Александр Ганул
Поликлиника Северная
Сижу в больничном коридоре,
Где даже свет, как есть тоска...
За белой дверью доктор вскоре
Объявит мне: "Живи пока!"
А может даже и не вскоре
Он прогундосит: "Ах, мой друг,
Что Вам сказать...Memento Mori!..."
И на лице моём испуг
Мелькнёт... Такие вот картины
И лезут в голову, когда
Изучишь здешние "витрины"-
Санбюллетени... Вот беда-
Не взял с собою книжку Чена
("Второй прыжок" иль "Сто стехов").
Теперь от скуки лезь на стену,
Ругай мин.здрав и докторов,
Болезни, коим счёта нету,-
Одна ужаснее другой...
Зачем читал я стенгазету
Про рак, про СПИД, про геморрой,
Про грипп, про формы тонзиллита?..
Уж лучше бы глядел в окно-
Там осень в лужицах разлита,
Собачки нюхают говно,
Рябинки рядятся в багрянец,
И по дорожке, не спеша,
Несёт, как горб, тяжёлый ранец
Прогульщик- светлая душа...
Но вдруг- из тьмы из коридорной
В халате-мини и чепце,
Дразня походочкой задорной,
С улыбкой милою в лице
Такая, братцы, медсестричка,
Что враз снесло и дурь и сон!
Так вылетает электричка
Из тьмы тоннеля на перрон,
Так среди мрака грозового
Мелькает солнце из-за туч,
Так среди ночи, в пол-второго
Проснёшься страстен и могуч,
Так посреди больного люда,
Своё являя естество,
Несёт себя сестричка Люда,
Как вечной жизни торжество!
Одинокая гармонь
Играет гармошка
У входа на рынок,
Звучит позабытый,
Неясный мотив,
И такт отбивает
Дырявый ботинок...
В кепчонке, чуть голову
Набок склонив,
Над мерно гудящими
Млеет мехами
Старик сухощавый...
Парадный пиджак,
Как бурка Чапая,
Парит над плечами,
И сам он с усами,
Да только никак
Ему не очнуться-
Он там, в запределье-
Цветочек в петлице,
Кепарь набекрень-
В такого любая
Готова влюбиться...
Слегка опершись
На соседский плетень
Он новый пиджак
Распирает плечами,
Подняв подбородок
О чём-то поёт,
И песня летит
Над полями, домами
И девушкам спать
В эту ночь не даёт.
Чёрные коты
Утром жмутся вдоль обочин
(Полумесяцем хвосты),
Словно кляксы тёмной ночи
Эти чёрные коты.
Я шагаю на работу
Под надзором жёлтых глаз,
Вправо-влево- ни на йоту,
Будто кто отдал приказ!
А Весна: "Покинь берлогу!
И налево..." Только вот
Переходит мне дорогу
Нагломордый чёрный кот.
Он усы топорщит злобно,
На меня наводит страх,
Воет он внутриутробно
С адским пламенем в глазах!
Красоты хоть королева
Истомившись ждёт меня,
Не сверну ни в жизнь налево,
Причиндалами звеня,
А пройду с ухмылкой мимо-
Вот я правильный какой!
Пусть свербит неукротимо
Мысль крамольная: На кой?
Но раскинется тут справа
Путь такой, что просто ах!
Шабаш там, портвейн-отрава
За кустами в гаражах!
Но и здесь уж когти точит
Кот, который Бегемот,
Он ведь, ежели захочет,
Враз башку мне отвернёт!
Что же делать? Руки в гору?
Но проймёт вдруг- вот те на!
Ведь кошачью эту свору
Кормит с вечера жена!
Чтоб минуя пересуды,
Вдоль неведомой черты
Всё плелись за мной повсюду
Эти чёртовы коты!
На Севера
Светает. Холодильник ЗиЛ
О чём-то дребезжит,
С ним рядом та брюзжит с кем пил,
С начёсом под Бриджит...
Пускаю в форточку дымок,
Держу дистанцию,
А пепел падает в горшок,
На традесканцию...
Бутылки в лёжку на полу,
Как сами мы вчера,
Башкой бьёт муха по стеклу-
Зовёт на Севера,
Где солнце над тайгой встаёт,
Как на моей руке*,
Где речка древняя течёт,
Где золото в песке,
Где крутят старое кино
В артели кореша,
Мне к ним пора уже давно-
В карманах ни гроша!
Да и в душе- одна лишь грусть,
Веселья где б занять?..
Тушу бычок. Покеда, Люсь,
Иль как тебя там звать?..
* Татуировка "Север" изображающая восход солнца.
Встречалась у зеков времён СССР (60-е - 80-е года), отбывавших срока в северных широтах.
Фигурирует в фильме 1969 года "Бриллиантовая рука" .
Прямоугольное
О синем море я мечтал,
Упёршись в Угол лбом,
Когда наказанный стоял,
Склонившимся столбом,
И Угол жёсткий и прямой
Мне учинял допрос:
"Зачем ты здесь, передо мной,
Докучный, как вопрос?
Ты мне не ровня- мягкотел,
Со всех сторон покат,
С таким я знаться б не хотел,
Вот станешь, как Квадрат,
А лучше- обратишься в Куб,
Тогда и заходи!"...
И был со мною Угол груб,
Мы стали с ним враги.
И если дом я рисовал
С окошком и трубой,
Углы и там я округлял-
Углу давал я бой!
Признался кто-то, что овал
Им с детства нелюбим,
В углу он значит не стоял,
И был как он- прямым.
И не изведал он тоски
Конечности миров,
Где две стены, как две доски
Сжимают с двух боков,
И ты- почти уже мертвец,
Готов признать вину,
С Углом сроднишься наконец
И с тем пойдёшь ко дну.
В своём районе
В своём районе воздух чище
И алкаши- почти родня,
И мне для них не жалко тыщи,
Когда есть тыща у меня!
Пойду, возьму коньяк "Кизлярский",
Сырокопчёной колбасы...
За гаражом по-пролетарски
С горла обмочим мы усы,
И кто-то спросит: "Помнишь Лёху?"..,
Закружат даты, имена...
И сквозь продажную эпоху
Родная выплывет страна,
Где на район район сходился
Кровь разогнать на пустыре,
Где над заводом дым клубился
И таял в утренней заре...
И замигает танцплощадка
Огнями в парке городском,
И мы пойдём походкой шаткой
Туда за майским ветерком,
Где в темноте белеют лица,
Где папироска маяком
Горит... И платьица из ситца
Светлеют за березняком...
Пришли. Здорова всем!.. А Лёха
Уже изрядно под хмельком,
Уже какой-то там пройдоха
К девчонкам клеился тайком!
А значит повод есть для драки!
И значит вечер не пропал!
Жаль только импортной рубахи,
Что на толкучке покупал...
Портал
Панельный в прошлое портал,
И там, на входе,
Те, кто ни дня не просыхал,
С утра на взводе,
Как часовые на посту
Социализма
Разят дыханьем за версту...
Стакана призма
Уже пуста. И я иду,
Ну просто кстати!
Тоску поллитрой разведу-
Ребята, нате!
Дай Бог Вам только сохранить
Всё так, как было.
Без Вас троих порвётся нить,
И всё-могила!
А с подоконника башкой
Селёдка свисла,
В газете "ПРАВДА", ну на кой
Остатки смысла
Ищу в замасленных словах ?
Что в этом толку ?
Эпоха пала...Тлен и прах
Сложи на полку...
А "Беломора" сизый дым
Высок и сладок...
А я, ребята, стал другим-
К земному падок!
В висках стучит уже: "Пора
Вертеть делами...",
А может сгинуть во вчера
Навеки с вами?
Шизгара
Лето. Пятница. "Шизгара"
По-над улицей плывёт,
Где, мой друг, твоя гитара?
Где тот славный идиот,
Распахнувший настежь окна?
Где катушечный "Маяк"
В резонанс вводивший стёкла?..
С подоконника, за так
Эта музыка звучала
И, казалось, без конца
Будет так... Чувак, сначала
Заводи!.. Его лица
Уж не вспомню... Вдоль бульвара
Молод, весел я иду,
Из окна гремит "Шизгара"
В не забыть каком году.
Байкерское
Мы все тут мастера травить друг другу байки,
Да я и сам из тех, кто гонит эту муть,
А пробовал ли кто, как кореш мой, на байке
От волжских берегов до Индии рвануть?
Представь себе- он мчит пустынями Ирана,
Песчаные ветра сквозь шлем ему поют,
Пока ты здесь скрипишь пружинами дивана,
Пытаясь мир вместить в обыденный уют.
Горит на кухне газ, вода из крана льётся,
И люстрой в пять рожков весь быт твой освещён,
А там, от волн дробясь, ему бликует Солнце
И в синий океан стекает небосклон.
Он нынче на Гоа, а завтра по Непалу
По подвесным мостам продолжит свой маршрут,
Вот байк его ревёт, скользя по перевалу,
Где камни, лёд и грязь, а склон предельно крут.
В четверг на Катманду несли его колёса...
Доехал ли и где нашёл себе приют?
Но нет вестей пока... И жирный знак вопроса(?)
Стоит уж третий день... Друзья, конечно, ждут,
Когда он снимет шлем и байк загонит в стойло,
И в кабачок зайдёт поесть и отдохнуть,
И оценить на вкус, да и на градус пойло,
А через день-другой опять продолжит путь.
За серыми домами
На пустырь за серыми домами
Падал как из бездны тихий снег,
На неяркий свет в оконной раме
Шёл в ночи, качаясь, человек,
Он как-будто боль свою баюкал,
Зажимая рану в животе,
И, казалось, сам себя аукал
В непроглядной этой темноте,
Где и снег почти сливался с небом,
Чёрным, как гранитная плита,
Только он всё шёл за снегом следом,
И за ним смыкалась пустота.
Но в одном из призрачных окошек,
Где чуть ярче разгорался свет,
Видел он за рябью блёклых мошек
Женщины любимой силуэт,
Как она, прильнув к оконной раме,
Смотрит вниз, не опуская век,
Как идёт над серыми домами
Обречённый падать, падать снег.
История Зимы
История Зимы- следы на поле белом,
От прежних новый след почти не отличим,
На снежном полотне закрашивает мелом
Кровавые следы печальный херувим.
Он мыслит, что к утру сокроет гарь и сажу,
И трупы в блиндажах, и мрак пустых окон,
И вот тогда Господь свою не вышлет стражу,
И огненный на снег не рухнет небосклон.
Он верит, что ещё, проснувшись до рассвета,
На кухне выпив чай, шаг сделав от стола,
Обычный человек в окно посмотрит где-то,
А за окном Зима и даль белым-бела...
Щенок
Я шёл на работу...
Щенок с отмороженной лапой
Скулил у подъезда тихонько
И мелко дрожал.
А мне- на завод,
Где порадуют нынче зарплатой...
А он всё скулил...
Я по шёрстке его потрепал,
Взглянул на часы-
Ничего не поделаешь- Время!
На жалость мою
Не отпущено нынче минут,
Но ты, брат, держись!-
Так живуче лохматое племя-
Собаки- они просто так
Никогда не умрут!...
Себя утешая, шагал я
В морозных потёмках...
Январское утро.
Хрустит под ногами снежок,
А низкое небо молчало
Так грозно, так хмуро-
"Ты Бог для собаки,
Но ей ты ничем не помог!"...
Прошло столько зим,
С каждой новой я к Богу всё ближе-
Такое же утро. Снежок.
У подъезда ледок...
О, Господи Боже, ужели,
Скажи, я услышу,
Как радостно лает
За светлым порогом щенок?
Зима. Зима.
Зима. Зима. Снег на горбатых крышах,
Из чёрных труб дымы, дымы, дымы...
И голуби, ночующие в нишах,
Глядят во двор из зябкой полутьмы.
Свет лампочки мерцающий, лимонный
Растёкся по вспотевшему стеклу,
Там, за окном, мальчишка полусонный
Вращает ложкой в белой чашке мглу.
Вращает... И срываясь шумно с веток,
Закружат галки... Тишину двора
Им растревожить надо напоследок,
Исторгнув многократное: "Кай-Кра!"
И сгинуть, улетев туда, где пухнет
Седая туча, ( на хвосте восток),
Где мальчик полусонный в тесной кухне
Из чайника льёт в чашку кипяток.
Закрой глаза
Амановой Майе
Закрой глаза и протяни мне руку,
Махнём в июль хотя бы на часок,
Где не услышим, как поёт разлуку
Над Волгой ветер... Сыплется песок
Бесшумно в бездну- по дороге с пляжа
Мы из сандалий так его трясли,
Что не осталось и песчинки даже...
Но где-то там, в неведомой дали
Не мы ли бродим? Линией прибоя
Отброшены и осень и зима,
Над нами небо вечно-голубое,
Там ты смеёшься, я- схожу с ума...
Закрой глаза, возьми меня за руку,
Теперь очнись... Июль, жара и пляж,
И мы идём с тобою на излуку,
Реки впадающей и в год, и в город наш.
Утро на Покров
Он знает- жить ему недолго,
Но вопреки всему идёт,
И зеркалом холодным Волга
Отображает этот ход,
И удивленью нет предела,-
Как хмарь безрадостных небес
Нисходит тихо шлейфом белым
На эту воду, землю, лес,
Как освещается пространство,
И очищается душа,
И в подвенечное убранство
Земля рядится не спеша...
Баллада о волшебной монете
Мне встретился как-то, ребята,
Бывалый по виду моряк,
Была его личность помята-
Зуб выбит, под глазом синяк.
Серьга в окровавленном ухе
Болталась над левым плечом
И роем зелёные мухи
Кружились над чёрным плащом.
В Москве у известных вокзалов
Тельняшку он рвал на груди,
И будто бы шторм в 9 баллов
Людей бушевал посреди!
Кричал он: "Кто даст похмелиться,
Тому я открою секрет!"
Но сытые постные лица
Глумливо смотрели в ответ.
Тогда пожалел я беднягу,
Сказал: "На, держи 3 рубля,
Вали и купи себе брагу
Здоровья душевного для."
Метнулся бродяга и вскоре
Вернулся с каким-то бухлом
В глазах его синее море
Плескалось... Над грязным столом
Он руки раскинул, как крылья
Разлил по стаканам бухло
И начал: "За тысячи миль я
Жил в радости миру назло,
А всё потому что пол-кварты
Откушав в одном кабаке,
Я выиграл, веришь ли, в карты
Вот это..." В тяжёлой руке
Блеснула коварно монета,
Как мёртвым оскалом Луна,
Когда затерявшись вдруг где-то
Выходит из тучи она.
- Вот с этой монетой по свету,
Продолжил моряк- сотни лет
Я странствовал. Но на монету
Заклятье наложено... Нет
Тому, кто познал её силу,
Дороги счастливой домой
И будешь рад лечь ты в могилу,
Да только напрасно, друг мой!
А сила монеты такая-
Ты будешь богат и везуч
Везде, кроме милого края,
И солнце всегда из-за туч
Появится, стоит проснуться,
Но не на родимой земле,
А если захочешь вернуться,
То будешь скитаться во мгле,
Забыв сколько лет за плечами
Отравлено жизнью пустой
И будет лишь снится ночами
Блаженный и вечный покой.
И то, как подбросив монету,
Ты в Индии жил как раджа,
Как просто вращала планету
Монета- твоя госпожа...
Как часто, меняя обличья,
Ты вхож был в любые дома,
И как, отвергая приличья,
Сводил ты красавиц с ума!
Как жил в бесконечном разгуле,
Но вспомнил однажды о том,
Что где-то в таёжном ауле
Есть всё же родительский дом.
И встанет впервые монета,
Вращенье свершив, на ребро,
Сомкнутся все стороны Света
И Злом притворится Добро...
И странником нищим и вечным
Ты станешь на русской земле,
Бродягой бессмертным, увечным,
Что жизнь коротает во зле...
Возьми же себе ты монету-
Проклятье моё и Судьбу,
И странствуй беспечно по Свету,
А мне во сосновом гробу
Давно упокоиться надо...
И молча разжал он ладонь,
И словно из самого Ада
Пронзил мою руку огонь...
Ушёл он согбённый со светом
Вечерним в далёкую тень
А солнце горело, как летом,
В промозглый ноябрьский день.
И в шуме вокзалов стальные
Вещали лишь мне голоса:
"Оставь эти веси больные,
И в тучах седых небеса!
Подбрось золотую монету,
Всего чего хочешь проси,
Теперь невозможного нету..."
Но будто бы "Иже еси"
Мне пели молитву с амвона
Стальным голосам вопреки,
Стоял я, застыв, у перрона,
В плену у железной реки.
Текли мимо люди, как тени,
На стёклах закат догорал,
И окнами в душу смотрел мне
Огни зажигавший вокзал.
Непогодное
Осень... Никакой тебе романтики-
Старый пёс скучает в конуре,
Золотые скомканные фантики
Тонут в мутных лужах во дворе.
Пятерня кленовая дрожащая
Уцепилась еле за карниз...
Но не удержалась и, пропащая,
Сорвалась куда-то вбок и вниз...
И смотрели долго с подоконника
Орхидея, кактус и герань,
Как над миром ветер нёс покойника,
Яркой жизни отдавая дань.
Приметное
И месяц с левой стороны
Сопровождал меня уныло.
Пушкин А.С.
Ночь. Дорога. По верхушкам сосен
Спелая проносится Луна,
Золотой антоновкою в осень
Катится бедовая она,
За бока её цепляют сучья,
И густой опутывает мрак,
Видно доля уж такая сучья-
В чёрном небе пропадать за так.
Пропадать?.. Но вспомнится, как было
(Век за веком неизменны сны! )-
Уезжаю, а в окно уныло
Светит месяц с левой стороны.
На Мойке
Стою на дне двора-колодца,
Но в створе каменном, увы,
Не разглядеть ни звёзд, ни солнца...
Упала шапка с головы,
Упало небо мокрым снегом,
И сжалось сердце от того,
Что вот под этим самым небом
С кудрявой головы его
Слетал в таком же сером марте
Почти что 200 лет назад
Цилиндр... Смотрю по Яндекс-карте:
Мне до тебя осталось, брат,
Всего-то две версты неполных
Шагать... Совсем невдалеке
На Мойке в камни бьются волны
И тросточка звучит в руке.
Любил я Ирину Чернову
Любил я Ирину Чернову
На волжском крутом берегу,
Любил её снова и снова,
Как больше уже не смогу.
Любил под янтарной сосною,
Под кряжистым дубом любил
В согласии с буйной весною
Являя недюжинный пыл.
Тряслись её спелые груди,
Сок в землю сухую стекал,
Казалось ничто не остудит
Неистовой страсти накал.
Ни люди, что праздно гуляли
Внизу, где плескалась река,
Ни их разговоры, ни дали,
Где мирно паслись облака.
Казалось, что в мае цветущем
Для нас лишь на травах огни,
Что в райские чащи и кущи
Мы с нею ворвёмся одни.
Одни... А в заволжские дали
Медлительно из-под руки
Глядят, будто что увидали,
На пляже одни старики.
И в том, как буянит природа,
Им видится только одно-
Та четверть от времени года,
Куда нет возврата давно.
Лето это
"Я жду ответа
Больше надежд нету
Скоро кончится лето
Это"
"Кино"
Загадаю самое простое,
Проще, братцы, просто не могу-
У села с названием "Морское"
Лето прожигать... На берегу
Чтоб палатка (на двоих, конечно),
Над палаткой синий небосклон,
Чтоб под ним лениво и беспечно
Проводить означенный сезон.
Чтоб задрав привычно подбородок,
Смуглый парень под гитару пел,
Чтобы на одной из утлых лодок
Плыть мне за неведомый предел,
Там забросить невод в сине море
И обратно с рыбкой золотой
Вытащить его на лодку вскоре,
Одержимым давнею мечтой-
Попросить у рыбки этой света,
Словно из проектора в кино,
Чтобы продолжалось лето это,
Чтобы не закончилось оно.
Лёха, Лёха, Лёха...
Рецидивиста-уголовника
С тревогой ждёт родимый дом,
От дворника до подполковника
Идёт бла-бла- и всё о нём,
Что скоро в хату он воротится,
Тюремный отмотавши срок,
Уж истомилась полюбовница,
Сменив обшарпанный порог...
Соседи в жутком напряжении-
Опять жди пьянок до утра,
Не позабыть им эти летние,
Да с мордобоем вечера.
Мамаши у крыльца кучкуются,
Обеспокоены всерьёз,
Кудахчут, квохчут будто курицы:
"Ах! У него туберкулёз!"
И страшно даже участковому-
Пять лет прошло, как сладкий сон!
И он готовится по скорому
Свалить хоть егерем в район.
И только девочка сопливая
Кричит, аж всех бросает в пот:
"Я в мире самая счастливая!
К нам скоро папочка придёт!"
Двенадцатое лето
На пятом этаже твоя квартира,
Другие люди там живут давно,
Но хочется кричать, как в детстве: "Ира!
Айда гулять!"...В открытое окно
Ты выглянешь- ни дать, ни взять- принцесса!
А я- Иван Дурак перед тобой,
С охапкой дармовых цветов из леса
И рожею нахальной и рябой...
Выходишь ты, и мы идём куда-то,
Куда- неважно, просто так идём,
И мне завидуют со всех дворов ребята
И не зовут в футбол играть. ...Вдвоём
Уходим в нескончаемое лето,
Где дуют только южные ветра,
Где за кулисой солнечного света
Не кончится счастливая пора.
Отделяя фантик от конфетки...
"...недавно у меня случился трудный роман с одной гениальной поэтессой, живущей на севере, а когда всё кончилось, я решил, я дал себе твёрдое слово... я поклялся: больше Венере - не служу!"
Александр Либуркин
А. Либуркину
Отделяя фантик от конфетки
Так тебе скажу, товарищ мой,
Хороши конечно же поэтки
В сонном летнем парке под Луной.
Хороши они, когда в постели
Изощрённых требуют утех,
Но об этом петь, дружище, мне ли?
Спросим лучше про любовь у тех,
Кто вкусил сей страсти быстротечной,
Кто поверил и обманут был...
Кто теперь в плену у жизни вечной
За оградой жуткою могил...
Слышишь, как под сенью мрачных веток
Голоса струятся так тихи:
Не люби, Либуркин, ты поэток,
А люби их про тебя стихи.
На балконе
С Луною спорят фонари-
Чей не мертвее свет?
А на балконе стой, кури...
Полпачки сигарет-
Не худший повод в тишину
Убыть на час-другой,
И дым, как невод в глубину,
Закинуть над собой,
И наблюдать как Млечный Путь
От губ клубясь плывёт,
И там ты- Бог, и там ты- Суть,
Там всё тобой живёт...
А тут склонились фонари
Вдоль трассы к ряду ряд,
Два дурня, заключив пари,
По трассе этой мчат,
И прячет полная Луна
За тучу скорбный лик,
Я знаю, знает и она,
Что где-то там старик
Седой сияет бородой,
Решает: Быть-Не быть...
И тянет в воздухе бедой,
И хочется курить.
Апрельское дорожное
Чёрно-белая картина -
Снег и грязь, да лес вдали,
Небо- тающая льдина,
Где стальные корабли
Габаритными огнями
Указуют людям путь
И гудят: "Давай же с нами
Уплывём куда-нибудь
Над апрельской этой хлябью,
Над разливом стылых рек..."
Отразится в луже рябью
Ветер... Медлит человек,
Смотрит в круглое окошко,
Как всё вьётся под крылом
К церкви ниточкой дорожка...
Покосившимся крестом
Осеняет Храм Господень
Все, какие есть пути...
Выбор сделан. Время- полдень.
С губ срывается:"Прости..."
Космическая сага
Небрежно, как герой боевика,
Он лузгает (вот мне бы так!) проблемы,
Блестящий ум и твёрдая рука
Ему даны... За краем Ойкумены,
Где мрак и твари мерзкие одни,
Он посадил корабль серебристый,
И бортовые белые огни
Пробили тьму, открыв пейзаж скалистый...
Выходит он. Вокруг себя глядит.
Идёт направо и затворы взводит,
Идёт налево- в микрофон бубнит
Стишок по внешней связи... Происходит
Тут нечто! Обнажившие клыки,
Застыли твари, наслаждаясь песней,
И впали в транс от лёгкости строки
И языка, которого чудесней
Нет во Вселенной, сколько не ищи!
Так гений словом покорял планеты...
Теперь он дома. На Земле. Хлебает щи,
С картошкой ест пожарские котлеты,
Морошку лопает горстями, а потом
Мурыжит няню: "Выпьем! Где же кружки?"
И вот веселье наполняет дом,
Друзья слетаются и давние подружки...
Последних отфильтрует Натали...
Ну а пока глядит она (счастлива!),
Как на лужайку перед домом корабли
Садятся, а детишки шаловливо
За бакенбарды папку теребят
И просят: "Обещал ведь! Расскажи
Про дальний космос и про свой отряд..."
И он начнёт, и встанут миражи
Миров далёких, словно за версту
Они от нас... А в солнечном луче
Вдруг резче обозначится тату
С Гагариным на бронзовом плече.
Ничего проще
Кошка трётся мордой о порожек,
Воробей купается в пыли...
Корчить жизни радостные рожи,
Милый друг, и мы б с тобой могли!
Ничего нет проще чем в апреле
Улыбаться солнечному дню,
Девочка-весна идёт по прели
В откровенно-нежном стиле ню.
Посмотри, она проходит рядом,
Примеряя шёлковый наряд,
Лесом, полем, лугом или садом,
На тебе задерживая взгляд...
Для неё запретных нет дорожек,
Хочешь пой, а хочешь чушь мели!
Можно даже рожей о порожек,
И купаться радостно в пыли.
Рождение Венеры
Будучи проездом во Флоренции не мог не посетить галерею Уффици , где совершенно случайно у информационной стойки услышал историю известной картины. Мой итальянский, конечно, не так идеален , как родной русский, но всё же - вот она эта история(вольный перевод с итальянского).
Дыру закрывая собой на обоях
Висела картина на ржавом гвозде,
Висела не в бывших дворянских покоях,
Висела лет 300 она невесть где.
Её засидели ленивые мухи,
За мухами следом припёрся паук,
И сгинули мухи почти что без муки
(Паук не садист был, кончал их без мук)
Тушили окурки об эту картину
И жвачку лепили, смеясь, на багет,
Но тут объявился и рявкнул: "Кретины!"
Какой-то заезжий столичный эстет.
Он тигром ревел: "Да вы что, охренели!
Разуйте глаза, вашу мать перемать!
Пред вами великий Сандро Боттичелли,
Да разве, придурки, вам это понять?!"
От страха паук в самом центре картины
Скончался и ноги скрестил на груди,
А в комнате смрадной притихли кретины
Таращась на стену с дырой посреди...
Всплыла та картина в известном музее...
(С холста аккуратно убрали сраньё)
И ходят картину смотреть ротозеи,
Что раньше окурки бросали в неё.
Нашёл утешение в жизни сей зыбкой
В купюрах расчётливый жулик-эстет,
И только Венера с печальной улыбкой
Выходит как прежде из моря в рассвет.
1 апреля. Флоренция. галерея Уффици
Четыре! Пять!
Мне пять лет и смерти нет,
У подъезда гроба крышка,
А на крышке той портрет-
Лет двенадцати мальчишка...
Но твержу я: "Что с того?
Просто он не слушал маму.
Утонул. Теперь его,
Говорят, зароют в яму."
Кто-то громко крикнул: "Раз!"-
Мы играем нынче в прятки.
"Два!"- за крышкой я сейчас,
Хоть душа уходит в пятки.
"Три!"- а смерть белым бела,
Пахнет стружкою сосновой.
На "Четыре!" дрожь прошла.
В голове моей бедовой
Покатились мысли вспять,
"Пять!"- и стихла враз шумиха,
И выходит нас искать
Незаметный кто-то тихо.
Заходят шарики за ролики
Заходят шарики за ролики,
Коты терзают ноту "Ля",
За угол дома алкоголики
Уходят в поисках рубля
Недостающего... и светится
В глазах извечная тоска,
А крюк поблекший полумесяца
Нанизывает облака,
И кажется ещё немного и...
Вдруг сгинешь в мартовскую тишь,
Где произносят томно "mon ami"
Под сводами старинных крыш,
Где гулкий стук стекла гранёного
Забыт, а терпкое вино
Во рту катают, где палёного
Питья достать не суждено,
И хлеба чёрного с горчинкою,
Не отыскать... А месяц-крюк
Всего лишь- круассан с начинкою...
И "mon ami"- какой там друг?!
Так, проклиная слякоть вешнюю,
За угол дома забредёшь...
И песню про любовь нездешнюю
С котами вместе проорёшь.
Двери
Стучишься в знакомые двери,
В ответ- только отзвук глухой,
Вот так, собирая потери,
Обходишь одну за одной
Вселенные лестничных клеток,
Где тлеет вольфрамовый свет,
Что выхватит, как напоследок,
Из тьмы позабытый сюжет-
Гудящие в полночь перила
И лестничных маршей полёт,
Когда неизвестная сила
Срывает тебя и несёт,
Туда, где покуда все живы,
Где в лампах хватает огня,
Где звёзды в окошках, как сливы,
Где ждут не дождутся меня.
Сидеть у реки
Сидеть с друзьями у реки,
Сидеть, смотреть на поплавки,
Друг друга чувствовать плечом,
И вместе думать ни о чём.
Пасутся звёздные стада
И там, где тихая вода,
Мы среди звёзд отражены,
Глядим из чёрной глубины,
Как рыбы мимо нас плывут,
Как берег травянистый крут,
Как трое с этой крутизны
На нас смотреть обречены.
Скрипит уключина. Весло
По звёздам шлёпает не зло...
И берег пуст. Вода темна.
Мы каждый сам себе волна
К иным несёмся берегам,
Созвездиям и временам,
Чтоб, отразившись из реки,
Сидеть, смотреть на поплавки,
Друг друга чувствовать плечом,
И вместе думать ни о чём.
Лечу в Париж!
Я взлечу, раскинув руки,
В синь развёрстую небес,
Только прежде скину брюки-
Брюки это лишний вес,
Ну а следом и рубашку,
И футболку, и трусы...
Эй, товарищ, дай отмашку
И вдогонку мне: "Не ссы!"-
Прокричи... И до Парижу
Полечу. Я- эроплан !
Зырьте все, чем не обижу
Я прекрасных ихних дам!
Жалко Марка нет Шагала,
Он бы всё нарисовал,
Показалось бы немало
Кто б картину увидал!
Как лечу каким-то чудом-
Вот уж Франции земля!
Как пашу могучим удом
Елисейские поля!
Последний Наполеон
Светлой памяти
Столярова Юрки,
друга и одноклассника
В ночь уходит психбольница,
Но не спит Наполеон,
По палате дым клубится,
Пушки бьют со всех сторон.
Всё вокруг гремит, пылает,
В бой идут его полки,
Он на смерть их посылает
Мановением руки.
В треуголке из газеты
Оседлал он венский стул,
В этих стенах до рассвета
Не утихнет грозный гул...
Ну а утром, как обычно,
Выйдет доктор на обход,
У дверей снесённых зычно
Крякнет: "Жопа Новый Год!"
И добавит, глядя кисло,
В почерневший потолок:
"Мдя, в лечении нет смысла..."
И от "Citroen" брелок
С указательного пальца
Снимет, брякнув: "Счастья нет
Даже тут... А ну страдальца
В процедурный кабинет!"
Будут целый день палату
Братья-психи убирать,
За конфетку, как за плату,
Гарь и пули выметать,
Облицуют всё гранитом,
И побелят потолок,
На полу полуразбитом
Сменят дюжину досок...
Ядра, пушки и мушкеты-
Всё сдадут в металлолом...
Всех, кто ранен- в лазареты,
Прочих всех- под зад пинком
Сквозь немые коридоры,
(Кроме женщин и детей)
Препроводят на просторы
Мирной Родины моей.
И затихнет психбольница,
Погружаясь снова в сон,
Только дым Аустерлица
Будет литься из окон.
За больницей
За больницей старый сад-
Ни страдания, ни боли,
Тихо листья шелестят
И о вечном поневоле
Призадумаешься вдруг
На скамейке у дорожки...
За оградой давний "друг"
Корчит рожи, строит рожки.
Бесноватого мне жаль,
Вот ведь выпала работа-
Обещать златую даль
Там где булькает болото.
Но зову его к себе:
"Заходи! Садись поближе!
Всю-то жизнь с тобой в борьбе,
Да и ты устал поди же?"
Подошёл... Копыто сбито,
В сколах, в трещинах рога,
В колтуны и кольца свита
Шкура, что не дорога...
Ни о чём не говорим мы,
На скамеечке сидим,
А над нами- херувимы,
А под нами- сизый дым,
И болтаем: он- копытом,
Я- босой своей ногой,
Солнце катится болидом,
Уходящим в ночь дугой,
И больничка проплывает
И теряется во мгле,
И никто из нас не знает
Что случится на Земле.
Сельские танцы
Когда душа любви и мордобоя
Взыскует, причеши по моде чуб
И с наглою улыбкою плейбоя
На танцы отправляйся в сельский клуб!
Тебя там встретят Федя, Коля, Вася...
На входе спросят , точно говорю:
"Дай закурить!" Но ты им: "Нихерасе!"
И в рожи продыми: "Я не курю!"
Под ноги сплюнь, рыгни в них перегаром,
Задень слегка кого-нибудь плечом,
И двери в клуб снеси одним ударом,
В них засадив пудовым кирзачём!
Теперь входи, переступив два тела,
(Вот не хрен было жаться за дверьми!),
Зал огляди, спроси со знаньем дела:
"Где музыка, маэстро, чёрт возьми!?"
И тут же грянут драные колонки
Из "Boney M" какой-нибудь медляк,
И вдоль стены заёрзают девчонки...
Одна из них, опёршись о косяк,
Лузгу плюёт с таким надменным видом...
Одна как-будто королева тут!
Под белой блузкой груди встали дыбом!
Глаза зелёные (заросший ряской пруд)
Сверкнут презрительно- и не таких видали!
И не таким тут вешали люлей!
Но, друг, не ссы, все эти трали-вали
Не для таких, как мы с тобой людей!
Бери её под белый локоточек,
За талию и ниже... Не робей!
Не нужно здесь излишних проволочек,
Но замечай, как встали у дверей,
Василий, Фёдор, Николай и десять
Ещё как минимум здоровых мужиков!
О, как они хотят, мой друг, отвесить
Тебе за всё хороших тумаков!
А танца остаётся лишь минута...
Потом, герой индийского кино,
Ты 5 секунд махаться будешь круто,
А на 6-Ой башкой пробьешь окно...
Потом ветврач... Районная больница...
Придёт Она! Погладит гипс и чуб...
И скажет: "Принесла тебе гостинца...
Поправишься, захаживай к нам в клуб."
Примечание: Осторожно! Не рекомендуется повторять! Все трюки выполнены профессионалом... Автор поэмы не несёт ответственности за попытки повторить кульбиты лит.героя !
Не видел я ...
Не видел я страшней картины,
Но за семь бед один ответ-
Вот Бог уходит с Украины
И за собою гасит свет.
И церкви белые темнеют,
Святые лики гложет мгла,
Уста кривятся и немеют,
И не поют колокола,
А только стонут безъязыко,
И дьявол силится в строку
Своё гнилое вставить лыко,
Что уж случалось на веку.
И снова Брут у аналоя
Ползёт и чертит мелом круг,
А панночка во гробе стоя
Несётся, призывая слуг.
Ты не смотри, Хома наивный,
В пустые дьявола глаза,
Твори молитвы и повинный
Взгляд подними на образа.
И может быть, что до рассвета
Пребудет в теле чистый дух,
Когда с плетня нам всем победно
Три раза прокричит петух.
За неделю до
За неделю до Нового года
Отступила без боя Зима-
Слякоть, лужи... Шальная погода
Окончательно сходит с ума.
Ветер в парке забредил весною,
Разлохматив красавицу ель,
Где я мартовской давней порою
Нёс из школы девчонке портфель.
Здесь слагались следы наши в строки
И терялись в пространстве дворов,
На хвостах приносили сороки
Вести нам из далёких миров,
Здесь я нынче бреду одиноко
В Новый миг, Новый день, Новый год
И куда ни гляжу вижу только
Серый снег, серый наст, серый лёд.
Профессор
Обезумевший профессор
Белым городом идёт,
Ничего не замечает,
Никого не узнаёт,
Чертит формулы и знаки,
Тем, кто вечно за спиной,
И окрестные собаки
Чуют- он уже иной,
Не такой, как был когда-то,-
Десять лет тому назад...
Борода его лохмата,
Скособочившись висят
На носу очки, в которых
Стёкла лопнули давно...
Сыплет снег ему за ворот,
Но бедняге всё равно.
Он идёт за снегопадом,
Растворяясь тенью в нём,
Он маячит зимним садом
И вот-вот за окоём
Прошмыгнёт двоичным кодом-
Снег, да чёрный силуэт...
Сделав всё, чтоб перед Богом
Самому держать ответ.
Морозное
Морозное, ясное утро,
Скрипит под ногами снежок,
А в небе нежней перламутра
Лишь месяца тонкий рожок.
Мой ангел и я- мы играем
На пару мелодию сфер,
Как жаль- скоро галочьим граем
Взметнётся заснеженный сквер,
И будут холодную кашу
Месить надрываясь авто
И песенку с ангелом нашу
Уже не услышит никто,
Растает рожок над домами,
Исторгнув прощальное "Си",
Лишь облако над головами
Повиснет в пустом небеси.
Я знаю
Переселюсь я на Луну,
А может быть на Марс.
Не говори мне: "Ну и ну!
Всё это бред и фарс!"
Я знаю точно, наперёд,
Что лунные моря
Отобразят небесный свод
И цвета янтаря
Пойдёт упругая волна,
Когда у древних глыб,
Я невод вытащу со дна
И золотых в нём рыб.
Я знаю точно, что сады
На Марсе зацветут
И снова, полные воды,
Здесь реки потекут.
Я знаю, что как в страшном сне
На Марс ли, на Луну
Ты прилетишь, мой брат, ко мне
Чтоб объявить войну.
Зимнее дорожное
"...обстоятельства привели меня
на тот самый тракт, в те самые места."
А.С.Пушкин "Станционный смотритель"
Сойти в чистом поле, где ветер
Гуляет по белым холмам,
Плестись (ни за что не в ответе)
Бродягой, упившимся в хлам.
От стужи трезветь понемножку,
Придумать к извечным путям
Смиренного вида сторожку,
Смотрителя с дочкою там.
В окладе серебряном пара
Явиться, крутя чёрный ус,
"Ах, Дуня, мы ль с Вами не пара?"-
Спектаклю начать a la russe.
Сюжет избавляя от скуки,
Поднять из болот Петербургъ,
Небрежно на третьи на сутки
Царапнуть в углу "Демиургъ"
На пахнущей краской картине...
Но Дуня? Дуняша! Душа!
В любых временах ты отныне
Мне будешь одна хороша!
Заброшу я дело пустое,
Забуду откуда я здесь...
На Богом забытом постое
Кибитка и лошади есть!..
По тракту летим с бубенцами,
И песню заводит ямщик,
Как плачут ветра за холмами,
Где скоро сопьётся старик.
Из дома вышел человек
Лобачёвой Ире
Ледком подёрнутые лужи,
Да вдоль заборов грязный снег...
Зимой ушедшею контужен
Из дома вышел человек.
На нём пальтишко на ватине,
На нём ушанка до бровей...
Наверно присно и отныне
Он будет улицей моей
Ходить весны не замечая,
Ломая валенками лёд,
А мог бы дома с чашкой чая
Сидеть, разгадывать кроссворд.
Но нет, плетётся, озирая
Сквозь линзы мутные очков
Свой двор от края и до края-
Среди оттаявших бычков,
Цветные светятся стекляшки
Настоек разных спиртовых,
Да всякой живности какашки
Чуть дунет ветер- бьют под дых...
И вот уж ласточка латает
Весь в рваных тучах небосвод,
Но в старых линзах снег не тает-
Там снова праздник- Новый Год.
Вглядись- из памяти-колодца
Летит нетленный этот свет-
Там звонко девочка смеётся
Двенадцати неполных лет.
Возвращайся на Север
Возвращайся на Север,
На Покров, в холода,
Где цветёт сладкий клевер
В октябре завсегда,
Где встречают перроны
Перестуком колёс,
Где впитали вагоны
Горький дым папирос,
Где в зубах с "козьей ножкой"
Без ноги инвалид
Плачет вместе с гармошкой
В переходе навзрыд.
Без соплей и истерик
Сквозь бодрящий Борей
Из Европ ли, Америк
Возвращайся скорей.
Возвращайся как-будто
Ты и не уезжал,
За минутой минута
Это время проспал,
Слушал сладкие песни,
Пил изысканный брют,
Ты вернись, даже если
Будешь знать, что убьют.
Чтоб услышать с рассветом,
Обнимая цевьё,
Как под бронежилетом
Бьётся сердце твоё.
В столовке
Завалишь в забытую Богом столовку,
Метнёшь на поднос немудрящих харчей-
Салатик капустный, котлетку, перловку,
На первое- кислых, как водится, щей,
Намажешь на хлебушек чёрный горчицы,
Нюхнёшь для порядку и крякнешь слегка,
И рядом за столиком вздрогнут девицы,
Подумав, вот Чёрт же занёс мужика!
И булькнет: "Пора!"- бутылёк под полою...
Эх, с кем бы ноль пять раздавить? Эге-гей!
Но дверь распахнулась и входят вдруг двое-
Поэты- Коврижных, Пахомов Сергей...
В динамике хриплом Высоцкий поёт нам,
А мы под него тихо "Русскую" пьём-
Пошла хорошо так, легко, как по нотам,
Я чувствую скоро и мы запоём...
По радиоточке пропикало восемь,
Мы вышли в какой-то неведомый год,
И листья бросала под ноги нам осень,
И лился из жёлтых окошек фокстрот.
Ракушка
Эстрады хрупкая ракушка
Белеет в парке городском,
Бывает там одна старушка,
Чтоб слушать музыку тайком.
Она стоит, как запятая
У ржавых, запертых ворот,
О чём-то призрачном мечтая
Под "Рио-Риту" ли, фокстрот?
И не пройдёшь случайно мимо
Сквозь шум обыденных помех-
Потянет вдруг неодолимо
Туда, где музыка и смех,
Где дрожью с хрипом по колонкам-
То рок-н-ролл, то дерзкий твист,
Где в платьях ситцевых девчонкам
Играет вальсы гармонист,
Как будто крутит кто настройку,
Скользя по времени волнам,
И я, надев костюмчик "тройку",
Врываюсь в этот шум и гам.
И сносит год, как ветер крышу,
Стою с девчонкой у ворот...
Сейчас я музыку услышу,
Ещё мгновение и вот.
Дворницкое
И я гонял листву метлою,
И грёб лопатой липкий снег,
И в дворницкой, пыхтя махрою,
Пил чай, ел жирный чебурек...
Всё это было, было, было
И год, и триста лет назад-
Свой зад сиятельный Светило
Домами возносило над,
Но с петухами, всё же прежде,
Являлся я на мостовой,
В опрятной форменной одежде,
И с чуть хмельною головой.
Являлся, как всему начало,
Туда-сюда махал метлой,
И бородищу, как мочало,
Мне ветерок трепал незлой.
Ко мне в подвал спускался Бендер,
Писал здесь очерки Гиляй,
Сам граф Толстой (по нраву ментор)
Давал мне рубь- "Иди гуляй!"
И выходил босой с метлою,
(Хоть дождь, хоть лютая зима!)
Порою путали со мною
Его, и посылали на...
Мы пели с Цоем "Группу крови",
Мы пили с Пушкиным Аи,
С Шевченко спорили на мове,
Владимир тут гонял чаи...
Все уходили понемногу,
Скрываясь за кромешной мглой...
Не позабыли бы берлогу,
Где сплю в обнимку я с метлой.
Сон
Забреду в твой сон без спросу-
Ждёшь, забыла ли меня...
Потушу лишь папиросу
И махну поверх плетня!
Постою чуть у окошка,
У побеленной стены,
О сапог потрётся кошка-
Кошка тоже видит сны,
Где печёшь ты в печке пышки,
Где ни слова о войне,
Где бегут ещё детишки
К не убитому ко мне.
Вчерашний сон
Вчерашний сон: В чернильных небесах
Луна кривлялась, корчила мне рожи
И в ледяных запутавшись ветвях
Пугала припозднившихся прохожих.
А я спешил на свет живой окна,
Сгущала ночь за фонарями краски,
Где выступала серая стена
Знакомой с детства мне пятиэтажки.
Я не заметил, как влетел в подъезд,
Как из кармана ключ достал английский
И дверь открыл... И выслушал в протест
Скрипучих, ржавых петель голос низкий.
Минуя за два шага коридор,
Я в зал вошёл. Под люстрой, в жёлтом свете
Сидел отец, седой, как Дамблдор,
В пока ещё неведомом сюжете.
Отец пил чай. Шло "Время". На часах
Секундная пульсировала стрелка,
И Брежнев шамкал в теленовостях
С трибуны съезда... Дребезжали мелко
В шкафу стаканы. Словно поезда
Хрущёвки шли себе во время оно...
Хлестала в стёкла чёрная вода...
Луна, как брошь на рубище Харона,
Блестела в складках сумрачных небес,
Панельный дом подрагивал на стыках,
За рамою мелькал угрюмый лес,
Свет догорал на отражённых ликах...
Но по-над лесом розовый рассвет
Мрак растворял и виделось иное-
Там нет Луны, отца, там дома нет,
Там плещет море в золотистом зное,
Там неба бирюзового слюда,
Весёлые на набережной лица...
Когда-нибудь доеду я сюда,
Чтоб никогда уже не возвратиться.
Возвращение
Долгой ночью по млечной дороге
Мне бродить от седин до седин,
Чтоб, как свет, услыхать на пороге:
" Ты ж Мыколы Иваныча сын?!..
Хорошо, что вернулся, однако,
Видно помнишь родные края?.."
И хвостом завиляет собака,
И признает, конечно, меня!
И повалит из хаты белёной
Мне до боли знакомый народ,
Будет прадед ходить удивлённый,
Угощать меня мёдом из сот,
И пойдёт по селу суматоха-
Пир горой собирает родня,
До последнего смертного вздоха
Я не знал сколь их есть у меня...
Сядем- дед и отец, братья рядом,
Сядет солнце за дальним столом,
Осенённые светом и садом
Будем думать, как жить нам потом.
Клён кудрявый
"Джордж из Динки-джаза" привезли,
В сорок третий распахни окно,
Где звезда, упав за край Земли,
Знает, чем закончится кино.
Знает, что Макарыч штуцера
Выбил для "девятки", что летит
Титаренко и ему пора
Посадить трофейный "Мессершмидт".
-Принимай, Макарыч, аппарат,
Во, махнул не глядя... И зенит
Будет Солнце покидать стократ
И всё это снова повторит-
Тихим светом напоённый сад,
Нежное признание в любви:
"Я люблю Вас, Маша"... На закат
Всё уходит, сколько ни зови.
Но всё так же в аппаратной Бог
Чуть приглушит в зале робкий свет,
Чтоб взлетал комэск угрюм и строг
И его крестил Макарыч вслед...
Чтоб под вечер возвратились все
И "Смуглянку" пели для девчат,
И кузнечиков на взлётной полосе
Лейтенант ловил под грозный взгляд.
Чтоб Маэстро вдруг на вираже
Понял, это было не впервой,
Что всё это видел он уже,
Век за веком длится этот бой...
До железки весь боезапас
Отстреляв, летит он налегке
И, конечно, прикрывает нас,
Заходя в смертельное пике.
Одиссея. По мотивам сна на берегу Чёрного моря.
Лежать на шезлонге и в небо смотреть,
Как ветер пасёт облака,
Пытаясь прибоя неясную речь
Постичь... И меня-дурака,
Смотрите, уносит за старый причал,
Туда, где под небом иным,
Под парусом полным я утро встречал
От синих просторов хмельным.
Там Сцилла с Харибдой грозят кораблям,
Там сладко Сирены поют,
Но тем, кто скитаться привык по морям,
Оставив грошовый уют,
Всё это по борту... Пусть пишет Гомер,
Нахмурив морщинистый лоб,
Каких на пути мы встречали химер,
Как чуть не сожрал всех циклоп.
А нынче на голову льёт, как елей,
Медовое солнце лучи...
Я вспомнил названия всех кораблей,
И буду, скитаясь в ночи,
По мрачным тавернам, по злым кабакам,
Как есть вырывать у бLядей,
Упившихся жизнью никчёмною в хлам
Надёжных когда-то людей...
Чтоб завтра, над морем встречая рассвет,
Мы снова отправились путь,
Чтоб парус впервые за тысячи лет
Расправил могучую грудь.
Лисья бухта
Мне б рвануть до Лисьей бухты,
Где одежды не нужны,
Чтоб девчонки хором: "Ух, ты!",
Чтобы сникли пацаны...
До рассвета от заката
Предаваться там любви,
Ведь не зря же я когда-то
В море Чёрное рубли
Всё швырял... и верил в чудо,
(Или в русское авось?),
Но ничто, увы, покуда
Не случилось, не сбылось...
Но лежат на дне монеты
С чётким профилем вождя,
Помнишь, девочка, то лето?
Помнишь тёплого дождя
Пелену над синим морем?
Там мы всё ещё идём
Между радостью и горем
Аки посуху вдвоём.
Вовка-Чингачгук
Миронову В.
Воет ветер к непогоде,
Неспокойно на душе-
Вспомнил друга. В прошлом годе
Умер Вовка... Он уже
В край отправился Охоты-
Как никак, а Чингачгук!
У него своей работы
Тетивой звенящий лук!
Там, по пенной кромке речки,
У подножья жёлтых гор,
С красной кожей человечки
На конях во весь опор
Мчат в долину, где вигвамы
В небо курят облака...
Как ты там? Какие страны
Дым глотнув от табака
Видишь вдруг? Что Трубка Мира?
Так же всё-по круговой?..
А на нашем месте сыро...
Под высокою травой
Спит "индейское" кострище-
Эти игры не в ходу...
День за днём к тебе, дружище,
Потихоньку я иду.
Жду, положишь мне с печалью
Ключ под коврик у дверей...
И однажды я причалю
К белой хижине твоей.
Ах, лётчик!
Передвижения свобода
По трём известным векторам
Ему дана, но небосвода
Он площадь делит пополам
Инверсионною полоской...
Ах, лётчик, а кураж-то где?
Ты сферу неба сделал плоской!
Верни же ей формат 3D!
Замысловатые фигуры
Машине вычертить вели,
Так, чтобы даже бабы-дуры
Взгляд оторвали от земли!
Дежа вю
Мой город снегом занесён
Сто долгих лет и зим,
И низкий, серый небосклон,
Как дым висит над ним.
Здесь день ли, ночь- отличий нет-
Размыло берега,
Лишь фонари льют мёртвый свет
На мёртвые снега.
Подходишь к проруби окна,
Ладонью топишь лёд,
В надежде, что Луны блесна
В проталине мелькнёт,
Тем обозначив- это сон,
(Луна нам дарит сны)
И в снежной дымке рыба-сом
Всплывёт из глубины,
Прошамкав толстогубым ртом,
Во мрак махнув хвостом,
Рванёт рябины мёрзлый ком,
И выплюнет... Потом
Неспешно подплывёт к окну,
К узорам ледяным,
И я фрамугу распахну-
Входи сквозь свет и дым!
У потолка не обожгись
О лампу в 40 ватт,
За стол обеденный садись
И будь мне словно брат!
Вот хлеб и сыр, а вот вино,
Давай с тобою пить,
Смотреть по телеку кино,
О разном воду лить,
О разном всяком и о том,
Что всё же будет день,
И я покину этот дом
В кепчонке набекрень,
И странный сон забуду я,
И выйду, солнцу рад,
Но мимо дома проходя,
Всё ж оглянусь назад,
И в перекрестье чёрных рам,
Там, где-то в глубине,
Увижу, как горит вольфрам,
Как тень мелькнёт в окне...
И здесь, у мира на краю,
Рябина под окном
Махнёт мне веткой- дежа вю...
И бросит ягод ком.
Девушка с веслом
Спас катился яблоком медовым,
День погожий радовал теплом,
Парком проходя гипсоголовым
Повстречал я Девушку с веслом!
Нагишом! С веслом! И у фонтана!
Не видал я девушек стройней!
И лицом и телом без изъяна,
И, как говорится, всё при ней.
Сколько разных баб на Белом Свете-
На шесте, к примеру, и с шестом,
С персиками- это на портрете...
На десятке на своём шестом
Их встречал я с ломом и лопатой,
На метле бывало, и с метлой,
С мужнею пропитою зарплатой,
И со сковородкою литой...
Всё искал по жизни идеала,
(Тот, кто ищет, тот всегда найдёт!)...
Музыка вдруг в парке заиграла,
Ну а я, как полный идиот,
Замер посреди такого бала!
Чувствую, что грезится облом...
Но она склонилась и сказала:
"За вторым пошёл бы ты веслом!"
...Мы уплыли с ней по Белой речке
(Провожал нас гипсовый горнист)
В край, где гипсовые ждут нас человечки,
Где я тоже буду бел и чист.
Женщина красивая бежала
От метро Казанского вокзала,
Прижимая сумочку к груди,
Женщина красивая бежала
До восьмого дальнего пути.
Дым уже клубился над платформой,
Лязгал застоявшийся состав,
Проводник, сияя новой формой,
Чистил запылившийся рукав.
Где-то за неведомою далью
Машинист последний дал свисток,
Репродуктор закалённой сталью,
Шум и гам рассёк наискосок,
Обнажив седое дно вокзала,
Где досужим толкам вопреки,
Женщина красивая бежала,
Как по руслу высохшей реки.
Бомж давился булкою с котлетой,
Дети замолкали на руках,
Поезда, подхваченные Летой,
Уносились, обращаясь в прах.
Открывались-закрывались двери,
Заходил и выходил народ,
И "До скорой встречи" группе "Звери"
Подпевал смартфону мимо нот
Парень, провожающий подружку...
(А трагичней всё же на века!).
Рядом с ним снимала с мужа стружку
Дама.(Стало жалко старика).
Пёс бродячий ел кусочек сала,
Ты сейчас к нему не подходи!
Ну а мимо женщина бежала,
Прижимая сумочку к груди!
Время вкривь и вкось неслось за нею,
А.Эйнштейну низкий наш поклон,
На часах вокзальных ахинею
В этот миг увидеть мог бы он.
А пока ни много и ни мало,
Ты, читатель, уж не осуди-
Женщина красивая бежала
До восьмого дальнего пути.
Пятничное
Давно уже дворовая шпана
Задворками рванула в поднебесье,
На шестиструнке первая струна
В спираль свернулась... Рамы перекрестье
Благословляет виды за окном-
Скамейку, клён и ржавые качели.
Смотрю, как чешет в винный за углом
Конец отметить трудовой недели
С завода троица... И вьётся возле них
Собака и заглядывает в лица...
Так этот день медлителен и тих,
Что кажется- всё это снится, снится...
Там, преломляя хлеб, у гаражей
Стоят они, разлив вино в стаканы...
Наевшись ливерной собака ловит вшей,
Над ними тополя, как истуканы,
Застыли... А светило на закат
Склонилось и повисло над домами,
Как пятьдесят мгновенных лет назад,
Но это всё теперь пребудет с нами.
Мне с каждым днём далёкое видней,
Смотрите- из октябрьского мрака
Бежит, знакомых трёх держась теней,
До винного та самая собака.