Барбара Полонская


Федерико Гарсиа Лорка. Pueblo

Федерико Гарсиа Лорка. Pueblo


Деревня


На безлесой горе

часовня с крестом.

Столько выпало испытаний.

Прозрачна вода,

и много оливам веков.

В переулках – людей очертанья,

лица скрыты плащами.

И на башнях

вращаются флюгеры,

вечность кружатся.

 О, потерянный край,

в Андалусии скорбной!

 

 

 

Federico Garcia Lorca. PUEBLO

 

Sobre el monte pelado

un calvario.

Agua clara

y olivos centenarios.

Por las callejas

hombres embozados,

y en las torres

veletas girando.

Eternamente

girando.

¡Oh, pueblo perdido,

en la Andalucía del llanto!



«Поэма о Солеа»:  Poema de la soleá — Викитека (wikisource.org)


Владимир Короткевич. Преддверье зимы


Владимир Короткевич. Преддверье зимы

 


Хлябь. Новогрудок. Преддверье зимы.

Деревья да нивы ждут тёплых снегов.

О, одинокость отельной тюрьмы!

Такая печаль веков!

 

Напастью крестовой, пройдя рубеж,

Зима подползает под самый вал.  

На склонах чугунный багрянец веж

До сердца промёрзшим бывал.

 

Кажется колотым ветер из ям.

Чертополох стекленеет на дне.

Как же им, чёртовым этим князьям,

Холодно в западне!

 

Углями веж умирал хоровод.

Жар мой последний горел, неживой.

Кони сбивали с замёрзших вод

Кочки с жёлтой травой.  

 

И мчался к воротам ночной гонец.

Кричал – крестоносцев несметная рать,

От стужи чужой и стужи сердец

Любимым краям умирать.  

 

Гостиница. Ночь. Город здесь опустел.

Пять ли столетий башни не видят огни.

И листьями ветер в окна влетел –

Мёрзлыми – слышишь, звенит.

 

Тревожной  дремоты порвётся нить,

Припомнил –

будто удар в окоём,

Что в недрах забытая Свитязь мнит

В дубовом гробу своём.

 

 



Уладзімір Караткевіч. Прысенне зімы

 


Наваградак. Золь. Прысенне зімы.

Рунь і дрэвы мараць аб цёплых снягах.

О, якая самота гатэльнай турмы!

Векавая якая туга!

Крыжацкай навалай з паўночных меж

Падпаўзае пад стромы зіма,

На схілах чыгунная чырвань веж

Прамерзла да сэрца амаль.

Вецер з цемры польнай, бы ўдар ляза,

Бадзякі зіхацяць, як шкло...

Як жа ім халодна, чарцячым князям,

У іхніх загонах было!

Паміраў жарынкамі веж карагод...

Мой апошні агеньчык жаўрэў нежывы,

І коні калматыя білі лёд

Да замерзлай жоўтай травы.

І скакаў да брамы начны ганец,

І крычаў, што безліч крыжацкіх зграй,

Што ад сцюжы чужынскай і сцюжы сардэц

Памірае ўлюбёны край.

Ноч... Гасцільня... Горад даўно апусцеў.

У вежах пяць стагоддзяў, як згаслі агні,

І вецер у вокны лісце мяце,

Прамерзлае — аж звініць.

Уначы ірвецца дрымоты ніць...

Як удар.

Бо прыпомніў у сне,

Што Свіцязь, у нетрах забытая, сніць

У дубовай сваёй труне.

 

1969 г.

https://knihi.com/Uladzimir_Karatkievic/Prysiennie_zimy.html


Наваградак  – першая сталіца ВКЛ

Новогрудок – первая столица ВКЛ


Владимир Короткевич. «Огонь с высот – и дом твой, что свеча»

 перевод с белорусского


Владимир Короткевич. «Огонь с высот – и дом твой, что свеча»


(Первый вариант перевода)


Огонь с высот – и дом твой, что свеча,

И мёртвой тучей – пепел над Гоморрой.

И всё с нуля приходится начать,

Поскольку в прошлом – лишь молчанье мора.

 

Когда же доведётся вновь начать –

Иди от брошенной на дым святыни

И не жалей ни плуга, ни меча

На новый мир, где всё пока – пустыня.

Там ворон крикнет. Новая земля –

Соль бездорожий, и глазам больнее.

 

Когда решился начинать с нуля –

Иди! Не оглянись!

Окаменеешь!


(Второй вариант перевода)


Огонь с высот – и дом твой, что свеча,

И над Гоморрой – тучей мёртвой пепел,

И жизнь с нуля приходится начать –

В былом молчит всё то, что раньше пело.

 

Когда же доведётся вновь начать –

Иди от брошенной на дым святыни

И не жалей ни плуга, ни меча

На новый мир, где всё пока – пустыня.

Там будет ворон истово кричать.

Соль бездорожий, и глазам больнее.

 

Когда решился жизнь с нуля начать –

Иди! Не оглянись!

Окаменеешь!



Уладзімір Караткевіч. «Агонь з вышынь – і дом твой, як свяча»


Агонь з вышынь – і дом твой, як свяча,

І мёртвай хмарай – попел над Гаморай,

І ўсё з нуля даводзіцца пачаць,

Бо ў тым былым нічога не гаворыць.

 

Калі ўжо давядзецца зноў пачаць –

Ідзі ад дымам пушчаных святыняў

І не шкадуй ні плуга, ні мяча

На новы свет, дзе ўсё пакуль – пустыня.

Там будзе грай сівога крумкача,

Сто бездарожжаў, соль і пыл на веях...

 

Калі ўжо вырашыў з нуля пачаць –

Ідзі! Не аглядайся!

Скамянееш!


(1980 г.)

Источник


Рыгор Бородулин. Два стихотворения

перевод с белорусского


                      ***

Спартанцы направлены на войну –

Булат заточен,

Примерены латы.

И с ними стал, да в шеренгу одну,

Спартанец нескладный,

Подслеповатый.

– Куда ты, зачем ты

Такой на войне? –

Смеётся кто-то.

Признался несчастный:

– Затупит враг меч о меня,

И вполне

Хоть в этом буду к победе

Причастен…

 

И в дни,

Когда души преследует рок,

Пожары и ужас

Колосья пригнули,

Встречают смерть

И поэт, и пророк,

Чтоб вражие быстро

Закончились пули!

 

Рыгор Барадулiн. «Спартанцы збiралiся на вайну…»  http://www.baradulin.by/byaz-rubryki/359.html

 

     Лето

Бровей силок 

Свело девчо.

Правей село,

Село Волчо...


Счубател хмель –

В сухмени глух.

Хмелеет шмель.

Шмелеет луг...


Рыгор Барадулiн. Лета http://rv-blr.com/verse/show/36863



Сергей Граховский. Парус

перевод с белорусского   


Сергей Граховский. Парус

 

Вдали исчезающий парус

Волнами как будто храним,

Истома с тоскою на пару

Кружат, но не властны над ним.  

 

Во мраке измена, играя,

В пучину ведёт, как свеча.

К рассвету приманка растает

На камне, слабее луча.

 

И грёзы, о память живая,

Вернутся, но будут легки,

В туман невесомый ступая,

За кружевом нежной тоски.


Взволнованный парус любезный

Торопится птицею стать.

 

Прощай, мне ещё в этой бездне

Упавшие звёзды считать.




Сяргей Грахоўскі. Ветразь

У выраі ветразь знікае
За хваляй, нібы на спачын,
І змора яго не злякае,
Не спыніць тугой далячынь.

У змроку зіхоткая здрада
Завабіць хлуснёй у віры,
На золку сканае прынада
І кволы прамень на жвіры.

Раптоўна згаданыя мроі
У карунках пяшчотнай тугі
Павольна знікаюць, як строі,
У бязважкасці кволай смугі.

Знікае ўсхвалёваны ветразь:
З кунегаю пільна сачу,
Як водар аздобіў паветра,
І ў бездані знічкі лічу.


источник 


Владимир Короткевич. Сказка «Ночь»

                                                                перевод с белорусского

 

         Владимир Короткевич
 

         Ночь

         Скачет ночь над землёю на чёрном коне. Отрываются, падают с её плаща вниз золотые звёзды, и пуща ловит их пушистыми руками, принимает неслышно и бережно укладывает на землю. Внизу огоньки погасли, дрожит мироздание соловьиным пением. Мягко перебирает копытами в воздухе уставший чёрный конь. И лицо у ночи чёрное, на чёрных волосах чёрная корона, и на юном теле чёрные латы.
        Спите, люди, стережёт ночь верно ваш сон. Скоро займётся рассвет, выйдет на битву с ночью заря розовая, начнёт пускать ночи в лицо солнечные копья. Неравная битва, истечёт тело ночи кровью своей – серым туманом, упадёт оно в болота, тёмные леса, да на дно глубоких озёр.
        И далеко ещё до света: только-только пропели первые петухи, влажный морок повсюду, тишина.
        Скачет ночь на беззвучном, перебирающем копытами чёрном коне, и падают, отрываются от её плаща золотые звёзды.




         Уладзімір Караткевіч. Ноч – http://goo.gl/DkurjZ



Максим Богданович. Романс («Зорка Венера...»)

перевод с белорусского



Максим Богданович. Романс (Зорка Венера)

Ярко Венера взошла над землёю,
Светлые думы с собой привела…
Помнишь, когда повстречались с тобою,
Ярко Венера взошла.

С этой поры я начну среди граций
Звёздного неба искать лишь одну.
Тихой любовью к тебе разгораться
С этой поры я начну.

Вот и расстаться нам час наступает;
Видно, уж доля такая у нас.
Сильно любил я тебя, дорогая,
Вот и расстаться нам час.

Буду в далёком краю я томиться,
В сердце любовь затаивши свою;
И на звезду каждой ночью молиться
Буду в далёком краю.

Глянь иногда на неё, – в неизвестном
Там с нею взоры свои мы сольём…
Чтобы любовь на мгновенье воскресла,
Глянь иногда на неё.

Зорка (бел.) – звезда



Максім Багдановіч. Раманс («Зорка Венера ўзышла над зямлёю»)

Зорка Венера ўзышла над зямлёю,
Светлыя згадкі з сабой прывяла...
Помніш, калі я спаткаўся з табою,
Зорка Венера ўзышла.

З гэтай пары я пачаў углядацца
Ў неба начное і зорку шукаў.
Ціхім каханнем к табе разгарацца
З гэтай пары я пачаў.

Але расстацца нам час наступае;
Пэўна, ўжо доля такая у нас.
Моцна кахаў я цябе, дарагая,
Але расстацца нам час.

Буду ў далёкім краю я нудзіцца,
У сэрцы любоў затаіўшы сваю;
Кожную ночку на зорку дзівіцца
Буду ў далёкім краю.

Глянь іншы раз на яе, — у расстанні
Там з ёй зліём мы пагляды свае...
Каб хоць на міг уваскрэсла каханне,
Глянь іншы раз на яе...

1912

источник

Романс, сл. М.Богдановича, композитор С.Рак-Михайловский youtube


Райнер Мария Рильке. Ангелы («Die Engel»)

Райнер Мария Рильке. Ангелы

Стихали, знали – будет Утро,
светлы их Души и нежны.
Одна тоска (греховна будто)
смиренные волнует Сны.

Друг с другом схожие, зевали,
Господен заполняли Сад,
как много, много интервалов, –
Его Мелодий верный лад.

Но стоит им взмахнуть Крылами –
воздушный вихрь уже в пути:
так Мастера ведомой дланью
Господь решится в Книге главной
страницу тайную найти.

21.11.2015

Rainer Maria Rilke. Die Engel

Sie haben alle müde Münde
und helle Seelen ohne Saum.
Und eine Sehnsucht (wie nach Sünde)
geht ihnen manchmal durch den Traum.

Fast gleichen sie einander alle;
in Gottes Gärten schweigen sie,
wie viele, viele Intervalle
in seiner Macht und Melodie.

Nur wenn sie ihre Flügel breiten,
sind sie die Wecker eines Winds:
als ginge Gott mit seinen weiten
Bildhauerhänden durch die Seiten
im dunklen Buch des Anbeginns.


http://rainer-maria-rilke.de/06a013dieengel.html



другая редакция второй строфы


Друг с другом схожие, зевали,
Господен заполняли Сад, –
так много, много интервалов
Его Мелодий в небесах.



Владимир Короткевич. Три стихотворения

перевод с белорусского



Владимир Короткевич. Василю Быкову

Рок столетья, что коса, сбивает,
Веры, царства, догмы – только тени...
Всё уходит – Честь в веках живая, –
Совести обязана рожденьем.

Грянет солнце – выбьется с тумана,
Только их и вспомнит хор народов,
Воинов своих, святых, израненных –
Верных Чести рыцарей свободы.

1984
Уладзімір Караткевіч. Васілю Быкаву


Владимир Короткевич. Листья

Осень прошла перелесками,
По небритому ржищу нив,
Пламенными арабесками
Листья лес уронил.
Глянь же на землю златую,
Нежнейшей, и грустной, и чистой,
Путник её милу́ет –
То ветер, вздымающий листья.
Тончайшею струйкою листья.
Медь на озёрах сплывает,
В небе грустно и мглисто…
С древ, словно песня, слетают
Листья, листья,
Золотистые листья,
Сто листьев,
Десять листьев,
Лист.

1957
Уладзімір Караткевіч. Лісьце


Владимир Короткевич. «Блёкло-синее небо...»

Блёкло-синее небо, багрянец осин.
Ветерок вздыхает. Спадает лист.
Осторожно солнце – хватит ли сил –
Выползает на тихий синичий свист.

Чуть колышутся хрупкие ветви берёз.
Лёг покой над стернёю. Осенний дым.
Яром движется – полон дровами – воз.
И сорока бессменно стрекочет над ним.

Так в разведку за возом летит она.
Надо край отыскать, где пекут блины,
Где овин, в нём – тепло, где запас зерна,
Где уснула сытость до новой весны.

1968
Уладзімір Караткевіч. «Блякла-сіняе неба...»


Максим Богданович. Вероника («И вновь увидел я предместье…»)

перевод с белорусского



Максим Богданович. «И вновь увидел я предместье…»

И вновь увидел я предместье,
Где годы ранние прошли:
Там стены мхами поросли,
На стёклах блики чуть заметны.
Там всё в пыли. И стало мне
Тоскливо в этой тишине.
Я в сад пошёл… Всё глухо, дико,
И всё травою заросло.
И нет того, что так влекло,
Лишь только надпись «Вероника»,
Резьба на липе, по коре,
Расскажет мне о той поре.
Расти, вздымайся, наше древо,
Как монумент живой вставай
И к небу надпись поднимай.
Храни в веках слова напева:
Чем больше лет неумолимых,
Тем выше милое мне имя.


Максім Багдановіч. «Iзноў пабачыў я сялібы…»

Iзноў пабачыў я сялібы,
Дзе леты першыя прайшлі:
Там сцены мохам параслі,
Вясёлкай адлівалі шыбы.
Усё ў пылу. I стала мне
Так сумна, сумна ў цішыне.
Я ў сад пайшоў... Усё глуха, дзіка,
Усё травою зарасло.
Няма таго, што раньш было,
I толькі надпіс “Вераніка”,
На ліпе ўрэзаны ў кары,
Казаў вачам аб тэй пары.
Расці, ўзмацовывайся, дрэва,
Як манумент жывы, ўставай
I к небу надпіс падымай.
Хай нерухомы словы спева:
Чым болі сходзіць дзён, начэй,
Тым імя мілае вышэй.

1913
источник

у выкананнi «Песняроў»


Владимир Короткевич. История с первой любовью

перевод с белорусского



Владимир Короткевич. История с первой любовью

Счастье представлю былое
Девчонкою по весне –
Стройной, смышлёною, злою.
Дразнила и снилась мне.

Нескладный романтик, в шестнадцать, –
И мне не забыть до сих пор –
Влюблённый, не смея признаться,
На счастье глядел сквозь забор.

А счастье в саду – нарядное,
Одетое в ситца волну –
Себе и скворцам на радость,
А мне на тревогу одну.

Раззявивши рот, как ворона,
Гляжу я в чудесном сне
На счастье, что садом зелёным –
Всё ближе – идёт ко мне.

Подходит, я знаю точно.
И сладостно, как соловей,
Просит зажмурить очи,
И гладит по голове.

Роскоши целые реки
К сердцу находят путь.
Трепет, и сомкнуты веки,
Замер… Нельзя вздохнуть…

А девчонка с цветами в локонах
Соседу, дурному, что бот,
Одуванчиком ткнула ловко
В широкий, как ступа, рот.



Уладзімір Караткевіч. Гісторыя з першым каханнем

Шчасце былое ўяўляю
Дзяўчынкаю па вясне.
Загарэлая, кемная, злая,
Дражніла яна мяне.
Памятаю, год у шаснаццаць,
Дурны ад кахання і мук,
Цераз плот я глядзеў на шчасце,
Рамантычны, цыбаты хлапчук.
А шчасце гуляла ў садзе,
Апранутае ў паркаль,
Сабе і птушкам на радасць,
А мне на смутак і жаль.
Разявіўшы рот, як варона,
Гляджу я ў дзівосным сне
На шчасце, што садам зялёным
Ідзе бліжэй да мяне.
Уважна за мною сочыць,
І соладка, як салавей,
Просіць заплюшчыць вочы,
І гладзіць па галаве.
Раскошы цэлыя рэкі
Ў сэрца маё плывуць,
Моцна сціскаю павекі,
Чакаю... Нельга ўздыхнуць...
А дзяўчына з вачыма блакітнымі
Суседу, дурному, як бот,
Адуванчык тыцнула спрытна
Ў шырокі, як ступа, рот.

1957

источник


Максим Богданович. «Я б хотел повстречаться с Вами на улице…»

перевод с белорусского



Максим Богданович. «Я б хотел повстречаться с Вами на улице…»

Я б хотел повстречаться с Вами на улице
В тихую синюю ночь
И сказать:
«Видите эти крупные звёзды,
Звёзды ясные Геркулеса?
К ним летит наше солнце,
И несётся за солнцем земля.
Кто мы такие?
Путники только, – только попутчики среди небес.
И зачем на земле
Ссоры и распри, горечь да боль,
Если все мы – все вместе –
К звёздам летим?».



Максім Багдановіч. «Я хацеў бы спаткацца з Вамі на вуліцы…»

Я хацеў бы спаткацца з Вамі на вуліцы
У ціхую сінюю ноч
I сказаць:
«Бачыце гэтыя буйныя зоркі,
Ясныя зоркі Геркулеса?
Да іх ляціць наша сонца,
I нясецца за сонцам зямля.
Хто мы такія?
Толькі падарожныя, – папутнікі сярод нябёс.
Нашто ж на зямлі
Сваркі i звадкі, боль i горыч,
Калі ўсе мы разам ляцім
Да зор?»

1915
источник


Анатоль Гречаников. Август сорок пятого года

перевод с белорусского




Анатоль Гречаников. Август сорок пятого года


Сквозь пепелище,
По колкому ржищу,
И к нам в деревню зашёл для дела,
Как на зажинки,
Август несмелый.

Споткнулся, ослабший, казался
Слепым.
Листы-похоронки нёс,
Нёс и снопы.

– Это тебе, тётка Гражина,
За сына…

– Это тебе, дядька Тадей,
За двоих детей…

– Это тебе, дед Раиль,
За троих…

– А тебе, Адарка,
Я ли виноват,
Принёс тебе, Адарка,
Чёрный листопад.
Будет пожнями шаркать
Война, война…
И осталась Адарка,
Ты, как палец, одна.

Засияла победа,
Заколосилась –
А деревня стонала
И голосила.

Бегали дети.
И, что дивное диво,
Зёрна в пригоршнях
Держали –
Счастливые.

источник


Алесь Ставер. «Журавли на Полесье летят», «Гуцульская река»

перевод с белорусского


Алесь Ставер. Журавли на Полесье летят

Чтоб любить Беларусь нашу милую,
Побывать надо в дальней дали.
После зимней разлуки из вырея*
На Полесье летят журавли.

Что им берег с погодами южными!
Что им пышный платановый рай,
Коль вернуться зовут сосны дружные
И озёрный рябиновый край.

В пойме луг с утолённою жаждою,
Сенокоса поднимется мёд.
Вот земля, где тропиночка каждая
На приветливый двор приведёт.

Чтоб любить Беларусь нашу милую,
Побывать надо в дальней дали.
После зимней разлуки из вырея
На Полесье летят журавли.

*вырей http://www.slounik.org/92158.html
источник


Алесь Ставер. Гуцульская река

По кругу го́ры – в шипах елей,
Как будто ёжиков семья.
Меж ними, ящеркой, сквозь зелень
Мелькнёт хрустальная струя.

Виват, каменья белопенны, –
Младые ручейки текут,
Что кровь стремительная в венах –
В одну артерию-реку́.

И вот – река!.. И вар кипучий,
Бурлит, сигает между гор,
То с гулом бросится, да с кручи.
И надо вырваться в простор.

Сегодня так, и так навечно –
Меж плит тяжёлых, валунов.
Так бьются думы человечьи
Во грозном рокоте веков.

источник


Воздушный змей летит в двадцатый век


Воздушный змей летит в двадцатый век.

Лети, лети – где тесто тили-тили,
Где детство для открытий проходили,
И каждый вечер был благословен.

Бумажный змей, смелейший из рептилий,

Поймавший ветер – больше не слуга.
Там, на земле, отчаянно взрослели,
Смеялись над эпохой водолея
И небо выбирали наугад.

Прощай, прощай – я отпускаю леер.


Максим Богданович. Слуцкие ткачихи

Максим Богданович. Слуцкие ткачихи

От нив родных, от милой хаты
На панский двор – нужна краса –
Они невольницами взяты
Ткать золотые пояса.
За ними дверь закрыта плотно,
И девичьи избыты сны.
Свои широкие полотна
На лад персидский ткут они.
А за стеной смеётся поле,
Сияет небо из окна, –
Летите, мысли, на раздолье –
Туда, где расцвела весна,
Шумит пшеницей ветер вольный,
Синеют нежно васильки,
Блестят серебряные волны
За холм несущейся реки,
Темнеет край зубчатый бора...

И ткёт, в забвении, рука
Не лист персидского узора –
Цветок родного василька.



Максім Багдановіч. Слуцкія ткачыхі

Ад родных ніў, ад роднай хаты
У панскі двор дзеля красы
Яны, бяздольныя, узяты
Ткаць залатыя паясы.
I цягам доўгіе часіны,
Дзявочые забыўшы сны,
Свае шырокія тканіны
На лад пэрсідзкі ткуць яны.
А за сьцяной сьмяецца поле,
Зіяе неба з-за вакна —
I думкі мкнуцца мімаволі
Туды, дзе расьцвіла весна
Дзе блішчэ збожжэ у яснай далі,
Сінеюць міла васількі,
Халодяым срэбрам з'яюць хвалі
Між гор ліючэйся рэкі.
Цямнее край зубчаты бора...

I тчэ, забыўшыся, рука
Заміж пэрсідзкаго узора,
Цьвяток радзімы васілька.

Друкаваная крыніца (1914 г., да сучаснай літаратурнай беларускай мовы) https://be.wikisource.org/wiki/Вянок_(1914)/Старая_Беларусь/Слуцкіе_ткачыхі

 

у выкананнi «Песняроў»


Вольности

Мелисса

Вражда
полюбит города, дней
запрокидывая лица –
Не для дождя,
не для предчувствия дождя,
но в горе.
Так мной обиженный приказчик,
молчалив и сгорблен, –
Погубит верных голубей и упадёт
в траву мелиссу.


Лес повторяющихся снов

Я рядом быть хочу, я – вровень с вами,
Когда меняет небо полюса,
И зверь добычу ждёт.
Уже неважно –
Падёт в брусничник дождь или роса.
Вы зверем встречены, и зверем сникли.
Я снова не успела вам сказать.
А лесом – утренняя новь брусники.
Пообещайте не смотреть в глаза.


Натюрморт с айвой

Плод айвы исполняется солнечно-зрелым,
Мы сегодня его на две доли разрежем.
Ткань узоров афинских меняет оттенки –
Плод вливается в скатерть, свершённости вензель.
Да, пора – созерцание спелости действом
Правит. Две полпланеты, ларцы совершенства
Зрячи, там семена. Отнесёшь их на травы –
Дички цвет. А мои семена умирают –
Мелкорозье я не прощаю.


Напиши о зеркале гранита

              «Есть любовь, похожая на дым»


Напиши о зеркале гранита
В нём трилистник чёрный отражён.
И ограда – травами овита,
Тихий клён с кладбищенским стрижом

Стерегут фамильную картину
От любви – живой и неживой –
Воссиянной тени Прозерпины
И остывшей раны ножевой.


Символизм

В твёрдые берега руки,
Как старость,
Волну за волною вбивая,
Река имя своё оставляет
и русло.
Таясь пескарями,
Уходит на зов холодной подземной реки.
И покинутый берег знает –
Согревая запястья, навсегда отпускаешь.


«Какая битва на часах…»


Какая битва на часах… Случится полночь.
Далёкий плач, ушедший ад – меня не помнит.

Послушно давятся бобы в кофейной молке,
И тонким будет порошок, а утро – колким.

Но сваришь кофе – убежит (к соседским кухням?),
Так чей-то ухарь уходил к губам припухлым.

Я ничего на этот час не загадала.
Смущённых мыслей ляжет тень – как снег усталый.

И тень привыкла – к нам, к тебе… Кофейный клёкот
Вторгался в жизнь. Хочу любви. Неразделённой.


О, Брут


Не родственна ни одному ребру –
Смутившая любовный невод,
К доверчивой взываю Еве,
И яблока не надкушу.
О, Брут,
Мне в каждом – ты,
тревожный тыл ли, друг,
Великий прочерк – невозможный.

Любовь несказанная – в ножнах,
Проявленная – оспина к утру.

И даже с тем, кто под венцом упрям,
Стою – одна – белее мела.
Не в клетке – самой близкой – дело.

Я не могу вживаться в этот ряд.



Вольности


Патриархальность счастья.
Не принятая мной архитектоника.
Лёд тает. Тонет Кай.
И я не знаю – снежная красавица
или простушка в деревянных башмаках
идёт по улице и улыбается.



Тождественность

Блесна. Простуда. Эдгар По.
Зачёркнуто.
Отсутственные знаки –
не помнящие зла – непродолжительно опасны,
доступны на чужом лишь языке.

Ты резко оглянулся – грянул мир.
И наша безупречность нежности тождественна.



Экзальтация поневоле


Ни края в любви, и ни берега.

Свободный мой,
равный мне,
знай:
Где вера в людей –
робеспьерика,
Там форма надежды –
война.
Ундинная дивная песенка –
День первый, экзальтов клад.
Седмица – не сырна,
не плесенна,
Разломится пополам.



Рисунки на фарфоре

Бросишь рыбкам тишайшую гроздь винограда,
Будут рыбки на собственном блюде не рады
Ни плодам, ни своей нарисованной правде.
Им в другую бы чайну
умчаться –
Уплывут в океан, не вернутся назад.
Но смотри – виноградная всходит лоза
И диковинных рыб обнимает.

Так и я, удивлённая неспасеньем,
Приняла инородную манну
Неотступного плена.



Искушение необратимостью

Абигайль, милая Абигайль,
Когда ты проснулась, мир истекал солнцем,
Солнце охлаждалось встречными потоками времени.
Ты вновь принялась рисовать: медленно, мысленно.
Но как же беспечны рисунки эти –
В них не осталось ни одного мужчины,
Достойного быть врагом тебе.


Собирательный образ


Всеми котами чёрными,
всеми весёлыми вдовами,
липами пыльно-медовыми
город приветствовал нас
и рассыпался чётками.

Где он кочует сейчас –
ласковый
и бедовый?



Другу


Вот фантом,
твой двойник, искалечен –
катится по степи – в хлам и гам.
На безлюдье – и он человече,
связанный по рукам и ногам,
не ушедший в разведку.



С три короба


С три короба темноты –
липкие ахи,
стынущий талер,
в третьем – лирика
без границ
и правил.
Вот
весь
ты.

Птицы гнёзда ветрам оставят –
не забросить гнездо за спину.

Свой же вымысел не отринуть,
выжечь вымысел – труд напрасный.

Так и я тебя не покину.


«И кувшин у ключа разобьётся»

                                                             «Ибо уходит человек в свой вечный дом» (с)

В реку горную брошены блёсны
Диких ягод дикого тиса.
И кувшин у ключа разобьётся,
Чтобы ты домой возвратился.

Из борейских лесов
бессловесных,
От обид и других разоров
Так уходят
в небесные веси
Золотой навесной дорогой –

Обретая таинство речи,
Вспоминают свою обитель,
Не глядятся в горную реку
И прощают кувшин разбитый.


Шиповник

В порядке будничном –
недели,
Топтался быт с пяти утра,
Коты в шиповнике шипели,
Соседка в узелке утрат
Несла секрет Полишинеля.

Устала жизнь в избытом веке.
Сегодня нет того села.
Шиповник стар,
к чужим приветлив,
А прочих – память извела
В краю безвременья и ветра.

Служи, шиповник, сельской доле
Подённой службою мирян –
Пока у доли сердце ноет.
Когда ж не вспомнит свой изъян,
Оставь ей этот пост бездомный.


Владимир Короткевич. Был. Есть. Буду.

Владимир Короткевич. Был. Есть. Буду.

Был. Есть. Буду.
Затем, что свой век, век проклятий,
Живу бездонной тревогой.
Затем, что сердце моё распято
За миллиарды двуногих.

За всех, подымающих пашню в разорах,
Тех – в горячем пекле металла,
За всех, кто сражается с небом и морем,
За живых и тех, что не стало.

За всех угнетённых,
Чьи письма – кровью
Из рабства подлой дороги,
За Край Свой Родимый, за все Народы
Восставших даже на Бога.

За всех, кто свой край спасает от краха,
В агонии сёл, не заплакав.
За всех, кто глядится в небо – без страха
Из пущ,
Баррикад
И с плахи.

Кто с глазу на глаз со смертью, карминной
Её улыбкой приветной,
И всё ж возводит – в дали нестерпимой –
Храм наш всеобщий и светлый.

И вот вознесётся он гордо в зените –
Нерушим – воссиянное чадо,
Вы каплю с распятого сердца возьмите –
Ту, последнюю.
Больше не надо.

И пускай она рядом с крылечком заветным
Догорает, детей не стра́шит
На граните любви,
На граните рассвета,
На граните величия вашего.



Уладзімір Караткевіч. Быў. Ёсць. Буду.

Быў. Ёсць. Буду.
Таму, што заўжды, як пракляты,
Жыву бяздоннай трывогай,
Таму, што сэрца маё распята
За ўсе мільярды двухногіх.

За ўсіх, хто ўздымае цяжкія разоры,
Хто ў гарачым пекле металу,
За ўсіх, хто змагаецца з небам і морам,
За жывых і за тых, што сканалі.

За ўсіх, хто крывёю піша
Ў нязгодзе
З рабства подлай дарогай,
Хто за Край Свой Родны, за ўсе Народы
Паўстане нават на Бога.

За ўсіх, хто курчыцца ў полымі вёсак,
Хто ратуе краіну ад краху,
За ўсіх, хто бясстрашна глядзіць у нябёсы
З барыкады,
З пушчы
І з плахі.

Хто са смерцю гаворыць з вока на вока,
З яе усмешкаю ветлай,
І ўсё ж узводзіць - нясцерпна далёкі -
Храм наш агульны і светлы.

А калі ён горда заззяе ў зеніце -
Непарушны - ўзнясецца ў неба,
Вы з распятага сэрца кроплю вазьміце.
Апошнюю.
Болей не трэба.

І няхай яна збоку, недзе на ганку,
Дагарае й дзяцей не страшыць
На граніце любові,
На граніце світанку,
На граніце велічы вашай.

источник


Владимир Короткевич. Еврейке

Владимир Короткевич. Еврейке

первый вариант перевода

Над крышей синь – сирень неистова,
Набеги ветра – быстрая волна.
Мне утешеньем, тихой пристанью
Очей твоих библейских глубина.
В них отразились дым бесчинства
Кровавых гульбищ, вражий гам,
Пожар родной твоей отчизны
И нежность – к новым берегам.
Гляжу в молчанье, в восхищении –
Вот глубина бездонных вод.
И верю, верю без сомнения,
Что будет жить и мой народ.

(29.11.2012)

Владимир Короткевич. Еврейке

перевод во второй редакции

Сирень безумствует без устали –
Над крышей ветер взнял волну.
Библейских глаз твоих почувствую
Тишайший свет и глубину.
Всё вижу в них – врагов бесчинства,
На реках плач, кровавый бой,
Пожар родной твоей отчизны
И к новым берегам любовь.
Гляжу в молчанье, в восхищении –
Вот глубина бездонных вод.
И верю, верю без сомнения,
Что будет жить и мой народ.

(03.12.2012)


Уладзімір Караткевіч. Яўрэйцы

Шалее сіні бэз над стрэхамі,
Бяжыць па ім вятрыска-зыб.
Я ўспомніў з ціхаю уцехай
Тваіх вачэй біблейскіх глыб.
Адбіліся ў іх клубы дыма,
На рэках плач і сечаў кроў,
Пажар старой тваёй радзімы,
Любоў да новых берагоў.
Гляджу ў маўклівым захапленні
У глыб бяздонных гэтых вод
І веру, веру без сумненняў,
Што будзе жыць і мой народ.

(снежань,1956)



Привожу ссылки на два замечательных перевода –
с благодарностью за интерес к этому стихотворению В.К.

Владимир Короткевич. Еврейке. Перевод Юрия Лифшица
https://poezia.ru/works/96403

Владимир Короткевич. Еврейке. Перевод Никиты Винокурова
https://poezia.ru/works/105986