почему-то стремлюсь расстаться.
Исчезаю заоблачной далью манящей
В настоящем
Или в будущем прошлым когда-то забытым
Разрываются нити
Распростёрла белые руки, как крылья.
Былью
Отражаюсь в потерянных снах,
Лёгким вздохом в твоих руках
24 сентября 2002г.
Растекаюсь
В ладонях прозрачными каплями.
Проникаю
В глубину души сердца биением.
Засыпаю
Под звуки словес твоих ласковых.
Растворяюсь
В новых стихах вдохновением.
Раскинув руки
Обними меня светом солнечным,
Глубиной глаз своих
Неба синего.
Заблудились ветром пальцы
В шорохе волос.
В полночи
Пробуждается душа моя
И летит к тебе,
Милый мой...
23 сентября 2002г.
Шепчешь мне слова свои нежные,
Нитями плетёшь обережными,
Утренним в траве тихим шорохом,
В небесах зарёй ясным всполохом.
И поёт душа твоя светлая.
Песнь из уст в уста нами спетая
Льётся, как дыхание свежее
Лёгким прониканием, нежный мой.
4 августа 2002г.
ПРИКАСАЕМСЯ
Во взгляде, именем, словом,
Дыханием,
Слетевшим из уст и упавшим на землю.
ПРИКАСАЕМСЯ
Крыльями душ наших высоких и сильных,
Летящих
В мерцающем свете рассыпанных звёзд.
ПРИКАСАЕМСЯ
Краями расшитых одежд,
Со звоном упавших под ноги.
Обнажая
Редкость сплетения лунных и солнечных нитей.
ПРИКАСАЕМСЯ
Губами, испускающими жар и холод.
ПРИВОДЯЩИЕ в равновесие.
Наполнив чашу страданий до края
Чистой слезой упадаю в протянутость рук.
24 августа 2002г.
Два ангела, спустившихся с небес,
Безмолвно смотрят на мою печаль,
Как я душою устремляюсь в даль,
В мир позабытых неземных чудес.
Два ангела, скрестившие крыла
Сплетеньем робких неумелых рук,
В сознанье чутком пробуждают звук
Потоком, льющимся на бледные уста.
Два ангела в обыденном миру
Вдруг оказавшись, не поймут никак,
Какой ещё необходим им знак,
Дабы прорваться сквозь немую мглу.
Два ангела уходят в никуда,
Из ничего их соткан вечный путь.
Познанье света — в этом ли вся суть,
Во тьме все сущей канув навсегда?..
Вы предложили руку мне,
Позволив тихо опереться.
И трепетало нежно сердце,
Набухнув почкой в глубине
Моей души ростком желанным
Пробившись сквозь немую мглу,
Не потревожив тишину
Красой чарует первозданной.
И робкий восхищенный взор,
И слабое души движенье,
И легких рук прикосновенье,
И несерьезный разговор
Оставшись лишь воспоминаньем,
Волнует сердце иногда,
Как Ваша нежная рука
Мне руку сжала на прощанье.
Возможно ли хоть в чём-то сомневаться?
Возможно ли хоть что-либо сказать?
Лишь каждой Божьей тварью восхищаться,
И каждый Божий день благословлять,
И с каждым новым чувством возрождаться,
И с каждой новой болью умирать,
И в трудный час к надежде обращаться,
И день счастливый с радостью раздать.
И дом пустой не будет пуст отныне,
Где, одолев намеченный предел,
Душа моя уж боле не остынет,
Быть может, вновь оставшись не удел.
В стихах своих рассказывая миру,
Как пела песнь и как умела ждать,
Как из земной любви черпала силу,
Как из любви к тебе могла писать...