Марианна Соломко


Двойник

ДВОЙНИК

 

Кожистый весь, дуговым жилкованьем пригожий,

С виду лишь груб, а на ощупь – и мягок, и свеж,

Здравствуй, старинный мой друг, мой двойник – подорожник,

Стёрся меж мной и тобою условный рубеж.

 

Знаем с тобой мы оттенки тончайшей печали,

Дело не в засухе – жажда нас не сокрушит:

Горько, ведь если тебя не затопчут в начале, –

Будут жестоко топтать до скончанья всю жизнь.

 

Наш горизонт – неказистый, приземисто-скромный,

Зорок наш корень, как самый внимательный глаз,

Грезятся нам облака сквозь дремучие кроны,

Кроны презрительно супятся в землю сквозь нас.

 

Дальнее видится ближе, глубокое – глубже,

Глубже и глубже, и в том наш с тобой феномен.

Мы – земляки и земляне – настолько содружны,

Словно с холодным окном голубой цикламен.

 

Кто-то на сердце поставил пружинисто ногу,

Смял наши мысли и больно сдавил корешки,

Хищно позарился тенью на нашу дорогу,

Глупый чужак, ты от счастья нас не отрешишь!

 

Будь среди солнца и трав, мой двойник – подорожник,

Лето люби и трезвонные капли дождя,

Львиных сердец отцветает мышиный горошек,

Наши сердца не умрут, воскресенья дождясь.

 



Разговор с сестрой

РАЗГОВОР С СЕСТРОЙ

 

Ты ушла, и осталась кровать

Без твоей золотой головы…

Простыни обездоленный тать...

Пустота в этих складках, увы.

 

Говорили до зла темноты,

Сокровенье деля не одно.

Разговор тяжелее воды

Погружался на памяти дно.

 

Про усталость, которая ест

Человека живьём изнутри,

Про скорлупный душевный асбест

И бессмысленный будничный ритм.

 

Про сутулость, согбенность и ствол

Белой яблони в белом саду,

Где сто лет человеческий вол

На себе переносит беду.


Листопад золотистых волос,

Половина из них – седина.

Так из тёмных и светлых полос

Составляется жизни стена.

 

А за нею – начало конца,

Корневища, кладбищенский крах…

Твоего я не вижу лица,

Отзовись, не наращивай страх!

 

Незаконченный наш разговор,

Словно птичий разрушенный клин –

Выше самых спасительных гор,

Глубже всех современных былин.

 

Ты ушла, и осталась кровать –

Без твоей золотой головы.

С нею мне в тишине вековать

Одиночеством белой совы.

 

 

 



Гуси летели на Север...

***

 

Гуси летели на Север так больно, так низко –

Серая, еле в тумане приметная низка.

Бусиной крупной вожак перетягивал стаю

К Берингову перешейку… А дальше – не знаю…

 

Ветра порывы грубы, – во все синие губы

Дует он в раструб воздушный – голубит и губит.

Гуси-гудошники вторят гурьбою гортанной

Той партитуре студёной, седой, безымянной…

 

Гуси летели на Север так низко, так больно –

Как одинокая жизнь, обречённая сольно.



Вопль нерождённых детей Радослав Янкович


В заблуждениях греховных
И для личного удобства
За свободу в бой метнулись
Семьи, те, что без потомства,
Современно-деловые,
Слуги светского порядка,
Как младенца в колыбели
Убивают жизнь в зачатке.
Из глубин, где жмётся совесть
Слышен вдруг невинный глас:
«Мать, отец, прошу – не надо,
Как же, где мне быть без вас?
Предо мною тьма и ужас,
Мне живым не видеть свет,
Как же вы мне разрешили
До рожденья умереть?
Мама, папа, - нет, нет, нет!»



ВАПАЈ НЕРОЂЕНЕ ДЕЦЕ


Због заблуде и свегреха,
удобности - личне среће,
у комфору без потомства
за слободу у бој креће,
савремени родитељ -
слуга светског поретка,
што убија своје чедо
у колевци од заметка.
Из дубине свесавести,
опомиње невин глас:
"Немој оче, немој мајко,
не знам где ћу ја без вас.
Преда мном је тама, ужас,
кидају органе све,
зар са вашим допуштењем,
пре рођења - да умрем?
Мајко, оче, не, не, не...!"



Косово (князю Лазарю) Анджелко Заблачански

КОСОВО (князю Лазарю) Анджелко Заблачански


Дурные сны веками видит он –
Летит, упал, и вороны клюют,
Струится кровь, а в ней поёт пион,
И птицы на пион, глумясь, плюют.

Он возопил: «Доколе будет так?
О, разве мрака убоится свет?
И там, где сила, только плачет зрак,
И без надежды мыслям прока нет?»

Проснулся без главы – усекновен,
И видит – произрос пионов цвет,
И странно пляшет в междоветьях вен,
В несчастьях славя свой кровавый след.


КОСОВО (кнезу Лазару)

Црне снове вековима снева
Лети, пада, гаврани га кљују
Крв му липти – у њој божур пева
Обесне птице на божур му пљују.

Он завапи: Боже, зар су јаче
Зар ће светлост да се плаши таме
Где је снага – само око плаче
Зар без наде и мисли су саме

И буди се у телу без главе
Али види – божури су никли
Чудно плешу баш као да славе
То што су се на невоље свикли


Сквозь метель...



Сквозь метель ли пургу говорящую
На замётанном славном наречии
Проплывут белоснежными чащами
Поезда – корабли междуречия.

Корабли ли суда меж причалами,
То ли кони вконец одичалые –
Сотеншпаловый путь освещает им
Свет сердечный окошек нечаянных.

Снег лебяжий лежит полустанками –
Ни следа, ни следов от прощания.
Лишь колёс ледяных перебранками
Наполняется чьё-то молчание.


И этих нет уже, и тех...

И этих нет уже, и тех,
И тех, что были перед ними.
Лежит расколотый орех
Как открепившееся имя.

Он побирался скорлупой,
Он плыл расстёгнутым ковчегом,
И в землю тыкался, слепой,
Как человек без человека.


Покоен вечер


Покоен вечер
Как тёмный инок,
Садятся люди
За стол поминок –
Как грай ворон
Окутал паперть.
От белых блюд
Бледнеет скатерть.



В той темноте –
Ни зги, ни звона,
И тихо пьют
До дна, до Дона..,
До днища дня
Добралась Лета –
И замерла
Лучина света.


Вьюнков оградных серпантин

Вьюнков оградных серпантин,
Кислицы шлейф густо-багряный,
Здесь замирает даже спин
В скорбях уходов позднеранних.
Здесь на истёртые скамьи
Садится ночь - оракул крепа,
Когда галактик соловьи
Теряют перьями кометы.

В протяжных трещинах земля,
Как неоконченная повесть,
В ней бредят пухом тополя,
В ней опалённы горсть и горесть,
Как гулко рвущаяся нить
За гранью недеепричастья,
В ней несказанное - простить
И быть прощённым в своечасье.


Что такое война



Что такое война -
Это адская пасть,
Нет ни отдыха, сна,
Лишь окопная грязь.

Что такое война -
Это яростный шквал.
Сквозь огонь на тебя
Смотрят тысячи жал.

Что такое война -
Это страшная лють,
Это случай, игра,
Где мишень - твоя грудь.

Захлестнул дождь свинца
Сердца пламенный бег,
И легла грудь бойца
В окровавленный снег.

Не средь хлебных стогов,
Не средь грустных осин,
Где могила его -
Знает ветер один.

Знает лютый мороз,
Где легла наша рать,
Знают слёзы берёз,
Знает Родина-Мать.

Знает Родина-Мать,
Что такое война,
Когда каждая пядь
Русской кровью полна.

Вот что значит война -
Сатанинский оскал,
Знать бы нам имена
Тех, кто без вести пал,

Кто вонзил самолёт
В танков вражеский ряд.
Настоящий герой -
Неизвестный солдат.

Как он подвиг свершил,
Не узнает никто -
Своей грудью накрыл
Амбразуры сверло.

И за Родину лёг
В земляную кровать,
Нет, другой бы не смог
Так легко умирать.

Вот что значит война -
Это горькая быль,
Средь небесного льна
Сотни братских могил.

Там, где яблонный звон
Рассыпает закат,
Без крестов, без имён
Миллионы лежат.

Или лётчик-герой,
Или просто матрос -
Он в огонь фронтовой
Нам победу принёс.

Вспомни, вспомни хоть раз
Всех, кто в яростный бой
Встретил свой смертный час
Там, на передовой.


Хлеб на крышке гроба...

***
Хлеб на крышке гроба
Утренне-горячий.
Не сдержать озноба,
Не сдержать и плача.

В паутине белых
Погребальных кружев,
Ты - мрачнее мела -
Никому не нужен.

Восковые руки
Сломанные накрест -
Жизнь тобой как куклой
Вдосталь наигралась

Утро только брезжит...
Забивают гвозди.
Дождь ласкает нежно
Холмик на погосте.


Памяти Сергея Есенина

Я врежусь в розовый рассвет
Летящим на коне,
Скажите, травы, сколько лет
Осталось жизни мне?

Скажите, травы, сколько дней
Мне вашу грусть вдыхать? –
Молчат ромашка и шалфей –
Лазоревая мять.

Не знал я участи страшней,
Былиночки-цветы:
Под песни грубых косарей
Вы ляжете в снопы,

Подняв головки к небесам
И умоляя: «Пить!»…
До капли кровь свою отдам
Вам жажду утолить.

Всему приходит в жизни срок,
Любви моей конец,
Прощай, небесный василек,
Душица и чабрец.

Я весь устал от суеты,
От сутолоки дня,
Прощайте, милые цветы,
Да вспомните меня.

Я буду в отблеске зари
Истерзанный стерней,
Я не услышу солнца крик,
Скорбящий надо мной.

Я не прижму к груди букет,
Не сяду на коня,
Взрыдает колокольчик вслед,
Головками звеня.

2002


ПОЛОТНА ОСЕНИ

Когда чредой разорванных полотен
Оскалит небо свой линялый зев –
Последний лист, как тромб, срывает осень
С тревожно ожидающих дерев.

Как много их, тьматысячных, не вечных
Листов. Им было сказано,– Уже
Лежат они, как жизни человечьи
В прошедшем времени, в забытом падеже.

Кругом стволы – опора за опорой,
Напившись соком жизненных глубин,
Как старцы дремлют мудро и суворо,
Окованные панцирем морщин.

А листья, словно, прожитые лица,
Лежат пластами, втоптанные в грязь,
Лежат, как обветшалые страницы,
В которых чья-то мысль не родилась.

2005


ИЗ ДЕТСТВА

Без рябины, без снегирей
Садик зимний стоит заснеженный,
Старых горсточку сухарей
Я в кармане нащупал бережно…

… Под веселый полозьев свист
Мое детство неслось краснощекое,
В детстве очень любил я птиц,
Их простые глаза с поволокою.

Карамелью хрустящий снег,
Разрисованный тонкими ножками…
Часто птиц я кормил во сне
Сухарями и хлебными крошками.

А когда в зрачках фонарей
Город спал, мишурой расцвеченный,
Со страниц моих букварей
Прилетали они застенчиво…

2006


Приподнят месяц бровью узкой

Приподнят месяц бровью узкой,
На небе – звезд иконостас,
Уметь печалиться по-русски
Дано не каждому из нас.

Писать пронзительные строки
Слезами диких журавлей
О неизменном и далеком,
О том, что ближе и больней…

2006